Настройки: Разшири Стесни | =16){document.getElementById("t").style.fontFamily="Times New Roman";} document.getElementById("t").style.fontSize=f+1;">Уголеми Умали | Потъмни | Стандартни

ПРИМЕТЫ СТАЛИНСКОЙ ЭПОХИ В СКАЗОЧНОЙ ПЬЕСЕ ЕВГЕНИЯ ШВАРЦА "ТЕНЬ"

Драматург-классик русской литературы советского периода Евгений Шварц (1896-1958) отличался особым профессиональным чутьем: он "чувствовал сказочность реальности, и это чувство не покидало его на протяжении всей жизни" ("Евгений Шварц") (Чуковский 1989: 271).

В детские годы в Екатеринодаре он попал в театр на спектакль "Гамлет".Там, в театре - во время постановки шекспировской пьесы, - у него появилось безотчетное ощущение желанного пространства (по аналогии с переживанием маленького по возрасту персонажа в рассказе Леонида Андреева "Петька на даче"). Писатель поделился своим переживанием: "И после спектакля я вежливо попрощался со всеми: со стульями, со стенами, с публикой. Потом подошел к афише, имени которой не знал, и сказал: "Прощай, писаная" (Шварц 1990: 44).

Подсознательные, но неотступные поиски главного дела в жизни начались с подыскания подходящей литературной среды. После переезда в Ленинград с юга России, в первой половине двадцатых годов, он сблизился с молодыми прозаиками из объединения "Серапионовы братья" (название подсказано сборником новелл Эрнста Теодора Амадея Гофмана) и с поэтами-обэриутами; подружился с М. Зощенко, Д. Хармсом, Н. Заболоцким.

Выбор творческой профессии вызревал из размышлений, одно из которых мы приводим: "...подобие правильности стал приобретать мир, окружающий меня, едва я попал в категорию искусства" (Шварц 1990: 483). Он постиг, что языком искусства может помогать укреплению добра в жизни.

Вскоре наступили страшные тридцатые годы - время массовых репрессий, ночных арестов, исчезновения граждан. Долголетний друг Щварца Николай Чуковский свидетельствовал: "Ветер трагических тридцатых годов уже врывался в души, леденя их отчаянием...". В этот период и появился в русской литературе драматург-сказочник Евгений Шварц. Он избрал подвластный его творческой энергии жанр, который "дал бы ему возможность свободно выражать свои мысли, свое понимание мира" (Чуковский 1989: 266, 277).

В дневниковой записи (от 17 апреля 1942 года) писатель объяснял причину обращения к жанру волшебной сказки сознанием необходимости согласовать свою профессиональную деятельность с условиями времени: "Правдоподобием не связан, а правды больше" (Шварц 1990: 6).

В 1937 году он обратился к сказке "Красная шапочка", общеизвестный сюжет которой говорил сам за себя. К концу тридцатых годов была создана фантастическая по форме и мистическая по духу пьеса-сказка "Тень" (1940). Реальный смысл этого произведения проясняется для нас, достаточно осведомленных потомков, - и особенно для тех, кому довелось лично пережить "сказку".

Шварц признавался, что еще в детстве был склонен к "мистическим переживаниям" и доверялся воображению. В числе своих самых любимых писателей он называл Ганса Христиана Андерсена. С именем знаменитого сказочника из Дании связана и его пьеса "Тень", обладающая развитой литературной генеалогией.

История сюжета сказки Шварца начинается в 1814 году, когда немецкий писатель, француз по происхождению, Адальберт фон Шамиссо (1781-1838) выпустил в свет повесть с интригующим заглавием: "Необычайная история Петера Шлемиля" (русский перевод появился в 1841 году). В произведении использованы мотивы германских народных сказаний и легенд о Фаусте. Повествуется о человеке, потерявшем свою тень. В мистическом событии автор усматривает выражение опасности для современного человека потерять собственную индивидуальность в обывательской среде. Шамиссо не ответил на вопрос о важности сохранения собственного лица под натиском среды, и потому финал фантастического сюжета отсутствовал...

В середине ХІХ века к событийному сюжету, связанному с личностью Петера Шлемиля, обратился Ганс Христиан Андерсен (1805-1875). Сюжет был преобразован в волшебную сказку.

В сказке Андерсена "Тень" (1847) появляется герой - Ученый, вступивший в конфликтные отношению со своей тенью. Условия времени благоприятствуют развязному поведению тени. Она отделилась от Ученого и пытается занять его место. Зловредный замысел тени увенчался успехом. Ученый погибает в тюрьме, а тень оказывается победителем в поединке за благоволение Принцессы.

Евгений Шварц предваряет свою пьесу двумя эпиграфами из Андерсена. В обоих привлеченных фрагментах Андерсен упоминает, что пересоздал "чужой сюжет". Заявив таким образом о преемственности с сюжетом Шамиссо-Андерсена, Шварц предлагает оригинальное художественно-драматургическое решение данной темы.

Имена действующих лиц в пьесе Шварца "Тень" и описанная в ремарке обстановка заставляет предположить, что по внешним признакам действие происходит в Италии - "южной стране". Параллель, по всей видимости, не случайна, поскольку в тридцатых годах Италия находилась под властью фашистского диктатора Муссолини - идеологического родственника Сталина.

Первый акт драматургической сказки знакомит зрителей с образом жизни в "южной стране". Иностранец прибыл дял изучения истории страны, о которой известно, что в ней достигнуто реальное осуществление сказки: в этой стране "сказки - правда" (Шварц 1982: 182) . Сразу же возникает аллюзия со строкой советской массовой песни тридцатых годов: "Мы родились, чтоб сказку сделать былью".

Приезжий поселился в гостинице в той самой комнате, где до него останавливался его друг Ганс-Христиан Андерсен. Приезжего зовут Христиан-Теодор (в имени героя соединены составляющие имен двух особо значимых для Шварца писателей-фантастов - Андерсена и Эрнста Теодора Амадея Гофмана).

Семнадцатилетняя дочь хозяина гостиницы по имени Аннунциата выступает сценическим проводником героя. Девушка сообщает ученому, что он оказался в "совсем особенной стране" (с. 181), и рассказывает о том, что у них страшные сказки стали былью: "Спящая красавица умерла, а "Людоед до сих пор жив и работает в городском ломбарде оценщиком" (с. 181).

Вениамин Каверин (бывший ленинградский "серапион") в мемуаре "Ланцелот" так пояснял проецированную из литературы деталь: Шварц заставил отталкивающих персонажей - Пьетро, хозяина гостиницы, бегающего с пистолетом в руке, и продажного журналиста по прозвищу Цезарь Борджиа (воплощение исторического интригана) - служить оценщиками в городском ломбарде, ибо "в традициях классической литературы (Диккенс, Достоевский) ломбард - это место, где из человека тянут жилы, обманывают, бессовестно наживаясь"; они из "лагеря людоедов" (Каверин 1980: 501-502). На вопрос ученого, сколько оценщиков подвизаются в городском ломбарде, Аннунциата отвечает, что их множество, и все они - "бывшие людоеды" (с. 189).

В желании уберечь приезжего от "сказки с печальным концом" девушка советует иностранцу "не разговаривать с незнакомыми людьми", объясняя, что в их стране "хороший человек" более всего подвержен опасности уничтожения. Отличительная черта Ученого - "хороший человек" - в первом действии отмечена трижды (с. 182, 190, 198). Аннунциата предупреждает своего нового друга, что действия, даже немерения людей подлежат у них строжайшему контролю посредством тайных подслушиваний в самых неожиданных местах, "как будто у домов стеклянные стены" (с. 182).

Когда Ученый заводит речь о Гансе Христиане Андерсене, выясняется, что создатель волшебных сказок подразумевал "чистую правду"; так осуществляется линия связи между Андерсеном и его последователем Евгением Шварцем.

В открытую балконную дверь гостиничной комнаты с улицы доносятся голоса, способные вызвать беспокойство у иностранца: "- А вот ножи для убийц!" "Кому ножи для убийц?!"; " - Яды, яды, свежие яды! (с. 185). Основная тема реплик действующих лиц на улице и в энтерьерах жилищ - "убью", "съем", "уничтожу".

Завязка конфликта в драматической сказке связана с упоминанием в первом действии о завещании последнего здешнего короля Людовика Девятого Мечтательного (с. 188). Король умер пять лет тому назад. Завещание строжайше засекречено государством, но о нем знают все жители от мала до велика. Возникает аллюзия с завещанием Ленина - надавно умершего пролетарского вождя, которого английский писатель-фантаст Герберт Уэллс, посетивший Москву, назвал "кремлевским мечтателем". Упоминание о завещании Людовика Мечтательного заставляет вспомнить факт заключения писателя Варлама Шаламова под стражу за распространение завещания Ленина в стране сбывшейся сказки.

Коннотация с "Завещанием" Ленина усиливается по ходу выяснения содержания дворцового документа. Незадолго до смерти положение и физическое состояние короля изменилось. Потрясений поведением своих министров, "король стал цепенеть", "у него отнялись ноги". Он жил, как муха, попавшая в паутину интриг. Его возили в кресле по дворцу, а он все молчал и думал, думал, думал" (с. 191). Это буквально повторяет состояние парализованного Ленина перед смертью, когда он прозрел коварство Сталина.

В "Завещании" король предписывает дочери выбрать себе не Принца, а "умного мужа": "Пусть это будет незнатный человек. ... Вдруг он сумеет управлять и хорошо управлять?" (с. 192). Обитатели страны подозревают, что король решил покончить с существованием королевства. А послушная дочь после его смерти живет инкогнито, чтобы воспользоваться свободой в выборе супруга.

Следует сцена знакомства Ученого со светловолосой девушкой в темном скромном наряде - она вышла на балкон дома напротив. Между молодыми людьми намечается взаимопритяжение с первого взгляда. Признание приезжего звучит так: "Спасибо вам за все: за то, что вы выбрали себе этот дом, за то, что родились и живете тогда же, когда живу я" (с. 193). Намечается мотив предопределенности встречи двух молодых людей, устремившихся друг к другу.

Кульминацией первого действия служит момент отделения от Ученого его тени. Тень скрывается в доме напротив, в покоях у девушки. Оставшийся без тени приезжий заболевает и превращается в легкую добычу для людоедов Пьетро и Цезаря Борджиа. Оба намереваются съесть его при первой же возможности. Журналист делится с другом Пьетро своим наблюдением: "Человека легче всего съесть, когда он болен... ведь тогда он сам не знает, кто его съел, и с ним можно сохранить прекраснейшие отношения" (с. 198).

Аннунциата, влюбившаяся в Ученого, предвидит тяжелые испытания для неосведомленного иностранца: "Нет, не простят ему, что он такой хороший человек! Что-то будет, что-то будет!" (с. 198).

Второе действие начинается с совещания первого министра государства с министром финансов. Совещание проводится в парке в связи с тем, что "во дворце есть стены", а "у стен есть уши" (с. 199). Министры заседают на площадке "с подстриженными деревьями" ("подстиженные деревья" были неотменной принадлежностью резиденций подозительного Сталина).

Коварство во взаимоотношениях министров вызывает их подозрительность друг к другу. Министр финансов после покушения на него не может сделать ни шагу без помощи лакеев. Из боязни подслушивания министры кодируют свой разговор, используя недоговоренные слова: "Дела?" - "Очень пло." - "Почему?" - "Конкуре". Разговаривая способом заблуждения противников, министры имитируют игру в шахматы.

Объединение двух властвующих конкурентов происходит на основе ненависти к общему врагу. Врагом объявлен приежий Ученый - "простой, наивный человек" (с. 201). В борьбе за руку Принцессы он - самый опасный конкурент, поскольку его невозможно подкупить или же склонить к подлости. Намерение пришельца жениться на Принцессе и отказаться от престола воспринимается министрами как угроза ломки существующего порядка вещей.

Царедворцы исполнены решимости использовать единственно уязвимую сторону Ученого - его тень. Отделившаяся от хозяина тень, назвавшаяся Теодором-Хансом (инверсия имени Ученого) стремительно проходит стадии карьерного роста и уже назначена во дворце Помощником Мажордома, командующего лакеями. Тени поручают "дело № 8989" - "дело о замужестве принцессы" (с. 215). Главная цель - убрать основного претендента. Помощник старшего лакея готов участвовать в уничтжении хозяина под видом его давнего друга.

Тень, принявшая обличие Помощника Мажордома, склоняет ученого к совершению подлости приемами убеждения. Хозяин введен в заблуждение, и тень получает его письменный отказ от принцессы. Обманным путем тень женится на принцессе и утешает придворных, говоря им о своем отказе от перемен: "Как было, так и будет. Никаких планов. Никаких мечтаний. Вот вам последние выводы моей науки" (с. 222).

Между тем обманутому хозяину тени не остается ничего другого как обратиться за помощью к медицине. Ученому, потерявшему тень, доктор дает советы, единственно возможные в его положении: "Вздохните с облегчением", "Посмотрите на все сквозь пальцы" и "Пожмите плечами" (с. 206). Медицинские предписания доктора обезличенному человеку метафоричны, а в обстановке создания сказки метафора обретала реальный смысл: "Радуйтесь, что живой"; "Смотрите с возможной легкостью на происходящее" и "Признайтесь, что от вас ничего не зависит". В докторских советах Шварц с блеском продемонстрировал язык метафор, связанный с языком жестов.

Предписания медицины во втором действии связаны с затрудненным положением, в котором может оказаться внутренне честный человек под давлением обстоятельств. Оставшийся без тени ученый поддается самообману и на какое-то время попадает в зависимость от властвующих сил.

В третьем действии перед дворцом появляется народ. В ремарке указано: "Толпа оживленная и шумная." Те, кто по службе следит за поведением толпы в пространстве пьесы, вынужден, признать: "...народ живет сам по себе!" (с. 226). Слуги трона осуждают народную дерзость: "Тут государь празднует коронование, а тем врменем жена портного задумала рожать. Это непорядок!" (с. 226).

Перед новоявленной королевской четой готов предстать Ученый для борьбы за свое человеческое достоинство.

Аннунциата и Юлия комментируют происходящее и предвидят, что поединок будет неравным ("Христиан-Теодор очутился в полном одиночестве" - с. 230). Царедворцы вызывают палача, чтобы отрубить голову Ученому. Но в момент, когда за сценой совершается казнь, падает голова у тени, восседающей на троне. Мнимый король требует немедленного воскрешения Ученого с помощью живой воды, и после того, как ему удалось вернуть себе голову, предлагает ожившему хозяину место "первого министра" при дворе (с. 242).

Но Ученый остается верен своим принципам независимого жизненного поведения и предсказывает неминуемый крах призрачному королевству теней. О своем работодателе Ученый отзывается с пренебрежением: "Он на вершине власти, но он пуст". И красавицу-принцессу ничего хорошего не ждет. В противоположность тому, что случилось в сказке "Царевна-лягушка", в разыгрываемой сказке от поцелуев тени принцесса превратится в безобразную, злую лягушку" (с. 235). А насчет положения во властвуюих верхах герой сказки предупредил: "Тень захватила престол!" (с. 234).

Оставаясь олицетворением "живой жизни", Ученый протягивает руку своему единственному преданному другу - Аннунциате.

Действие в сказке захватывает короткий срок (несколько недель) и построено на событийности, на приемах трансформации и на двупластовых репликах действующих лиц. Все совершается вразрез с намерениями агрессивных персонажей - по внутреннему зову Справедливости.

Двое прекрасных героев покидают королевство теней, а сказка - порождение страшного времени - посылает всем, кто к ней причастен, надежду на лучшие дни.

Со сказкой Андерсена "Тень" у Шварца сохраняется преемственность в том смысле, что в обоих случаях тень признает свое подчиненное положение по отношению к человеку - носителю разума.

Сказочные пьесы Евгения Шварца с трудом пробивались на сцены театров при жизни драматурга. Тем более показателен успех пьесы "Тень" при ее постановке в Берлине в апреле 1947 года в Камерном театре - филиале Театра имени Рейнгардта. Постановку осуществил режиссер Густав Грюнгенс. После представления А. Дымшиц сообщал в письме автору: "Тень" прошла в Берлине с успехом поистине великолепным..." (Шварц 1990: 699). В газетах говорилось "об успехе самом большом за много лет". Актеров вызывали к рампе 44 раза" (Шварц 1990: 29).

Вне всякого сомнения - и актеры, и режиссер, и зрители были причастны к смыслвому подтексту пьeсы Шварца и благодарны драматургу. В это же самое время в Москве, в Ленинграде, в российской провинции граждане страны, победившей фашистскую Германию, объяснялись между собой цитатами из трофейных американских кинофильмов и воспроизводили мотив фильмовой песенки с вдохновляющей строчкой: "Every cloud must have a silver lining..." ("Есть у тучки светлая изнанка...") (Аксенов 2010: 22). Надежда на победу светлой стороны жизни объедняла недавних победителей и побежденных.

БЕЛЕЖКИ

ЛИТЕРАТУРА

Аксенов 2010: Аксенов, Василий. В поисках грустного бэби. Москва, 2010.

Каверин 1980: Каверин, В. Вечерний день. Письма. Встречи. Портреты. Москва, 1980.

Чуковский 1989: Чуковский, Николай. Литературные воспоминания. Москва, 1989.

Шварц 1982: Шварц, Евгений. Пьес. Ленинград, 1982.

Шварц 1990: Шварц, Евг. "Живу беспокойно...". Из дневников. Ленинград, 1990.

Урок по литературе для 7 класса «Система образов в пьесе Е. Шварца «Тень».

Этап обучения: основной.

Тип урока: комбинированный.

Оборудование: текст, памятка характеристики героя в драматическом произведении, афиша спектакля, доска.

Формируемые компетентности: публичного выступления, поиска и обработки информации, коммуникативности.

Ход урока

Приветствие.

Сегодня мы продолжаем общаться с произведением, написанным для театра, пьесой Е. Шварца «Тень». Но прежде, чем мы перейдем к теме урока, добавим несколько штрихов к биографии писателя. Послушайте, как о жизни поэта рассказала в своей статье Дарья Акимова

Сообщение ученика.

Вопросы классу.

Как передана биография писателя? (В виде ролей, зарисовок)

Что вы можете сказать о жизни писателя после этого сообщения? (его жизнь разнообразна, многопланова, с разными лицами)

Дома вы характеризовали героев пьесы, а их образы просты и понятны, или сложны и многоплановы? (сложны)

Давайте сформулируем тему урока. Если мы будем давать характеристики героям пьесы, то мы обязательно будем говорить о том, как они относятся друг к другу, оценивать их роль и значимость в пьесе, то есть выстроим… (систему персонажей).

- Запишем тему урока.

Какие задачи мы будем решать?

как раскрывается образ героя драматического произведения,

в чем проявилось новаторство писателя.

На прошлом уроке анализируя отдельные сцены, вы задались вопросом: « Почему в сказочном городе к тени относятся хорошо, а к ученому плохо?» . Этот вопрос есть на доске, вернемся к нему, подводя итоги урока.

Древний символ театральной условности, роли, которую исполняет актер, - маска. Я вам предлагаю для каждого героя подобрать современную маску – смайлик и поместить его на светлую или теневую сторону жизни в нашей таблице.

Итак, начнем. Дайте характеристику ученому и его тени. Для этого разойдитесь по группам и обобщите свои домашние наблюдения. Приветствуются и выступления от лица героев.

Выступления учеников.

О Христиане-Теодоре.

(- Благородный, талантливый ученый -историк знает жизнь только по книгам. Он мечтает сделать мир лучше, мир, который он совсем не знает. По ходу пьесы он постигает реальный мир, и его методы борьбы за счастье людей сильно меняются.

Принцесса, в которую влюбился ученый, совсем далека от его идеала, но он считает, что в силах ее изменить. Христиан –Теодор мечтает с помощью своей тени проникнуть в мысли и душу возлюбленной, в сказке его мечты стали реальностью, но какой. Потеряв часть себя, ученый болеет. Но, видя, что творит его Тень, он вынужден бороться с ней, то есть - с частью себя.)

2. О Тени .

(Тень намного деятельнее своего хозяина. Она обитает на темной стороне жизни, там,где нет нужды скрывать свои истинные желания. Поэтому тень очень хорошо знает реальный мир и быстро становится властной и влиятельной. Но как же глупо пытаться уничтожить часть себя самой, то есть Христиана-Теодора. Какого бы могущества не достигла Тень, она не может жить сама.)

Слово учителя. Сам Шварц отношения между ученым и тенью понимал следующим образом: «Карьерист, человек без идей, чиновник может победить человека, одушевленного идеями и большими мыслями, только временно. В конце концов, побеждает живая жизнь».

- Какие смайлики вы предложите для главных героев?

( Ученый – светлый, грустный и улыбающийся, Тень – темная с нервной улыбкой.)

- Вот мы с вами и увидели героя и того, кто ему противостоит.

Христиан-Теодор Тень

Герой Антигерой (антагонист)

Получается, что герой ведет борьбу сам с собой, значит конфликт внутренний, но его разрешение возможно только в обществе и влияет на судьбу последнего.

- Кто же представители этого общества?

- Можно ли объединить в какие-то группы жителей сказочной страны? (женские образы, образы чиновников, бывшие людоеды и доктор)

- Расскажите о женских образах в пьесе.

Выступления учеников.

1. Аннунциата . (Милая, искренняя, добрая девушка, любовь которой спасает ученого. Образ Аннунциаты в пьесе статичен, она по ходу пьесы не станет другой, не изменит своего отношения к жизни. Но ее желание помогать, приходить на помощь создают ощущение движения. Девушка росла без матери, но всем окружающим старается дарить свою заботу и приветливость. Этим Аннунциата напоминает Золушку, но в отличие от последней, Аннунциата доказывает, что она – настоящая добрая принцесса, которая обязательно должна быть в каждой сказке.)

Смайлик - улыбающийся, светлый.

2. Принцесса Луиза. Из разговоров о ней можно понять, что девушка производит на окружающих очень неприятное впечатление, тем не менее все хотят жениться на ней . Не случайно растерялся ученый: «Все не так просто, как кажется. Мне казалось, что ваши мысли гармоничны, как вы… Но вот они передо мной…Они вовсе не похожи на те, которые я ждал… и все-таки… Я люблю вас». Он готов ради нее на все, он посылает к ней свою тень, чтобы та передала девушке его слова: «Мой господин любит вас, так любит, что все будет прекрасно. Если вы царевна-лягушка, то он оживит вас и превратит в прекрасную женщину».
Но на дороге принцессы возникла тень, героиня поставлена перед необходимостью выбора и делает его согласно своим привычкам и понятиям, плывет по течению, идет за тем, кто настойчивее, чьи речи приятнее. Таким образом, она предпочла тень и этим решила свою судьбу. И ее собственное поведение привело к тому, что все происходящее с ней стало напоминать превращение царевны в отвратительную холодную лягушку.

Смайлик – нечто безликое, всегда в тени.

2. Юлия Джули . «Говорят, это та самая девочка, которая наступила на хлеб, чтобы сохранить свои новые башмачки,» - говорит Аннунциата о ней. Но называть Юлию «девочкой, наступившей на хлеб», можно лишь в переносном смысле. Ей приходится «наступать на хороших людей, на лучших подруг, даже на самое себя – и все это для того, чтобы сохранить свои новые башмачки, чулочки, платьица». Она исполняет приказы министра финансов, чтобы не потерять место в высшем обществе. Но Юлия не бездушная кукла, она искренне хочет быть другом ученого.
В течение всей пьесы в Юлии идет постоянная душевная борьба. В ней борется желание помочь хорошему человеку и боязнь, что ее саму за это растопчут. Она не знает сама, что победит в ней. В начальных репликах ее разговора с ученым можно увидеть и то и другое, она мечется: погибнуть, оставшись с ученым, или погибнуть, предав его? Отсюда ее «оставайтесь», «нет, идемте», «простите». Но именно Юлия помогает ученому избежать казни и обрести счастье с Аннунциатой.
Эта душевная борьба делает образ Юлии драматичным. Юлия у Шварца после сцен ее запугивания, устрашения министром финансов предстает перед нами, как жертва, как характер драматический, она вынуждена «наступать на самое себя», и это выводит ее за пределы сатирического образа. Интересно, что Шварц сделал свою героиню близорукой.
Близорукость характеризует не сколько остроту зрения героини, сколько определяет ее мировоззрение - не хотеть видеть, когда это удобно.
Она дает точную, характеристику Цезарю Борджиа («Он раб моды…»), но, тем не менее, ей спокойнее не думать об этом, ведь он пишет хвалебные рецензии о ней. Юлия притворяется, что не замечает гнусности предложения министра финансов, притворяется близорукой, «чтобы сохранить свои новые платьица, башмачки, чулочки».
Если Юлии удобнее быть близорукой по отношению к окружающим ее «настоящим людям», то ученый, напротив, стремится избавиться от всей «близорукости» и избавляется в конце концов.
Смайлик героини сложен, светлое и темное в ней постоянно ведут борьбу .

- Каковы же женские образы в пьесе? (Светлая, почти идеальная Аннунциата, активная, яркая, но страдающая от своей раздвоенности Юлия и холодная бездушная Луиза.)

- А есть ли что-то, объединяющее эти образы? (Они все определяют ученого как хорошего человека.)

Если все девушки видят в ученом хорошего человека, может мы поспешили сказать, что в городе к нему относятся плохо? (нет, защищает и любит ученого только Аннунциата, Юлия соглашается на предательство, а Луизе вообще все равно, она соглашается с тем, кто в данный момент рядом.)

- Какую роль эти героини играют в развитии действия пьесы? (как ни странно, но «продвигают» сюжет Юлия и Луиза, а Аннунциата выступает скорее своеобразным индикатором «живой и мертвой» жизни)

Мотив любви не единственный в пьесе и, возможно, не главный. На следующем уроке мы с вами продолжим эту тему и посмотрим на чиновников сказочной страны и жителей города.

- А сейчас несколько слов о вашей работе и пьесе. При подготовке к уроку трудности были? (Характеризовать героя драмы по его речи и репликам других сложнее, чем по поступкам и портрету в эпических произведениях.)

- Что вы скажете о пьесе? В чем новаторство писателя? (Непривычное отношение к сказке, очень сложные персонажи. Образы с одной стороны узнаваемы по другим сказкам, с другой – действуют не по сказочным законам. Это словно сказка наоборот. В сказочном городе победила темная сторона сознания человека, сказка разрушилась, герои потеряли свой привычный статус. К великому сожалению, именно добрым и благородным пришлось хуже всего. Поэтому Тень в сказочном городе и смогла устроиться лучше своего хозяина)

Посмотрите на наши смайлики, что вы можете по ним сказать?(образы делятся на светлые и темные, бледные. Выделяется Юлия Джули, ее образ сложен и динамичен. Во многом она похожа на ученого, только ему, чтобы разобраться в окружающем мире пришлось взглянуть на себя со стороны, а ей, хорошо понимающей жителей сказочного города, известна природа и собственных поступков.)

Домашнее задание: предложите свои версии, как поведут себя другие сказочные персонажи, очутившись в сказочном городе, созданном Е. Шварцем.

Литература:

1 .Шварц Е.Л. Тень // Шварц Е.Л. Избранное. СПб., 1998

2. Волкова Е. А.

3. Акимова Д. Тень Принца Вечерняя Москва 28 декабря 2005

http://edu.vmdaily.ru/news/2005/12/28/ten-printsa-19272.html?page=2

4. Р. Система образов в пьесе Е. Шварца «Тень» http://www.stihi.ru/2012/11/23/1500

І. Сюжеты Г.К.Андерсена

У известного датского писателя и поэта Г.К.Андерсена есть сказка «Тень», написанная в 1847 году.
От молодого ученого, героя сказки, ушла тень. И не просто ушла, а «завоевала себе прочное положение в свете»(с), хитростью и уговорами подчинила бывшего хозяина, убедив его самого называться тенью. Когда же ученый, видя, что зашло слишком уж далеко, собрался рассказать, кто есть кто, тень попросту добилась, чтобы его казнили.
Вот финал сказки:
«Вечером весь город был иллюминирован, гремели пушечные выстрелы, солдаты отдавали честь ружьями. Вот была свадьба! И принцесса с тенью вышли на балкон показаться народу, который еще раз прокричал им «ура». Ученый не слыхал этого ликования - с ним уже покончили.»(с) 1

Грустная история, как и многие сказки Андерсена.

Не менее печальна история прекрасной девушки по имени Аннунциата в романе Андерсена «Импровизатор», написанном в 1835 году. Оперная певица, «она была в высшей степени женственна, нежна, прелестна духовной красотой рафаэлевских типов. Черные как смоль волосы облегали прекрасный, высокий лоб, темные глаза были полны выражения» (с) 2 . В Аннунциату был влюблен герой романа, поэт-импровизатор, но в силу обстоятельств, по недоразумению - они расстались. Аннунциата перенесла тяжелую болезнь и умерла в нищете.
Вот как заканчивалась история:

«Кладбище со своими высокими стенами походило на плавающий ковчег; это был остров мертвых, окруженный водою. Передо мною расстилалась зеленая лужайка, усеянная «черными крестами. Я отыскал могилу. Надпись на кресте -- одно слово: "Аннунциата" » (с).

А столетие спустя, в 1939 году советский писатель, драматург Евгений Львович Шварц написал пьесу «Тень», «пересоздав» Андерсеновский сюжет. 3

Героем пьесы стал Ученый, от которого ушла тень, героиней - «черноволосая девушка с большими черными глазами » по имени Аннунциата.
Шварц, как известно, не любил произведений с печальным концом. Удивительно ли, что в исполненную драматизма прозу Андерсена Евгений Львович внес определенные коррективы?

ІІ. Теодор Моммзен

В 1914 году Евгений Шварц поступил на юридический факультет, где проучился 2 года, в числе прочих наук изучая римское право 4,5 .
Одним из наиболее известных авторов книг по римской истории и римскому праву был (и остается по сей день) немецкий историк, лауреат нобелевской премии по литературе Христиан Маттиас Теодор Моммзен (1817-1903) 6,7 , личность весьма противоречивая, как и большинство гениев.

Моммзен Христиан Мат т иас Теодор

Фотография взята на сайте http://ru.wikipedia.org

Можно проследить определенную связь между героем пьесы «Тень» Е.Шварца и Теодором Моммзеном.
В первую очередь - имя.
«Меня зовут Христиан-Теодор» - говорит молодой ученый из пьесы Шварца, знакомясь с принцессой. Итак, мы слышим два из трех имен, данных Моммзену его отцом, провинциальным священником.
Однако не только имена напоминают нам об ученом-антиковеде, историке и юристе Теодоре Моммзене. Как и он, герой Шварца - историк. Юноше 26 лет, он приехал в маленькую южную страну, чтобы изучать ее историю.
Моммзен, как известно, именно в 26 лет защитил докторскую диссертацию (1843 г.), после чего в 1844 г. отправился путешествовать по ожным странам (Италия и Франция), собирая материалы.

Несколько интересных фактов о Теодоре Моммзене 8

Список работ Т. Моммзена включает 1513 названий.
Моммзен был женат на Марии Реймер, дочери книготорговца, от брака с которой у него было шестнадцать детей.
Т. Моммзену принадлежит афоризм: «Без страсти нет гениальности» 9 .

ІІІ . Герой А.П.Чехова

Евгений Шварц был поклонником творчества Чехова.

«Я люблю Чехова. Мало сказать люблю - я не верю, что люди, которые его не любят, настоящие люди. Когда при мне восхищаются Чеховым, я испытываю такое удовольствие, будто речь идет о близком, лично мне близком человеке» 11 (с).

Можно найти общие черты в Христиане Теодоре из пьесы Шварца и Андрее Коврине - герое рассказа Чехова «Черный монах» 12 .

У обоих восторженный, романтичный склад характера. Оба считают своим предназначением сделать человечество счастливее.

Рассказ «Черный монах», Андрей Коврин:

«Быть избранником, служить вечной правде, стоять в ряду тех, которые на несколько тысяч лет раньше сделают человечество достойным царствия божия, то есть избавят людей от нескольких лишних тысяч лет борьбы, греха и страданий, отдать идее все — молодость, силы, здоровье, быть готовым умереть для общего блага, — какой высокий, какой счастливый удел!»

Пьеса «Тень», Ученый:

Доктор. А я слышал, что вы мечтаете как можно больше людей сделать счастливыми.

Ученый. И это верно.
(действие ІІ)

«Конечно, мир устроен разумнее, чем кажется. Еще немножко - дня

два-три работы - и я пойму, как сделать всех людей счастливыми.
(действие І)

Рассказ «Черный монах»:

«… кажется, весь мир смотрит на меня, притаился и ждет, чтобы я понял его...»

Пьеса «Тень»:

« …дня два-три работы - и я пойму, как сделать всех людей счастливыми».

« Мне казалось, что еще миг - и я все пойму»
(действие І)

Конечно же, главный герой пьесы «Тень» не мог не перенять некоторых черт характера свого литературного отца, Евгения Шварца.

Пьеса «Тень», Ученый:

Если бы не вечное мое беспокойство, если бы не казалось мне, что весь мир несчастен из-за того, что я не придумал еще, как спасти его, то было бы совсем хорошо.
(действие І)

Е.Л.Шварц, дневники 11

И, перебирая свою жизнь, ни на чем я не мог успокоиться и порадоваться.

… Дал ли я кому-нибудь счастье? Пойди разберись за той границей человеческой жизни, где слов нет, одни волны ходят.
(29-30 августа 1984 года, за 4 с пол. месяца до смерти)

Пьеса «Тень», Ученый:

Я уверен, я уверен, что все кончится прекрасно.
(действие І)

И только я один знаю - все будет прекрасно.
(действие ІІ)

Е.Л.Шварц, дневники

… [я] был нищ, голоден, худ, любим товарищами и весел, весел до безумия и полон странной веры, что все будет хорошо, даже волшебно.

(Воспоминания о 1921 г)

…Был я полон двумя вечными своими чувствами: недовольством собой и уверенностью, что все будет хорошо. Нет, не хорошо, а великолепно, волшебно. Не в литературном, а в настоящем смысле этого слова, я был уверен, что вот-вот начнутся чудеса, великое счастье.

(воспоминания о начале 20-х годов ХХ в.)

Московский государственный педагогический университет

Работа на тему: «Тень» Е.Л. Шварца»

Выполнила: студентка 6-го курса

филологического факультета (602 гр.)

Е.Г. Федотова

Вступление………………………………………………………………………3 стр.

История создания………………………………………………………………..3 стр.

Политическая обстановка……………………………………………………….4 стр.

Философская сказка……………………………………………………………...5 стр.

Миф в пьесе…………………………………………………………………...….9 стр.

Заключение………………………………………………...……………………16 стр.

Список использованной литературы…………………………………………...17 стр.

1. Вступление
Едва ли можно назвать в нашей литературе имя писателя, который был бы в такой степени, как Е.Л. Шварц, верен сказке и в такой же степени, как он, предан жизненной правде, глубокому и взволнованному чувству современности. Как истинный сказочник, он видел своих героев по преимуществу в вымышленном, созданном его фантазией мире, но герои эти, одетые в пестрые и причудливые сказочные одежды, неизменно обнаруживали себя как люди нашего времени. Удивительное и обыкновенное всегда шагают рядом у Шварца, и всегда им хорошо друг с другом; они неразлучны потому, что так много удивительного в обыкновенном и так обыкновенно, просто и естественно все удивительное. Евгений Львович Шварц полагал, что как только сам сказочник перестает верить во всмаделишность сказочного мира, он перестает быть сказочником и становится литературным шутником и фокусником. Что такое сказки? Философские пьесы, а может быть особого типа психологические драмы?… Многие считают, что вершина творчества Шварца-сказочника – это пьесы «Голый король» (1943), «Дракон» (1943) и «Тень» (1940). Пьесы, близкие хронологически, и в творчестве писателя их выделяет общность темы – они посвящены осмыслению политической жизни Европы соответствующего периода. Итак, подробно я хочу остановиться на пьесе, полной, как мне кажется, светлого поэтического очарования, глубоких философских размышлений и живой человеческой доброты, а именно – «Тень».

2.История создания
Рассказывая в своей автобиографии историю одной из написанных им сказок, Андерсен писал: «…Чужой сюжет как бы вошел в мою кровь и плоть, я пересоздал его и тогда только выпустил в свет». Слова эти, поставленные эпиграфом к пьесе «Тень», объясняют природу многих замыслов Шварца. Сказочным сюжетам, получившим долгую поэтическую жизнь в творчестве Андерсена, суждено было пережить еще одну метаморфозу и заново воплотиться в произведениях советского художника.
Пьеса «Тень» создавалась в 1937-1940 годах, когда рассеялись надежды на быстрое уничтожение фашизма. В отличие от, например, «Голого короля», «Тень» не вызывала прямолинейных ассоциаций с событиями в Германии и тем не менее и в год своего рождения, и спустя пять лет, поставленная в театрах демократической Германии вскоре после окончания войны, она прозвучала как произведение, полное гневного пафоса. Cнова обратившись в «Тени» к андерсеновскому сюжету, Шварц показал свою способность оставаться в сказках художником, взволнованным самыми сложными проблемами современной жизни. Сказочные образы и на этот раз помогали ему быть до передела откровенным, резким, непримиримым в своих оценках и выводах.
Как же появилась на свет «Тень»? С ее созданием связано несколько любопытных фактов. После того как в Театре комедии запретили к постановке «Принцессу и свинопаса», Николай Павлович Акимов после долгого выбора темы для новой «взрослой» пьесы предложил Евгению Шварцу опыт обращения к Андерсену: режиссер завел речь о «Тени». «Дней через десять после этого разговора, - вспоминал Н.П.Акимов, Шварц прочитал написанный залпом и почти без переделок первый акт – самый блестящий в этой пьесе, обошедший с тех пор сцены многих стран мира. Окончание работы – второй и третий акты заняло много месяцев».
Акимов здесь не упоминает ни одной даты. Но в его книгах («О театре, «Не только о театре») под одним из портретов Шварца обозначено: 1938 год. Шварц здесь изображен Акимовым-художником в полный рост стоящим перед письменным столом: на столе справа высится стопка толстых книг разного формата, рядом стоит чистая пепельница, в центре лежит белый лист бумаги со стоящей на нем игрушкой-верблюжонком. Книги прочитаны, лист перед ним еще чист, руки в карманах: он сосредоточенно вглядывается не то вдаль, не то в себя. Слева на стенке как бы в поле его бокового зрения висит портрет Андерсена, прямо под портретом на низенькой табуреточке – темный мужской силуэт в шляпе-котелке с тростью в руках: все в нем неестественно, угловато, длинно и прямо; темнота силуэта как будто срезывается, рассеивается полосой света не то от Шварца, не то от стула у прилегающей стены. Стул пуст. Чей он? Недостающего здесь ученого? Или, может быть, самого Шварца? Тот самый стул, которого недостает у письменного стола и который стоит на расстоянии как раз за спиной писателя? Акимов как бы объединяет Шварца и ученого из его пьесы в одну фигуру, не случайно она, в отличие от верблюжонка, не отбрасывает тени.
Можно предположить, что этот портрет 1938 года написан в разгар работы над «Тенью». Известно, что первый акт «Тени» был прочитан автором в Театре комедии в 1937 году. Если учесть, что в марте 1940 года состоялась премьера, и в этом же месяце подписана в печать изданная театром книжка с текстом пьесы, то можно считать более или менее установленным, что активная работа Шварца над пьесой шла в 1937-1939 гг.: 1940 г. – это год постановки и публикации. Надо отметить, что этот спектакль был сразу признан и зрителями, и критикой и с тех пор начал свою длительную жизнь на мировой сцене. Работа над пьесой, написанной в жанре эпической драмы, воодушевила и сплотила Театр комедии, став театральным праздником 1940 года. В 1960 году – через двадцать лет после первой постановки, прошедшей сравнительно недолго из-за разразившейся войны, Театр комедии вторично поставил «Тень». «Тень» для Театра комедии на долгие годы стала, как мы бы сегодня сказали, «визитной карточкой» театра, сам Н.П.Акимов писал о том, что «Тень» является для театра таким же определяющим лицо театра спектаклем, как в свое время «Чайка» для МХАТа и «Принцесса Турандот» для Театра им. Е.Б. Вахтангова. Но так как говорим мы не о постановках, а о самой пьесе, то на этом и закончим обращение непосредственно к конкретным театрам и вернемся к тексту и его созданию, точнее, к тому страшному времени, в которое «Тень» создавалась.

3. Политическая обстановка
Вторая половина 30-х годов рассеяла надежды на быстрое уничтожение фашизма: чума расползлась по Европе, шли бои в Испании, гитлеровская Германия готовилась к войне. Жизнь в нашей стране после всего, что стало достоянием широкой общественности в период гласности, трудно охарактеризовать даже приблизительно. На поверхности кипела жизнь, покорялся полюс, совершались сверхдальние перелеты, увеличивалось число рекордов и героев, звучала праздничная, неизменно оптимистическая музыка. А в глубине все затаилось, сжалось, напряглось: переламывая все новые слои населения, семьи, работала машина репрессий. После знакомства с «Архипелагом Гулагом» А.Солженицына, «Крутым маршрутом» Е.Гинзбург, дневниковыми записями Л.Чуковской о жизни А.Ахматовой предвоенных лет не кажется преувеличением использование характеристики немецкой действительности тех лет для определения нашей жизни: нужно убрать лишь отдельные детали да изменить некоторые названия.
В книге воспоминаний о Шварце («Мы знали Евгения Шварца») Н.Чуковский об этом писал так: «Пьесы Шварца написаны в эти два страшных десятилетия, когда фашизм растаптывал достигнутое в предшествующую революционную эпоху. Сжигались книги, разрастались лагеря, армии, полиция поглотила все остальные функции государства. Ложь, подлость, лесть, низкопоклонство, клевета, предательство, шпионство, безмерная, неслыханная жесткость становилась в гитлеровском государстве основными законами жизни. Все это плавало в лицемерии, как в сиропе, всему этому способствовало невежество и глупость. И трусость. И неверие в то, что доброта и правда могут когда-нибудь восторжествовать над жестокостью и неправдой. И Шварц каждой своей пьесой говорил всему этому: нет». Это «нет» звучало ярко, сильно, убедительно: редел круг друзей и знакомых писателя, на глазах заглушалось, изымалось из жизни самое талантливое и неординарное. Трудно сказать, потере чьей бдительности был обязан Шварц, впечатляюще передавший эту атмосферу, выходом «Тени» к читателю и публике. Неожиданный выход пьесы, пьесы, где в какой-то мере анализировалась общественная жизнь, а тема эта практически не получала в искусстве тех лет права на существование: в советской драматургии конца 30-х годов преимущественное развитие получил жанр психологической драмы с индивидуальной, чаще всего женской судьбой, неразделенной любовью в центре (вспомним, например, «Таню» А.Арбузова).

5. Миф в пьесе
Множество введенных в пьесу историй и фигур, соотносимых с действующими лицами, позволило драматургу, наряду с используемыми им, явно «чужими сюжетами» из Андерсена или других источников, дать целый ряд историй, им самим сочиненных или досочиненных. В той же функции «чужого сюжета» предстают притчеообразные истории о том, как Цезарь Борджиа, когда в моде было загорать, загорел до того, что стал черен, как негр. Характеристику Цезарю Борджиа дает Юлия Джули: «А тут загар вдруг вышел из моды. И он решился на операцию, кожу из-под трусов – это было единственное белое место на его теле – врачи пересадили ему на лицо…, и пощечину он теперь называет просто – шлепок». В этой же функции «чужого сюжета» выступает для образа министра финансов история о том, как он заработал 200% прибыли на том, что продал яды своему отравителю.
Это современная трансформация человеческого типа, который в прошлом воплотился в историческом Чезаре Борджиа. Шварц указывает на еще один его прототип – фольклорный людоед. Несколько корректируя и дополняя образ, все эти определения сходятся к одному, данному Юлией. Жажда славы и денег во что бы то ни стало, любыми средствами определяет все его поведение, делает его «людоедом» в новых исторических условиях: «Человека легче всего съесть, когда он болен или уехал отдыхать. Ведь тогда, - утверждает журналист – людоед, - он сам не знает, кто его съел, и с ним можно сохранить прекраснейшие отношения». Исходя из этих принципов, он и действует в пьесе: сначала хочет «съесть» ученого сам, потом помогает сделать это еще более наглой, чем он сам, тени.
Если сущность журналиста уточняется выяснением родословной этого человеческого типа, то по отношению к министру финансов это не требуется. Он – порождение новейшей эпохи. Страсть к деньгам заглушила в нем даже присущий всему живому инстинкт самосохранения. Один из соперников решил отравить его, министр узнал об этом и скупил все яды, какие есть в стране. «Тогда преступник пришел к господину министру финансов и дал необычайно высокую цену за яд. Он подсчитал прибыль и продал негодяю весь запас своих зелий. И негодяй отравил министра. Вся семья его превосходительства изволила скончаться в страшных мучениях. И сам он с тех пор еле жив, но заработал на этом двести процентов чистых. Дело есть дело». Вот почему министр не способен к самостоятельному передвижению, его водят прекрасно одетые лакеи.
Таким образом, образы Цезаря Борджиа и министра финансов охарактеризованы достаточно полно уже в первых характеристиках; их дальнейшие действия, поведение не вносит ничего нового, они лишь подтверждают и демонстрируют то, что известно.
Для драматурга было важно выявить внутреннюю сущность каждого характера, индивидуальное поведение героя в определенных обстоятельствах. Ему было важно внимание к отдельному человеку, стремление понять его и сделать главным объектом изображения его внутренний мир, процессы, происходящие в его душе. У Шварца иной, нежели у других советских драматургов, предмет изображения, не один главный герой, а группа героев, среда.
Хозяин меблированных комнат Пьетро кричит на безответную дочь, которую любит, палит из пистолета, но «до сих пор никого не убил». Вообще, Пьетро в отличие от министра финансов, сначала сам появляется на сцене, а потом выясняется его «прототип». Я уже написала об этом выше, но все-таки хочется еще раз остановиться на одном из интереснейших, на мой взгляд, персонажей – Пьетро и поговорить о нем более подробно. Пьетро, который «вертится, как штопор, вытягивает деньги из жильцов своей несчастной гостиницы и не сводит концы с концами», оказывается еще и служит, чтобы не околеть с голоду, оценщиком в городском ломбарде. А почти все оценщики ломбарда, объяснила Аннунциата ученому в начале пьесы, «бывшие людоеды».
Но образ Пьетро, в отличие от Цезаря Борджиа и министра финансов, не сводится полностью к типу людоеда. Здесь надо отметить два момента. Первый – это любовь к дочери. Благородная, трогательная Аннунциата, и уже это выводит образ Пьетро из круга представлений о людоеде.
Ученый: Как видно, ваша дочь не боится вас, сеньер Пьетро!
Пьетро: Нет, будь я зарезан. Она обращается со мной так, как будто я самый нежный отец в городе.
Ученый: Может быть, это так и есть?
Пьетро: Не ее дело это знать. Терпеть не могу, когда догадываются о моих мыслях и чувствах.

И второй момент, вызывающий сомнение в людоедской сущности Пьетро – это некая ощущаемая в его поведении вынужденность быть людоедом: он кричит, но лишь на свою дочь, палит из пистолета, но «до сих пор никого не убил». Создается впечатление, что и в заговор против ученого он втянут Цезарем Борджиа, так нехотя он отвечает на вопросы газетчика.
Цезарь Борджиа: Слышали!
Пьетро: Что именно?
Цезарь Борджиа: Разговор ученого с принцессой?
Пьетро: Да
Цезарь Борджиа: Короткий ответ. Что же вы не проклинаете все и вся, не палите, не кричите?
Пьетро: В серьезных делах я тих.
«Людоедство» Пьетро оказывается не его сущностью, смыслом жизни, как у Цезаря Борджиа, но маской, которой он прикрывается, чтобы держаться на поверхности жизни; такого его поведения требует система отношений сказочного города, он вынужден следовать общепринятому. Пьетро выплеснулся перед капралом, низшим чином, и то шепотом: «Знаешь, что я тебе скажу: народ живет сам по себе… Можешь мне поверить. Тут государь празднует коронование, предстоит торжественная свадьба, а народ что себе позволяет? Многие парни и девки целуются в двух шагах от дворца, выбрав уголки потемнее. В доме номер восемь жена портного задумала сейчас рожать. В королевстве такое событие, а она, как ни в чем не бывало, орет себе! Стрый кузнец в доме номер три взял да и помер. Во дворце праздник, а он лежит в гробу и ухом не ведет… Меня пугает, как они осмеливаются так вести себя. Что за упрямство, а, капрал? А вдруг они также спокойненько, все разом…» С одной стороны, коронование, «такое событие», «праздник», а с другой – люди любят, рожают, умирают. И весь этот «праздник» предстает шумной крикливой тенью настоящей жизни. То, что об этом говорит Пьетро, не делает его безусловно положительным героем, но образ его вырывается из круга представлений о людоеде.
Что касается образа принцессы Луизы, то он начинает вырисовываться еще до появления ее на сцене, из разговоров действующих лиц. И сразу становится ясно, что отношение к ней лишено какой-то возвышенности, как принято это обычно в сказках. На вопрос ученого, кто живет в доме напротив, Пьетро отвечает: «Не знаю, говорят, какая-то чертова принцесса». Аннунциата сообщила, что «с тех пор как стало известно завещание короля, масса плохих женщин сняли целые этажи домов и притворяются принцессами». И в другом месте: «Об этой девушке говорят, что она нехорошая женщина… Это по-моему не так страшно. Я боюсь, что дело тут похуже… А вдруг эта девушка принцесса? Ведь если она действительно принцесса, все захотят жениться на ней, и вас растопчут в давке», - говорит Аннунциата, обращаясь к ученому. И действительно включившаяся в действие принцесса предстает человеком подозрительным, недоброжелательным: "Все люди – лжецы», «все люди – негодяи». «Сколько у вас комнат? Вы нищий?» – спрашивает она ученого. И только после этого звучит, наконец, легенда, благодаря которой определяется все в ее образе. Легенда эта имеет две версии, два варианта. «Вы слышали сказку про царевну-лягушку? – спрашивает она ученого. – Ее неверно рассказывают. На самом деле все было иначе. Я это точно знаю. Царевна-лягушка моя тетя…Двоюродная. Рассказывают, что царевну-лягушку поцеловал человек, который полюбил ее, несмотря на безобразную наружность. И лягушка от этого превратилась в прекрасную женщину. А на самом деле моя тетя была прекрасная девушка, и она вышла замуж за негодяя, который только притворялся, что любит ее. И поцелуи его были так холодны и так отвратительны, что прекрасная девушка превратилась в скором времени в холодную и отвратительную лягушку. А вдруг и мне суждено это?» И принцесса боится превратиться в лягушку. Ее суждения свидетельствуют о том, что она человек с душой равнодушной холодной лягушки. Не случайно растерялся ученый: «Все не так просто, как кажется. Мне казалось, что ваши мысли гармоничны, как вы… Но вот они передо мной…Они вовсе не похожи на те, которые я ждал… и все-таки… Я люблю вас». Он готов ради нее на все, он посылает к ней свою тень, чтобы та передала девушке его слова: «Мой господин любит вас, так любит, что все будет прекрасно. Если вы царевна-лягушка, то он оживит вас и превратит в прекрасную женщину».
Но на дороге принцессы возникла тень, героиня поставлена перед необходимостью выбора и делает его сообразно своим привычкам и понятиям, плывет по течению, идет за тем, кто настойчивее, чьи речи приятнее. Таким образом, она предпочла тень и этим решила свою судьбу. И ее собственное поведение привело к тому, что все происходящее с ней стало напоминать превращение царевны в отвратительную холодную лягушку. Вот почему я предположила, что не Луиза, а Аннунциата по сути кажется нам принцессой этой сказки.
«Говорят, это та самая девочка, которая наступила на хлеб, чтобы сохранить свои новые башмачки, - говорит Аннунциата ученому об одном из самых ярких, характерных образов пьесы – о певице Юлии Джули. Но в реальном сценическом поведении певицы нет ничего, что делало бы ее в точности похожей на героиню андерсеновской сказки «Девочка, наступившая на хлеб»; это совсем другой человек: другой эпохи, другого круга. Называть Юлию «девочкой, наступившей на хлеб», можно лишь в переносном смысле. Это поэтическая метафора: ведь ей приходится «наступать на хороших людей, на лучших подруг, даже на самое себя – и все это для того, чтобы сохранить свои новые башмачки, чулочки, платьица». Да, да и все из-за того, что она знаменитость, которая вынуждена подчиняться приказам влюбленного в нее министра финансов, чтобы не потерять свою славу и место в высшем обществе и, с другой стороны, оставаться другом для Ученого, Цезаря Борджиа и Аннунциаты. Сначала эта метафора не подтверждается, даже после того, как Аннунциата напоминает, что певица и есть «та самая девочка»…. При первом своем появлении Юлия тянется к ученому: «Мне вдруг показалось, что вы как раз тот самый человек, которого я ищу всю жизнь». Заметив по поведению министра финансов, что ученому грозит беда, она спешит ему помочь, узнать, в чем дело. Она симпатизирует ему, душой она с ученым.
Но вот и она оказалась перед необходимостью выбора: подчиниться приказу министра финансов, предать ученого, уведя его от места встречи с принцессой, или отказаться от выполнения приказа. «Ваш отказ, - угрожает ей министр, - показывает, что вы недостаточно уважаете всю нашу государственную систему. Тихо! Молчать! Под суд!.. Завтра же газеты разберут по косточкам вашу фигуру, вашу манеру петь, вашу частную жизнь… До свидания, бывшая знаменитость». И Юлия не выдержала, сдалась, хотя в душе ее борьба еще продолжалась и будет продолжаться до самого конца. Вообще, мне кажется, что в какой-то степени Юлия здесь исполняет роль волшебницы, сказочной феи. Ведь в финале мы понимаем, что во многом именно благодаря ей, Ученый обрел свое счастье с Аннунциатой. Не уведи тогда Юлия Ученого под предлогом помочь ей, он потом уехал бы с Принцессой, которой в сущности все равно кого любить.
В течение всей пьесы в Юлии идет постоянная душевная борьба. В ней борется желание помочь хорошему человеку и боязнь, что ее саму за это растопчут. Она не знает сама, что победит в ней. В начальных репликах ее разговора с ученым можно увидеть и то и другое, она мечется: погибнуть, оставшись с ученым, или погибнуть, предав его? Отсюда ее «оставайтесь», «нет, идемте», «простите».
Эта душевная борьба делает образ Юлии драматичным. Юлия у Шварца после сцен ее запугивания, устрашения министром финансов предстает перед нами, как жертва, как характер драматический, она вынуждена «наступать на самое себя», и это выводит ее за пределы сатирического образа.
О том, что сам драматург избегал однозначно-критической оценки образа Юлии, свидетельствует сравнение вариантов пьесы. В журнальной публикации 1940 г. Аннунциата умоляет Юлию расспросить министра, узнать, что угрожает ученому. В окончательном тексте Юлия сама идет на это: «Аннунциата, уведите его… Сейчас сюда придет министр финансов, я пущу в ход все свои чары и узнаю, что они затевают. Я даже попробую спасти вам, Христиан-Теодор». Иначе по сравнению с первоначальным замыслом дан и другой момент. В черновиках пьесы министр финансов сначала делал предложение Юлии, и она потом, как бы механически, в качестве его жены, уже не могла ослушаться и должна была отвлечь ученого от свидания с принцессой. То есть вопрос был бы в том, принимать или не принимать предложение стать женой министра. В окончательном варианте сглаживающего ситуацию предложения о замужестве нет. Юлия сразу оказывается перед пропастью: ей приказано «помочь уничтожить приезжего ученого», иначе будет уничтожена она сама; чтобы выжить самой, она должна предать близкого ей человека. Усилился драматизм положения и накал той борьбы, которая происходит в душе героини.
Поэтому ее сценическое существование сложное и многообразное, не сводимо к однозначной оценке. Не случайно, и простые читатели и литературоведы восхищались именно образом Юлии. В шварцевских сказках большую силу и значимость приобретают отдельные, ключевые для характеристики героев слова и выражения. Образ Юлии Джули создается не только отзвуком литературной цитаты Андерсена «девочка, наступившая на хлеб», но и обозначением еще одного, часто встречающегося в жизни явления – близорукости, которая характеризует не сколько остроту зрения героини, сколько определяет ее мировоззрение.
Близорукость Юлии, вероятно, была очень важна для драматурга, иначе он ничего не менял бы в связи с этим от варианта к варианту. Впрочем, эти изменения определяются не введением или изъятием слов, реплик, но новой расстановкой, выделением наиболее значимого в отдельные реплики и предложения.
В журнальной редакции 1940 г. в ремарке перед первым появлением Юлии все, на что важно обратить внимание, дано через запятую. «В комнату входит очень красивая молодая женщина, она щурится, оглядывается». И потом, обращаясь к ученому, она единым потоком задает ряд вопросов, упрекает: «Это ваша новая статья? Где же вы? Что с Вами? Вы не узнаете меня. Довольно пошучивать над моей близорукостью. Это неэлегантно. Где вы?» В издании пьесы 1960 г. все, что связано с близорукостью, дано как особо важный момент, самостоятельным предложением, отдельной и отдаленной от потока вопросов репликой. «Входит очень красивая молодая женщина, прекрасно одетая. Она щурится. Оглядывается», и ниже она обращается к ученому.
Юлия: Где же вы? Что это сегодня с вами? Вы не узнаете меня что ли?
Ученый: Простите, нет.
Юлия: Довольно подшучивать над моей близорукостью. Это неэлегантно. Где вы там?
Быть близорукой для Юлии – значит не видеть сущности окружающих ее людей или, что для нее более характерно, - не хотеть видеть, когда это удобно. Она дает точную, безжалостную характеристику Цезарю Борджиа («Он раб моды…»), но, тем не менее, ей спокойнее не думать об этом, ведь он пишет хвалебные рецензии о ней. Юлия притворяется, что не замечает гнусности предложения министра финансов, притворяется близорукой, «чтобы сохранить свои новые платьица, башмачки, чулочки».
Если Юлии удобнее быть близорукой по отношению к окружающим ее «настоящим людям», то ученый, напротив, стремится избавиться от всей «близорукости» и избавляется в конце концов.
Пьеса начинается монологом ученого. Здесь все основные моменты – полутьма, потеря очков, обретение их – важны не столько в реально-бытовом плане, сколько в символическом.
«Небольшая комната в гостинице южного города. Сумерки. На диване полулежит ученый, молодой человек двадцати шести лет. Он шарит ручкой по столу – ищет очки.
Ученый: Когда теряешь очки, это, конечно, неприятно. Но вместе с тем и прекрасно, в сумерках вся моя комната представляется не такой, как обычно. Этот плед, брошенный в кресло, кажется мне сейчас милою и доброю принцессой. Я влюблен в нее. И она пришла ко мне в гости. Она не одна, конечно. Принцессе не полагается ходить без свиты. Эти узкие длинные часы в деревянном футляре – вовсе не часы. Это вечный спутник принцессы, тайный советник… А это кто? Кто этот незнакомец, худой и стройный, весь в черном с белым лицом? Почему мне вдруг пришло в голову, что это жених принцессы? Ведь влюблен в принцессу я!.. Прелесть всех этих выдумок в том, что едва я одену очки, как все вернется на свое место….»
Здесь каждое слово, каждая новая мысль полны особого значения. Ученый потерял очки, он плохо видит – это то, с чем появляется на сцене Юлия. «Ужасная вещь быть красивой и близорукой», - говорит она. Потеря очков ученому неприятна, но вместе с этим, я думаю, что-то есть, вроде бы вещи незначительные: плед, брошенный в кресло, часы, но ведь вещи эти представляются полными смысла. Именно так живет «близорукая» Юлия в кругу людей, которых она называет «настоящими». Ученому же кажется, что то, что представилось ему без очков, - это лишь момент. Он позволил себе помечтать, пофантазировать – стоит надеть очки, и все станет на свои места. Но, оказывается, он был не прав: очки надеты, а картина, представшая перед его взором, вопреки ожиданию не изменилась, более того, раздались голоса тех фигур, которые, как ему думалось, живут в его воображении.
Поэтому, когда в действии пьесы все заговорили о принцессе, ученый, благодаря своему образному воображению, еще не зная ее, заранее готов любить ее, ведь в книгах принцесс всегда любят.
И вот столкнувшись с настоящей, суровой, реальной жизнью, ученый «прозрел» и тени не стало. Все «хватают тень, но тени нет, пустая мантия повисает на их руках». «Он скрылся, - говорит ученый, - чтобы еще и еще раз встать у меня на дороге. Но я узнаю его, всюду узнаю его». Все, что происходит между прологом и финалом, можно обозначить, как процесс узнавания ученым своей собственной тени, скрытых до этого для него темных сторон действительности.
Образ ученого наиболее сложен в пьесе. С одной стороны, он стоит рядом с Юлией, Пьетро, принцессой, с другой, он имеет конкретного противника – тень, в столкновении с которой показана та внутренняя борьба, которую в разной степени испытывают многие действующие лица. Тень воплотила в себе всю бесчеловечность, все пороки общества этой южной страны, которые конкретизированы, рассредоточены в образах министров, придворных, Цезаря Борджиа. Не случайно тень находит очень быстро общий язык со всеми. В одном из черновиков пьесы внутренняя общность министров и тени прямо фиксировалась в тексте – в отзыве о тени министра финансов. «Идеальный чиновник, - говорил министр. – Тень, которая ни к чему не привязана, ни родины, ни друзей, ни родных, ни любви – отлично. Конечно, он жаждет власти – ведь от так долго ползал по земле. Но такое желание естественно и понятно. Власть нужна ему не во имя каких-либо идеалов, а для него лично».
Есть еще один немаловажный факт. Образ тени, так как он складывался в начальный период работы Шварца над пьесой, прямо ассоциировался с фашизмом, занимавшим в 30-е годы все более значительное место на политическом горизонте Европы. О связи тени с фашизмом свидетельствует, например, разговор с тенью первого министра в одном из ранних черновиков пьесы, на это указывают «темные одежды», «марширующие отряды», «обучение строю». Но в дальнейшем Шварц отказался от этого решения, очевидно, он не хотел представлять тень только как символ фашизма, а это было неизбежно, появись в пьесе такие «говорящие» детали. Поэтому в окончательном варианте Шварц сделал тень воплощением всего темного и страшного, что может получить власть в любой стране. В тени сконцентрированы те черты, которые в разной степени рассредоточены в образах других действующих лиц.
В ученом же представлено в чистом виде то доброе, человеческое, разумное, что тоже в разной мере, но все-таки свойственно реально действующим лицам в пьесе – Аннунциате, доктору, Юлии, Пьетро. Политическая система южной страны ставит их в жесткие обстоятельства, поэтому в душах этих героях постоянно идет борьба добрых побуждений, добрых побуждений и расчетом, корыстью, соображениями карьеры. Одним словом, все как в реальной жизни.
Благодаря столкновению с тенью, ученый по ходу пьесы преодолевает в себе самом свойственные ему в начале пьесы «теневые» черты – наивный оптимизм, излишнее простодушие, он прозревает, узнав свою тень, приобретает зрелость, мужество, необходимые в дальнейшей борьбе.
Очень важный вывод, на мой взгляд, который нужно сделать, – это то, что для Е.Шварца в этой пьесе очень важна индивидуальная человеческая судьба, каждый персонаж равен по своей значимости другим. Вся пьеса существует как система монологов, внутренних голосов, система многоголосности, в каждом из которых развертывается тема, заданная для каждого своим «чужим» сюжетом. В этом писатель следует драматическим принципам А.П. Чехова и А.М. Горького. Кстати, А.П.Чехов был самой глубокой привязанностью Шварца, самой большой любовью. Он восхищался, как герои Чехова двигались не в «естественной последовательности», по «нити рассказывания», временами скрещиваясь и перекрещиваясь, а как бы по параллелям, все вместе, разом, в общем круговороте жизни.
Шварц акцентирует внимание на самих героях, их собственной воле, свободном выборе своей линии поведения – на преодолении ими «чужого сюжета» он показал, что зафиксированная в литературе и истории прошлых эпох победа зла – тени – явление отнюдь не вечное и неизменное. Е.Шварц показал и доказал, что человеческая личность не вмещается в легенду, сложившуюся некогда – в этом он видел залог совершенствования мира.
Только в такой системе – взлетов и падений могли существовать его герои в своем волшебном городе, по законам, созданным когда-то Людовиком Мечтательным, жизнеописание которого рассказала нам Аннунциата.
Подобный тип связи героев в пьесе, основанный не на конфликте, борьбе, а на параллельном движении определяет и композицию пьесы «Тень». Развязка, которая всегда играла решающую роль в выявлении замысла художника, отошла на второй план. Не финального потрясения, эмоционального взрыва в зрительном зале добивался Шварц, его усилия были направлены на осмысление читателем и зрителем самого процесса действия, течения событий.
Поэтому финальная реплика ученого в окончательном тексте пьесы (а автор несколько раз менял концовку «Тени») «Аннунциата, в путь!» был воспринят скорее как эмоциональный всплеск, чем логическое завершение действия. Ни одна сюжетная линия не поглотила и не подчинила себе другую. Каждый сюжет предстает в самостоятельном развитии, но при этом единство действия сохраняется: оно возникает за счет того, что в движении каждого образа происходят сдвиги от той характеристики, которую мы наблюдали вначале. То есть, внутренняя целостность возникла еще раньше, в переплетении различных сюжетных линий. Отсюда у меня сразу возникают ассоциации с кино. Безусловно, Шварц писал пьесу для театра, но «Тень» мне кажется, настолько кинематографична, что трудно себе представить более гибкую пьесу, более гибкий материал. Спустя более полувека с написания пьесы, сегодня именно этот прием мы наблюдаем на экранах – постоянная смена эпизодов и различные сюжетные хитросплетенные линии. Гибкая в том смысле, что «Тень» можно поставить в каком угодно жанре. Из нее можно сделать и прелестную сказку, как Н.Кошеверова, которая экранизировала «Тень» в 1971 году, сделав удивительно красивый талантливый фильм, который будут любить всегда, как дети, так и взрослые; можно «слепить» из этой пьесы немного жесткий, мелодраматичный, но в то же время легкий и веселый мюзикл, который поставил М.Козаков в 1991 году. И пьеса эта в любом жанре, как пожелает художник, взявшийся за нее, всегда будет современна, актуальна и близка современности.
Все-таки вернемся к финалу пьесы, чтобы разобраться, что Е.Л. Шварц хотел в нем сказать. Еще до того момента, как ученый вместе с Аннунциатой, счастливые и влюбленные уходят в путь. Реакция большинства на происходящее скорее внутренняя, эмоциональная. Растерялись перед ученым министры, Цезарь Борджиа, Пьетро усомнился в верности своих прежних представлений. Доктор роется в книгах, ищет средство спасти ученого и сообщает ему, что если сказать «тень, знай свое место», то она на время превратится в тень, Юлия колеблется, не жалея выполнять приказ министра финансов. Но быть последовательными до конца они пока еще не могут, на это способен только ученый. Развитие его сюжетной линии накладывает отпечаток на все остальные, происходящие в душе других героев, доводит их до логического завершения.
Может показаться, что в финале «Тени» нет окончательной завершенности конфликта, и это не недостаток пьесы, а ее особое качество. Шварц показывает читателю то, к чему пришел ученый и это должно стать основой поведения для тех, кому приоткрылась в этот момент истина, для тех, кто колебался. Но это дело будущего, и «в путь!» ученого относится не только к Аннунциате, но и к другим действующим лицам, и к читателям, и к сидящим в зале.
Своей целью в написании финала этой пьесы Е.Л.Шварц видел не только счастливый конец разворачивающейся в течение всех действий любовной линии (ученый уходит с простой девушкой, хотя принцесса просит его остаться, но теперь он, «спустившись с небес на землю», понимает, кто ему по-настоящему дорог, кто был и будет ему всегда верен, кто не может, как и он выносить лжи и следовать общепринятому, если ему это неприятно), ему было важно показать исчезновение тени на фоне далеких от идеальных представлений о человеке образа большинства действующих лиц. Здесь нет плохих и хороших, как и главных и второстепенных героев, ему не хотелось успокаивать зрителя достижением всеобщей гармонии, напротив этим «в путь» писатель указывает на необходимость ее достижения.
Ученый покидал маленькую южную страну, «…увы! – похожую на все страны в мире», он покидал сказку ради жизни. «В сказках, - говорил он Аннунциате еще в начале, - все гораздо проще». Вот так вот, благодаря усилиям человека со стороны, изменилась жизнь маленького южного сказочного города.

Если бы только можно было, по аналогии с «комедией положений» и «комедией характеров», говорить также о «сказке положений» и «сказке характеров», следовало бы признать, что в основном и главном Шварц был горячим и убежденным приверженцем «сказки характеров» – сказки, в которой живут, действуют, любят и ненавидят люди различных душевных складов, убеждений и принципов, поучительные своей психологической достоверностью и жизненностью. Эту свою приверженность Шварц доказал всеми наиболее зрелыми и совершенными своими произведениями. Хитросплетения фантастических происшествий, сюжетные неожиданности и сказочные чудеса никогда не становились для него самоцелью. Наоборот, острая и умная наблюдательность писателя, никогда не слабеющий интерес к внутреннему миру людей, открывали и всегда будут открывать читателям доступ в самые волшебные из его сказок.
Сказка учит на прошлом и зовет в будущее, она всегда лучше реальности, так как толкает на какие-то поступки, которые мы забыли. «В сказке, - писал Шварц, - очень удобно укладываются рядом обыкновенное и чудесное и легко понимаются, если смотреть на сказку, как на сказку. Как в детстве. Не искать в ней скрытого смысла. Сказка рассказывается не для того, чтобы скрыть, а для того, чтобы открыть, сказать во всю силу, во весь голос то, что думаешь».

6. Заключение
В заключении - замечательные слова Н.П. Акимова. Вот, что режиссер говорил о драматургии Е.Л.Шварца:
«…На свете есть вещи, которые производятся только для детей: всякие пищалки, скакалки, лошадки на колесиках и т.д.
Другие вещи фабрикуются только для взрослых: бухгалтерские отчеты. Машины, танки, бомбы, спиртные напитки и папиросы.
Однако трудно определись, для кого существуют солнце, море, песок на пляже, цветущая сирень, ягоды, фрукты и взбитые сливки?
Вероятно – для всех! И дети, и взрослые одинаково это любят. Так и с драматургией.
Бывают пьесы исключительно детские. Их ставят только для детей, и взрослые не посещают такие спектакли.
Много пьес пишется специально для взрослых, и, даже если взрослые не заполняют зрительного зала, дети не очень рвутся на свободные места.
А вот у пьес Евгения Шварца, в каком бы театре они ни ставились, такая же судьба, как у цветов, морского прибоя и других даров природы: их любят все, независимо от возраста…..
Скорее всего, секрет успеха сказок Шварца заключен в том, что, рассказывая о волшебниках, принцессах, говорящих котах, о юноше, превращенном в медведях, он выражает наши мысли о справедливости, наше представление о счастье, наши взгляды на добро и зло. В том, что его сказки – настоящие современные актуальные пьесы». И так будет всегда.
Главное, не забывать следовать советам Доктора из «Тени»: «научиться смотреть на мир сквозь пальцы, махать на все рукой и овладеть искусством пожимать плечами».

7.Список использованной литературы

1. Е.Л. Шварц «Тень»

2. Е.Л. Шварц «Дракон»

3. Е.Л. Шварц «Голый король»

4. Н.П. Акимов «О театре»

5. Н.П. Акимов «Не только о театре»

6. Г.-Х. Андерсен «Сказки»

7. Н.Чуковский «Мы знали Евгения Шварца»

8. А.Шамиссо «Необычайные приключения Петера Шлемиля»

В чем смысл произведения Евгения Шварца "Тень"?

Вы когда-нибудь задумывались о своей тени?
Вот как раз произведение Е. Шварца "Тень" заставляет нас остановиться, оглянуться и понять: какая она, наша тень.
Как писатель представляет тень в своём произведении?
Злой, жестокой, коварной! Почему?
Разве она не может быть доброй?
Если она злая, то как это характеризует человека, которому она принадлежит?
Писатель отвечает и на эти вопросы.
Главный герой, Христиан Теодор, не случайно оказывается в этой необыкновенной южной стране, где всё то, что у нас считается выдумкой, там на самом деле каждый день случается.
Ведь именно здесь герой, потеряв очки, погружается в сказку, представляет прекрасную принцессу и влюбляется в нее.
Он настолько поверил в образы, созданные им самим, что сказка начала осуществляться.
И теперь уже даже очки не могут помешать видеть мир иначе.
Аннуциата, дочь хозяина гостиницы, в которой остановился ученый, является его ангелом хранителем.
Она на протяжении всей сказки помогает ему, поддерживает, оберегает и остается с ним, что бы не случилось.
Но как бы Аннуциата не останавливала Христиана Теодора от случайных знакомств и встреч, он все же знакомится и влюбляется в принцессу, которая, как оказывается, не оценит истинные чувства ученого.
Почему? Она ищет по завещанию отца умного, образованного, доброго и честного мужа, но верит коварной, злой, жестокой тени, сладко рассказывающей ее сны.
Принцесса не смогла отличить настоящее чувство от ложного, потому что поспешила - и ошиблась.
Часто хорошее проходит мимо нас. Часто мы жалеем о том, что не сделали вовремя, потом бывает трудно вернуть все назад, а иногда просто невозможно. Принцесса не смогла стать счастливой.
Печально, но поучительно.
Так на страницах произведения раскрывается тема настоящей дружбы и любви, сильнее смерти, сильнее страха перед смертью.
Еще ярче звучит тема добра и зла, света и тьмы. Христиан Теодор - это хранилище светлых, добрых дел.
Его тень - это соединение зла, ненависти, жестокости, скупости, подлости и коварства.
Автор произведения говорит нам, что человек состоит из двух половинок: света и тьмы, добра и зла, любви и ненависти. И только тогда он будет называться человеком.
Ведь в каждом из нас каждый день должна совершаться борьба между добром и злом, чтобы мы могли делать выбор, который и будет характеризовать нас как личность.