(у юго-западных индейцев) или ворон (северо-западные индейцы) также выкрал огонь у богов (звёзды или солнце), но он более трикстер, чем культурный герой. Различие заключается в других историях, касающихся характеров этих персонажей: Прометей - Титан , тогда как Койот или Ворон обычно является шутником и проказником.
Зачастую фигура трикстера проявляет половую изменчивость, меняя гендерные роли. Такие трикстеры появляются в мифологиях североамериканских индейцев, и тогда про них говорят, что они имеют двоедушную природу. Локи , скандинавский трикстер, также проявляет гендерную неустойчивость и однажды даже беременеет от жеребца Свадильфари ; интересно, что он делит способность менять пол с Одином , верховным богом, который также проявляет много характеристик трикстера.
Мифологические трикстеры
Герои мифологии народов северной Америки :
- койот (общий для многих народов: мивоки , олони , помо и другие);
- ворон (общий для многих народов: кри , нутка , оджибве , хайда , цимши и другие);
- енот Азебан (мифология народа абенаки);
- Ваджкункага (мифология племени виннебаго);
- Аваккуле , Маннегиши (мифология народа кроу);
- Иктоми Хейока (мифология народа лакота);
- Тоненили (мифология народа навахо);
- Кошары Пайякяму (священные клоуны) (мифология народа пуэбло);
- Кокопелли (мифология народа хопи);
- Кокопелли (мифология народа зуни);
- Вихио (мифология шайенов);
- Амагук (мифология эскимосов);
- Цинн-ан-ев (мифология народа юты);
- расписная черепаха (мифология группы народов алгонкины).
- означивающая обезьяна (афроамериканский фольклор)
- паук Ананси (общий для многих народов Западной Африки : ашанти и другие);
- заяц (общий для многих народностей Банту);
- кузнечик Цагн (мифология бушменов);
- Тиколоше (мифология народа зулусы);
- Эшу (мифология народа йоруба);
- Сет (мифология древнего Египта).
- маленький Сен-Мартин (мифология народа баски);
- Локи , Один (мифология германских племён);
- Эрида , Прометей , Гефест , Гермес , Одиссей , Сизиф , Фаэтон (мифология древней Греции);
- олень Канчиль (мифология народа индонезийцы);
- Фэйри , Пак (мифология народа кельты);
- Нэчжа , Сунь У-кун (царь обезьян) (мифология народов Китая);
- Азазель (мифология Леванта);
- Сосруко , Сырдон (нартский эпос);
- ворон Кутх (мифология народов Чукотки и Камчатки);
- Каваль-Антс (Вили Антс) (мифология народа эстонцы);
- Кицунэ , Сусаноо , Каппа (мифология народов Японии);
- Куль-Отыр (мифология народа манси).
Герои прочих мифологий:
- Бамапана (мифология аборигенов Австралии);
- койот Уэуэкойотль (мифология народа ацтеки);
- барон Суббота , Папа Легба (мифология вуду);
- Ива , Каулу , Купуа , Мауи , Пекои (мифология народа гавайцы);
- Мауи (мифология народов Полинезии);
- Досина (мифология народа фиджийцы).
Персонажи государственных и мировых религий:
- Нестерка (фольклор народа белорусы);
- Хитрый Пётр (фольклор народа болгары);
- Саки-Перере (фольклор народа бразильцы);
- Лис Рейнард (фольклор народа голландцы);
- Тиль Уленшпигель (фольклор народа голландцы , фольклор народа фламандцы);
- Гершеле Острополер (фольклор народа евреи);
- Фигаро (фольклор народа испанцы);
- Дале Мохтар (фольклор народа иранцы);
- Кечелок (Плешивец) (курдский фольклор);
- Пэкалэ и Тындалэ (фольклор Молдавии);
- Рейнеке-Лис , Мефистофель (фольклор Германии);
- Иван-дурак , Лиса Патрикеевна (фольклор народа русские);
- Ходжа Насреддин (фольклор народов Средней Азии , фольклор народа арабы);
- братец Кролик и тётушка Нэнси (адаптация: Ананси) (фольклор США);
- дядюшка Томпа (фольклор народа тибетцы);
- Лис Ренар , кот в сапогах (фольклор народа французы);
- Лопшо Педунь (фольклор народов Удмуртии);
- Робин Славный Малый (английский фольклор);
- Алдар Косе (фольклор народа казахи);
- Пыл-Пуги (фольклор народа армяне).
Архетип
Примером озорного человека является образ Коровьева. В сериале Бортко «Мастер и Маргарита » Коровьев во время фокусов в варьете ловит ртом последнюю из всех карт, залетевших ему в рот. Когда он разворачивает эту карту публике, то на ней оказывается Джокер, то есть Шут. Таким образом Коровьев, как одна из граней Воланда-архетипа, является трикстером. Когда надо исправить навязчивое, но глупое положение дел, Коровьев-трикстер вырывает из дела неудобные страницы ради справедливости.
Другим примером являются существа Кью из кью-континуума в сериале «Звёздный путь: Следующее поколение ». На протяжении всего сериала в некоторых сериях персонаж Кью появляется на борту корабля «Энтерпрайз» и всячески мешает команде и капитану Жан-Люку Пикару , устраивая различные пакости, шутки, уловки и т. д. Более того - отсылкой к Кью из «Звёздного пути » является трикстер из мира Эквестрии (мультсериал «Дружба - это чудо ») Дискорд.
Интернет-тролли как трикстеры
Сходства
Напишите отзыв о статье "Трикстер"
Примечания
- // Мифологический словарь / Гл. ред. Е. М. Мелетинский . - М.:Советская энциклопедия , 1990. - 672 с.
- Цитата, которую приводит М. И. Стеблин-Каменский в одной из своих книг.
- (англ.) .
- Гейтс Г. Л. «Означивающая обезьяна: Теория афроамериканской литературной критики » (The Signifying Monkey: A Theory of African-American Literary Criticism, 1988)
- Одиссей - пример трикстера - человека, который избегает опасностей, например, смерти от рук циклопа Полифема , благодаря своему уму.
- Сизиф - первый в истории лжец, жестоко наказанный за свои преступления
- Ребёнок Кришна - персонаж, похищающий масло.
- Кришна - вуайерист , похититель одежды и соблазнитель, в истории с юными купальщицами.
- Дале Мохтар - вдова из Багдада .
- Уитни Филлипс. Трололо: Нельзя просто так взять и выпустить книгу про троллинг = This Is Why We Can"t Have Nice Things. Mapping the Relationship between Online Trolling and Mainstream Culture. - М .: Альпина Паблишер , 2016. - 300 с. - ISBN 978-5-9614-5376-8 .
Литература
на русском языке- Трикстер. Исследование мифов североамериканских индейцев. Радин П. // «Евразия», 1998, 288 стр.; ISBN 5-8071-0028-X
- Карл Кереньи . // Из: Пол Радин . Трикстер. Исследование мифов североамериканских индейцев с комментариями К. Г. Юнга и К. К. Кереньи. - СПб.: Евразия, 1999, с. 242-264
- Гаврилов Д. А. . М.: «Социально-политическая мысль», Кафедра истории социально-политических учений философского факультета МГУ имени М. В. Ломоносова , 2006. - 240 с. ISBN 5-902168-72-4
- Гаврилов, Д. А. Трюкач. Лицедей. Игрок (Образ Трикстера в евроазиатском фольклоре). - М.: «Ганга», ИЦ «Слава», 2009. - 288 с. ISBN 978-5-98882-096-3
- Гаврилов, Д. А. . 2006
- Гаврилов, Д. А. . 2006
- Новик Е. С. ;
на других языках
- Gates, Henry (2004), "The Blackness of Blackness: A Critique on the Sign and the Signifying Monkey", Literary Theory: An Anthology (Oxford: Blackwell Publishing)
- Earl, Jr. Riggins R. Dark Symbols, Obscure Signs: God, Self, And Community In The Slave Mind. - Maryknoll, New York: Orbis Books, 1993.
- Bassil-Morozow Helena. The Trickster in Contemporary Film. - Routledge, 2011.
- Franchot Ballinger, Gerald Vizenor American Indian Quarterly, Vol. 9, No. 1, The Literary Achievements of Gerald Vizenor (Winter, 1985), pp. 55-59 DOI :10.2307/1184653
- Franchot Ballinger MELUS, Vol. 17, No. 1, Native American Fiction: Myth and Criticism (Spring, 1991 - Spring, 1992), pp. 21-38 DOI :10.2307/467321
- L. Bryce Boyer, Ruth M. Boyer Western Folklore, Vol. 42, No. 1 (Jan., 1983), pp. 46-54 DOI :10.2307/1499465
- Miwok creation story
- Joseph Durwin
- Hansen, G.P.(2001). The Trickster and the Paranormal.Philadelphia: Xlibris. ISBN 1-4010-0082-7
- Koepping, Klaus-Peter (February 1985). «Absurdity and Hidden Truth: Cunning Intelligence and Grotesque Body Images as Manifestations of the Trickster». History of Religions 24 (3): 191–214. DOI :10.1086/462997 .
- Lori Landay 1998 University of Pennsylvania Press
- Paul Radin The trickster: a study in American Indian mythology (1956)
- Allan J. Ryan 1999 Univ of Washington ISBN 0-7748-0704-0
- Trickster’s Way Volume 3, Issue 1 2004 Article 3 TRICKSTER AND THE TREKS OF HISTORY
- Zolotarjov A. M.
Társadalomszervezet és dualisztikus teremtésmítoszok Szibériában // A Tejút fiai. Tanulmányok a finnugor népek hitvilágáról / Hoppál, Mihály. - Budapest: Európa Könyvkiadó, 1980. - P. 29–58. -
Отрывок, характеризующий Трикстер
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2 й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.
Император находится при армии, чтобы воодушевлять ее, а присутствие его и незнание на что решиться, и огромное количество советников и планов уничтожают энергию действий 1 й армии, и армия отступает.
В Дрисском лагере предположено остановиться; но неожиданно Паулучи, метящий в главнокомандующие, своей энергией действует на Александра, и весь план Пфуля бросается, и все дело поручается Барклаю, Но так как Барклай не внушает доверия, власть его ограничивают.
Армии раздроблены, нет единства начальства, Барклай не популярен; но из этой путаницы, раздробления и непопулярности немца главнокомандующего, с одной стороны, вытекает нерешительность и избежание сражения (от которого нельзя бы было удержаться, ежели бы армии были вместе и не Барклай был бы начальником), с другой стороны, – все большее и большее негодование против немцев и возбуждение патриотического духа.
Наконец государь уезжает из армии, и как единственный и удобнейший предлог для его отъезда избирается мысль, что ему надо воодушевить народ в столицах для возбуждения народной войны. И эта поездка государя и Москву утрояет силы русского войска.
Государь отъезжает из армии для того, чтобы не стеснять единство власти главнокомандующего, и надеется, что будут приняты более решительные меры; но положение начальства армий еще более путается и ослабевает. Бенигсен, великий князь и рой генерал адъютантов остаются при армии с тем, чтобы следить за действиями главнокомандующего и возбуждать его к энергии, и Барклай, еще менее чувствуя себя свободным под глазами всех этих глаз государевых, делается еще осторожнее для решительных действий и избегает сражений.
Барклай стоит за осторожность. Цесаревич намекает на измену и требует генерального сражения. Любомирский, Браницкий, Влоцкий и тому подобные так раздувают весь этот шум, что Барклай, под предлогом доставления бумаг государю, отсылает поляков генерал адъютантов в Петербург и входит в открытую борьбу с Бенигсеном и великим князем.
В Смоленске, наконец, как ни не желал того Багратион, соединяются армии.
Багратион в карете подъезжает к дому, занимаемому Барклаем. Барклай надевает шарф, выходит навстречу v рапортует старшему чином Багратиону. Багратион, в борьбе великодушия, несмотря на старшинство чина, подчиняется Барклаю; но, подчинившись, еще меньше соглашается с ним. Багратион лично, по приказанию государя, доносит ему. Он пишет Аракчееву: «Воля государя моего, я никак вместе с министром (Барклаем) не могу. Ради бога, пошлите меня куда нибудь хотя полком командовать, а здесь быть не могу; и вся главная квартира немцами наполнена, так что русскому жить невозможно, и толку никакого нет. Я думал, истинно служу государю и отечеству, а на поверку выходит, что я служу Барклаю. Признаюсь, не хочу». Рой Браницких, Винцингероде и тому подобных еще больше отравляет сношения главнокомандующих, и выходит еще меньше единства. Сбираются атаковать французов перед Смоленском. Посылается генерал для осмотра позиции. Генерал этот, ненавидя Барклая, едет к приятелю, корпусному командиру, и, просидев у него день, возвращается к Барклаю и осуждает по всем пунктам будущее поле сражения, которого он не видал.
Пока происходят споры и интриги о будущем поле сражения, пока мы отыскиваем французов, ошибившись в их месте нахождения, французы натыкаются на дивизию Неверовского и подходят к самым стенам Смоленска.
Надо принять неожиданное сражение в Смоленске, чтобы спасти свои сообщения. Сражение дается. Убиваются тысячи с той и с другой стороны.
Смоленск оставляется вопреки воле государя и всего народа. Но Смоленск сожжен самими жителями, обманутыми своим губернатором, и разоренные жители, показывая пример другим русским, едут в Москву, думая только о своих потерях и разжигая ненависть к врагу. Наполеон идет дальше, мы отступаем, и достигается то самое, что должно было победить Наполеона.На другой день после отъезда сына князь Николай Андреич позвал к себе княжну Марью.
– Ну что, довольна теперь? – сказал он ей, – поссорила с сыном! Довольна? Тебе только и нужно было! Довольна?.. Мне это больно, больно. Я стар и слаб, и тебе этого хотелось. Ну радуйся, радуйся… – И после этого княжна Марья в продолжение недели не видала своего отца. Он был болен и не выходил из кабинета.
К удивлению своему, княжна Марья заметила, что за это время болезни старый князь так же не допускал к себе и m lle Bourienne. Один Тихон ходил за ним.
Через неделю князь вышел и начал опять прежнюю жизнь, с особенной деятельностью занимаясь постройками и садами и прекратив все прежние отношения с m lle Bourienne. Вид его и холодный тон с княжной Марьей как будто говорил ей: «Вот видишь, ты выдумала на меня налгала князю Андрею про отношения мои с этой француженкой и поссорила меня с ним; а ты видишь, что мне не нужны ни ты, ни француженка».
Одну половину дня княжна Марья проводила у Николушки, следя за его уроками, сама давала ему уроки русского языка и музыки, и разговаривая с Десалем; другую часть дня она проводила в своей половине с книгами, старухой няней и с божьими людьми, которые иногда с заднего крыльца приходили к ней.
О войне княжна Марья думала так, как думают о войне женщины. Она боялась за брата, который был там, ужасалась, не понимая ее, перед людской жестокостью, заставлявшей их убивать друг друга; но не понимала значения этой войны, казавшейся ей такою же, как и все прежние войны. Она не понимала значения этой войны, несмотря на то, что Десаль, ее постоянный собеседник, страстно интересовавшийся ходом войны, старался ей растолковать свои соображения, и несмотря на то, что приходившие к ней божьи люди все по своему с ужасом говорили о народных слухах про нашествие антихриста, и несмотря на то, что Жюли, теперь княгиня Друбецкая, опять вступившая с ней в переписку, писала ей из Москвы патриотические письма.
«Я вам пишу по русски, мой добрый друг, – писала Жюли, – потому что я имею ненависть ко всем французам, равно и к языку их, который я не могу слышать говорить… Мы в Москве все восторжены через энтузиазм к нашему обожаемому императору.
Любовь Орлова в фильме Григория Александрова «Волга-Волга». 1938 год Киноконцерн «Мосфильм» / Fotodom
Трикстер мифологический и трикстер современный
Изначально трикстер — понятие мифологическое; в Новое время (также называемое модерностью) к нему восходят культурные роли плута, шута, вора, авантюриста, самозванца, юродивого и так далее. Однако, говоря о советской культуре, я возвращаюсь к термину «трикстер», чтобы отразить синкретический характер самых ярких ее персонажей. Если Остапа Бендера еще худо-бедно можно отнести к плутам (хотя его плутовство явно отличается от классических образцов хотя бы тем, что у него нет хозяина), а Беню Крика — к ворам (хотя, как и в случае с Бендером, артистизм здесь явно преобладает над прагматикой), то невозможно отнести к какой-то определенной категории эренбурговского Хулио Хуренито, Ивана Бабичева — изобретателя «Офелии»
из «Зависти» Олеши, Воланда со свитой — эдакого многоликого трикстера, Веничку из «Москва-Петушки»… Они очень разные, и при этом они все трикстеры.
Трикстеры XX века очень далеко отстоят от мифологического прототипа: часто они далеко не просты, а даже интеллектуальны, их трюки могут иметь социокультурное значение и так далее. Конечно, есть общие черты — амбивалентность, пребывание на границе между противоположными категориями и состояниями, создание своеобразной «криминальной» ситуации и существование внутри нее. Еще важная общая черта — это специфические отношения с сакральным. Американский исследователь Льюис Хайд верно отметил, что, если трикстер не соотносится с сакральным, он просто жулик.
Сакральный контекст новых трикстеров лучше всего описывается с помощью категории траты, введенной Жоржем Батаем. Трата всего ценного, всего авторитетного — это, с одной стороны, форма интимизации отношений с миром, а с другой — обретение свободы особого рода. Анархическое разрушение, свойственное трикстеру, — это ритуал обретения свободы, причем очень опасной свободы. Дмитрий Александрович Пригов, который, как я полагаю, вполне сознательно «ставил» себя как трикстера, часто повторял: в чем состоит моя функция? Чтобы явить свободу со всеми опасностями — «являть имидж художника, инфицировавшего себя свободой со всеми составляющими ее предельности и опасности». И ни в чем другом.
Всем известно, что именно в плуте формируются черты личности Нового времени. Плут — это первый тип, оторвавшийся от традиционных связей, полагающийся на самого себя, на свой разум, расчет и так далее. И глядя на советского трикстера, очевидно, что именно через него реализовывалась логика модерности в Советском Союзе. Официальная культура объявляла своего «нового человека» идеалом Нового времени. Но на деле он оказался картонным персонажем, совершенно не выдерживающим испытания временем. В «Зависти» Олеши есть новые люди — Андрей Бабичев и Володя Макаров, им противостоят поэт Николай Кавалеров и трикстер Иван Бабичев. Это все — версии модерности. Во второй части книги Олеша сталкивает их лбами и довольно искусственно приводит Ивана и Кавалерова к поражению — хотя логика текста свидетельствует совершенно о другом.
Сара Бернар в «Женитьбе Фигаро». 1873 год
Bibliothèque nationale de France
Советская популярность трикстера поразительна по сравнению с тем, какую роль ему отводит русская литература XIX века: на Западе мы видим обаятельнейших Труффальдино, Хромого Беса, Фигаро, Растиньяка — а в русской классике? Гоголевский черт из «Ночи перед Рождеством»? Хлестаков? Чичиков? За ними следуют уже отчетливо отрицательные герои Достоевского — Смердяков с Петрушей Верховенским. Советские трикстеры ХХ века на этом фоне смотрятся как суперзвезды, как бесспорные любимцы публики.
Русский XIX век не создал мощной фигуры трикстера в силу специфического для русской послепушкинской культуры противостояния индивидуализму. А трикстер, плут, и есть воплощение индивидуализма, поэтому в русской классике он дискредитируется. Толстовский Долохов — настоящий трикстер и одновременно мрачнейшая фигура во всей панораме «Войны и мира», рядом с которой можно поставить только Наполеона — воплощение крайнего индивидуализма в культуре XIX века.
Это негативное отношение, как ни странно, доходит до Булгакова. В «Собачьем сердце» плутовской индивидуализм резко снижается в фигуре Шарикова. Здесь традиция дискредитации трикстера утрирована настолько, что парадоксальным образом возвращает нас к мифологическим глубинам: Шариков полностью соответствует юнговскому (появившемуся через тридцать лет) определению трикстера как архетипа звериного в человеке.
Но почти одновременно с «Собачьим сердцем» (1925) Олеша пишет «Зависть» (опубликована в 1927-м), где Иван Бабичев — совершенно иной трикстер, артистично бунтующий против (мнимого) рационализма советского проекта. А еще раньше (в 1921-м) Эренбург написал «Необычайные похождения Хулио Хуренито», в котором трикстер-интеллектуал становится центром всей современной цивилизации.
Трикстер против цинизма
Почему фигура трикстера стала центральной для советской культуры? Это связано с цинизмом как реакцией на (советскую) модерность — феноменом, описанным философом Петером Слотердайком в «Критике цинического разума», но очень мало разработанным по отношению к советской культуре. Как следует из советской же литературы 1920-30-х, а потом и 1960-70-х, цинизм стал нормой выживания и массовым ответом на методичный цинизм власти. Галерея советских циников разнообразна и богата: от массового циника, борющегося за существование, в рассказах Зощенко и пьесах Эрдмана до трагического Пилата у Булгакова, от сатирически оплеванного Корейко
до опоэтизированного и романтизированного суперциника Штирлица.
Трикстер представляет этому цинизму, возможно, единственную альтернативу. Цель его игры — подрыв власти, не важно, символической или политической. Причем этот подрыв трикстер осуществляет через языки власти, выворачивая их наизнанку, доводя до абсурда, но ничего нового не выдумывая. В этом смысле трикстер — это выражение «власти слабых» (как назывались важное для диссидентства эссе Вацлава Гавела и важная для феминизма книга Элизабет Джейнвей).
Показательно, что в большинстве упомянутых мной произведений на первом плане — именно конфликт трикстера и циника: Остап Бендер vs. Корейко, Хулио Хуренито vs. цинизм различных политических доктрин, Воланд со свитой vs. москвичи, чей цинизм представлен как тривиализация цинизма Понтия Пилата, Веничка vs. Бог и ангелы как воплощение цинизма (помните последнее рассуждение Венички о том, что напомнил ему смех ангелов?), лиса А Хули vs. волк-оборотень Саша Серый, по совместительству генерал ФСБ («Священная книга оборотня» Пелевина).
Трикстер как оправдание цинизма?
Трикстер все же не только пародия на цинизм власти. Он реагирует и на противоположную вещь, на социальный цинизм обычного человека, который в советском государстве стал необходим для повседневного выживания. Этот второй цинизм трикстер возвышает, как бы избавляет от чувства вины, чувства стыда, незаконности. Ведь трикстер превращает цинизм выживания в спектакль, в шоу. В выживании самое главное — прагматика: что-то получить, продвинуться в иерархии и так далее. А трикстер прагматический эффект снимает. Остап Бендер охотится за сокровищами, однако, получив от Корейко миллион, он теряет смысл существования: прагматика оказывается Бендеру не нужна. Ну а Веничка отрицает прагматику сразу, полностью и демонстративно. Поэтому трикстерский жест самодостаточен как эстетическое произведение.
Трикстер в официальной культуре
Русская культура ХХ века предпочитает трикстеров утонченных, сложных, остроумных. И, конечно, пародирующих «культурного героя» — в лице советской власти и власти в широком смысле (если иметь в виду «Хулио Хуренито» или «Москва-Петушки»). Эта логика была усвоена даже соцреализмом. Рядом с героем, воплощающим власть, помещался трикстер: Меншиков рядом с Петром, дед Щукарь рядом с Давыдовым, Малюта рядом с Иваном Грозным. Эту связь иронически воспроизвел Булгаков в «Иване Васильевиче», поместив рядом с псевдо-Грозным — Буншей вполне убедительного вора Жоржа Милославского. Трикстеру с его синкретизмом находится место и в неофициальной, и в официальной культуре. Остап Бендер, несмотря на все трудности, существовал в официальном поле до 1948 года, когда очередная публикация романов была признана «грубой политической ошибкой» и «клеветой на советское общество». Но уже в 1956 году происходит возвращение Бендера; более того, вскоре с фильмом Михаила Швейцера (1968) он входит в широкий круг советских кинотрикстеров. Другие трикстеры официальной культуры — Василий Теркин, Костя-музыкант из «Веселых ребят», Стрелка из «Волги-Волги», Петр Олейников в различных киноролях.
Советская комическая культура многих властных персонажей превращала либо в дураков, либо в трикстеров. Героические Штирлиц и Чапаев в анекдотах становятся трикстерами. Широко известно, что, создавая Василия Теркина, Твардовский опирался на фольклорную традицию солдатских сказок, в которых солдат — это тоже трикстерский персонаж. Но трикстер, входя в официальную культуру, подвергается своего рода кастрации, и это видно в основной части «Василия Теркина». Когда же Твардовский пишет поэму «Теркин на том свете», он выводит своего причесанного героя из официальной культуры, и его трикстерский потенциал раскрывается в полном объеме. И то же самое происходит с персонажами, перемещающимися из кино в анекдот. Потенциал, который в них присутствует, но не акцентирован, реализуется в фольклорном жанре.
Макет книжной обложки. Иллюстрация Ореста Верейского. 1944 год
Российский государственный архив литературы и искусства
Разумеется, трикстеров немало и в других культурах. Но, как это часто бывало, в советской культуре всеобщие черты выразились в утрированной, почти гротескной форме: трикстеры у нас, пожалуй, важнее национальных героев. Допустим, в голливудском и британском кино много плутов, но чаще всего они именно плуты, как «Отпетые мошенники» Майкла Кейна и Стива Мартина, герои Роберта Редфорда и Пола Ньюмана или Макс Биалисток из «Продюсеров», как, впрочем, и многие другие. Хотя есть и исключения — грандиозный успех классического трикстера, а не просто плута Саши Барона Коэна тому пример.
Трикстеры по всему диапазону
Модернизм, а еще больше постмодернизм созвучны трикстерскому подрыву оппозиций, нарушению границ, языковой игре и тому подобному. Может показаться, что трикстеров в советском модернизме больше, чем в постмодернизме. Это не так: модернистские фигуры заметнее, но и в постмодернизме трикстеров предостаточно. Это и Веничка, и Гуревич из «Вальпургиевой ночи» того же автора, и пелевинская лиса А Хули, и, конечно, артистический проект Дмитрия Александровича Пригова, выстраивавшего образ современного художника как «программного» трикстера.
Поэт-футурист Алексей Кручёных. Фотография Николая Лаврентьева. 1965 год
Мультимедиа-арт-музей
В связи с Приговым возникает вопрос: можно ли трикстером назвать не культурного, а исторического, реального персонажа? Можно, но только когда его или ее поведение строится как художественный образ, иначе говоря, если мы имеем дело с жизнетворчеством, как в случае Алексея Кручёных, Даниила Хармса, Фаины Раневской, Николая Глазкова, Абрама Терца. То есть с художественным образом, лишенным прагматического эффекта. Во всех иных случаях налицо вариации цинизма. Даже (и особенно) когда утилизируются приемы из арсенала трикстеров (Жириновский).
Дмитрий Александрович Пригов. Фотография Германа Ровинского. 1995 год
Fotodom
Трикстер и циник в современном обществе
Глядя из сегодня на советскую культуру, мы понимаем, что именно циник, поэтизированный трикстером, и был человеком советской модерности. Этот тип сформировался тогда, но функционирует сейчас и сейчас определяет постсоветскую политику и постсоветское общественное мнение. Трикстерский юмор протестов 2011-2012 годов и «панк-молебен» Pussy Riot, неотъемлемый от протестного движения, свидетельствуют о том, что трикстер вновь становится востребован, когда цинизм власти, с одной стороны, невыносим, а с другой — непреодолим иными, политическими или социальными, методами.
Марк Липовецкий — доктор филологических наук, специалист по литературе постмодернизма, профессор Университета Колорадо (США). Совместно с отцом, Наумом Лейдерманом, написал двухтомный учебник по современной русской литературе, занимается изданием пятитомника Дмитрия Александровича Пригова.
ТРИКСТЕР (англ. trickster обманщик, ловкач), архаический персонаж ранней мифологии практически всех народов земли. Термин введен в научный обиход американским антропологом Полом Радином, впервые предпринявшим исследование архетипа трикстера в культурологическом анализе мифологии индейцев виннебаго. Впоследствии трикстер становился предметом исследования множества ученых философов, антропологов, культурологов, фольклористов, театроведов и др. К концу 20 в. в философии и культурологии трикстер был признан одним из основополагающих персонажей человеческой культуры.
Трикстер (в мифах разных культур воплощенный в Кролике, Вороне, Пауке и т.д.) отличается лукавством, хитроумием, коварством, жестокостью, способностью к трансформациям или перевоплощению. Он всегда одновременно творец и разрушитель, обманщик и жертва обмана. У него нет сознательных желаний, его поведение определяется инстинктами и импульсами. Он не знает ни добра, ни зла, хотя и несет ответственность и за то, и за другое.
Часто трикстер выступает под маской божества или полубога: египетский Сет, скандинавский Локи, греческий Геркулес и т.д. В подавляющем большинстве мифов трикстер «второй» творец мира; в определенном смысле он является комическим дублером культурного героя. Однако двойственность, амбивалентность заложена в самом трикстере и является его основополагающим свойством: он то остроумен, активен, находчив; то ленив, невежествен и глуп. Трикстер зачинщик распрей и конфликтов, которые навлекают унижения и побои на него самого. Иногда он даже меняет пол, что также имеет двоякое истолкование: во многих культурах половая травестия была символом пассивного мужеложства, но в шаманизме считалась одним из высших достижений шамана-мужчины. Любые действия трикстера не поддаются однозначной оценке, в том числе и этической, не укладываясь в рамки «положительного» или «отрицательного». Для него не существует ни моральных, ни социальных ценностей; он руководствуется лишь собственными страстями и аппетитами, и, несмотря на это, только благодаря его деяниям все ценности обретают свое настоящее значение.
Этот персонаж получил огромное развитие в традициях карнавальной культуры (травестия, ряженье, т.е. традиционные карнавальные приемы несомненно, суть продолжения способностей трикстера к превращению в разных животных и перемене пола); а позднее в театральной культуре Ренессанса, в частности в комедии дель арте (кстати, именно здесь особенно явственно в пластике персонажей сохранены гомосексуальные и бисексуальные особенности трикстера например, известные гравюры Ж.Калло).
Далее трикстеровская двойственность комедийных персонажей сохранялась в основном в народном театре уличном, балаганном и особенно кукольном (по одной из версий культурологов кукла всегда в определенном смысле есть воплощение трикстера). От трикстера ведут свою родословную традиционные персонажи народного кукольного театра разных стран: Петрушка, Панч, Пульчинелла, Гансвурст, Видушака, Карагез, Палван-Качал и т.д. Они несомненно обладают трикстеровской амбивалентностью, отсутствием нравственного абсолюта, плутовством, коварством, жестокостью и простодушием; склонностью попадать в дурацкие ситуации и при этом выходить из них победителем.
В литературной же традиции феномен трикстера развивался несколько иным путем. Если в прозе, особенно крупных форм, «наследники» трикстера представлены достаточно широко (скажем, средневековые Гаргантюа и Пантагрюэль Ф.Рабле; позднее Тиль Уленшпигель Ш.Костера и даже Швейк Я.Гашека и мн.др.), то в драматургии (а значит, и в светском театре) подобных героев не было на протяжении нескольких столетий. Развитие психологической направленности драматургии, стремившейся создавать объемные, но внутренне непротиворечивые характеры, привела к фактическому разделению единого образа трикстера на разные, условно говоря, «положительные» и «отрицательные» персонажи. Несомненно, это связано с традиционно признаваемой воспитательной функцией театрального искусства, призванного формировать высокие чувства и отстаивать нравственные идеалы. Эти традиции были одинаково сильны практически во всех эстетических направлениях постренессансного театра классицизме, просвещении, романтизме, сентиментализме, реализме, социальной драме. Пожалуй, только театральный символизм остался в стороне от настойчиво формируемого нравственного идеала; однако вся эстетическая и идейная концепция символизма была крайне далека от трикстеровской темы.
Однако с развитием новейшего театра, особенно постмодернистского (в частности, трагикомедии с ее нравственным релятивизмом) в сценическом искусстве вновь появляются персонажи, обнаруживающие свое родство с трикстером. Конечно, их характеры создаются совсем иными изобразительными средствами; тем не менее, в трагикомических и абсурдистских произведениях самых разных авторов встречается новое развитие темы трикстера. Один из самых любопытных и неожиданных ранних примеров новой драматургии Шарлотта в Вишневом саде А.Чехова , странное, почти бесполое существо, шут, не имеющий прямого отношения к развитию сюжета, но определяющий общую эстетику пьесы и в определенном смысле становящийся ее камертоном.
Наверное, мировому театру было насущно необходимым пройти через этап однозначных сценических амплуа, чтобы на новом витке своего развития вернуться к одному из важнейших архетипов нашей культуры амбивалентному трикстеру.
Татьяна Шабалина
Трикстер не может без того, чтобы что-нибудь не украсть. Желательно очень странным способом. Например, солнце, луну и звёзды почитаемый на Дальнем Востоке ворон Кутх украл. Они находились в мячах в жилье у женщины-духа.
Ворон Кутх - доброе божество, это не мешает ему иногда врать и воровать.Чтобы оказаться в чуме женщины, Кутх превратился в хвоинку и упал в воду, когда женщина зачёрпывала её. Женщина выпила хвоинку с водой и забеременела Кутхом. Когда она родила Кутха, то дала ему играть с мячами: она же думала, что ворон - её ребёнок! Кутх разорвал мячи клювом, и солнце с луной и звёздами вылетело на небо. Правда, от солнца ворон обгорел и стал чёрным. Отшлёпала ли великого ворона мама, неизвестно.
По другой легенде, чтобы людям было, где жить, Кутх превратил в землю среди океана собственного сына. Почему бы нет. А потом прошёлся по сыну-земле на лыжах, чтобы появились горы и реки. Реки были нужны, чтобы людям было где ловить рыбу, а горы - так, для красоты.
Мауи, Полинезия
Трикстеры часто отличаются некрасивой внешности. У полубога Мауи было на редкость уродливое лицо. Притом женился он на настоящей красавице! Как-то раз ему пришло в голову поменяться с женой лицами. Он её долго уговаривал, но она не соглашалась. Тогда Мауи дождался, пока жена заснёт, и поменял лица тайком. Можно только представить, что женщина сказала ему наутро.
Мауи и его очень честное лицо. Кадр из мультфильма «Моана» студии «Дисней».
Когда Мауи был ещё мальчиком, ему вздумалось узнать, откуда берётся огонь. Он спросил слуг, и они ему сказали, что просто поддерживают огонь в очагах негасимым. Но что, если он погаснет? Слуги сказали, что матушка Мауи тогда что-то придумает.
Пока все спали, Мауи погасил все очаги в селении, чтобы узнать, где его мама будет добывать огонь. Наутро поднялся большой переполох. Мать Мауи заявила, что кто-то теперь должен пойти в подземный мир, просить огня у богини Махуики. Мауи вызвался сделать это сам.
Но Мауи не только озорник. Он - настоящий герой и совершил немало подвигов.
Когда он попросил у Махуики огня, она дала ему ноготь со своего пальца. Но Мауи растоптал ноготь-огонёк, едва отошёл от дома богини, и снова стал просить у неё огня. Так повторялось много раз, пока у Махуики не остался только один ноготь. Когда Мауи вернулся к ней, он понял, что богиня разгадала его шутку и очень сердита. Она обернулась огненным смерчем и погналась за Мауи. Мауи превратился в сокола и полетел на поверхность. Там Махуики чуть не убила его, но мальчик позвал на помощь богов, и те обрушили на землю ливень. Вода погубила Махуики, но немного её огня сохранили внутри себя красное и пробковое деревья. С тех пор люди трут друг о друга кусочки этих деревьев, чтобы огонь вышел из них.
Погиб Мауи, по одной из версий, из-за своей любви к проделкам. Он решил заползти в вагину богини загробного мира и выползти с той стороны, из её рта. То есть, проделать обратный зачатию (по представлениям древних) путь. Тогда, возможно, люди станут бессмертными! Мауи подошёл со своими друзьями к спящей богине, предупредил товарищей ни в коем случае не смеяться, превратился в гусеницу и начала вползать в божественное лоно. Один из друзей не выдержал, засмеялся, и проснувшаяся богиня перекусив Мауи вагиной.
Кокопелли то ли горбат, то ли носит в мешке на спине детей, чтобы подкладывать их женщинам.
Не все европейцы знают имя этого божка, но многие видели его изображение: горбун с пышной шевелюрой, который играет на флейте. До распространения христианской морали атрибутом Кокопелли был также внушительный пенис. Его-то божок и использовал для одной из своих любимых шуток: кидал в какой-нибудь ручей поплавать. Если ниже по течению купалась девушка, пенис вступал с ней в соитие, и она даже не успевала понять, как. Кокопелли это веселило, а вот девушки племён Северной Америки постоянно нервничали: никому не хочется забеременеть, просто помывшись.
На древнейших рисунках роль Кокопелли как бога плодородия обозначена весьма явно.
Сунь Укун, Царь обезьян, Китай
Однажды Сунь Укун выпил слишком много вина и умер. Но на том свете не растерялся и устроил скандал, утверждая, что местные чиновники всё напутали и совершили непростительную ошибку. В итоге так заморочил духам загробного мира голову, что они вычеркнули из списков тех, кому должно умереть, не только Сунь Укуна, но и его подданных! Так Царь обезьян и обезьяны с его горы стали бессмертными.
Царь обезьян мог заморочить голову кому угодно.
Однако после ухода Сунь Укуна духи опомнились и составили на него жалобу Нефритовому Императору. Тот пригласил Сунь Укуна служить в небесных чертогах, но выделил ему место конюха. Гордый Сунь Укун ушёл с поста, и император послал войско, чтобы наказать наглеца. Войско с ним не справилось, и император предложил Сунь Укуну более почётное место - хранителя персикового сада. В персиковом саду Сунь Укун лопал фрукты без зазрения совести, а потом узнал, что во дворце императора готовятся к миру, на который Царя обезьян не позвали.
Конечно же, Сунь Укун не стерпел такого унижения, пробрался к уже накрытому столу и съел буквально всё, что на нём нашёл, в том числе эликсира бессмертия в количестве, рассчитанном на множество гостей. Это сделало его таким неуязвимым, что его даже наказать не удалось.
Гермес со своей очередной жертвой на картине Диего Веласкеса.
Самый хитрый из богов Олимпа ещё с пелёнок всё время воровал. Просто ради шутки: ему нравилось наблюдать за переполох. Он украл скипетр Зевса, трезубец Посейдона, щипцы Гефеста, лук Аполлона, меч Ареса и пояс Афродиты. Но самой крупной его кражей был угон священных коров Аполлона. Он надел им на копыта сандалии и довёл до укромной пещеры. В результате, когда Аполлон спрашивал людей, не видели ли они его коров, те вспоминали, что их гнал перед собой какой-то мальчик, но… На дороге, на которую указывали крестьяне, были только человеческие следы. Аполлон чуть с ума не сошёл!
Локи, Скандинавия
В кинокомиксах он предстаёт симпатичным брюнетом, но в древних мифах Локи, как и Мауи, нехорош собой, а ещё у него рыжие волосы и борода. Зато он женат!
Несмотря на этот факт, именно Локи родил Одину восьминогого коня. Этого факта, в общем, достаточно, чтобы понять о Локи всё, но мы добавим, что зачинать странных существ ему нравилось не меньше, так что среди его детей значатся богиня царства мёртвых Хель, гигантский змей Ёрмунганд и чудовищный волк Фенрир.
Локи, наказанный за все свои проделки, и его жена Сигюн, от художника Мартена Эскиля Винге.
Однажды боги попросили Локи рассмешить великаншу Скади, чтобы она забыла о злости и не мстила за смерть своего отца. Локи пришёл к Скади с козлом и верёвкой, спустил штаны и повязал верёвку одним концом к козлу, а другим - к своим текстикулам. Пока Локи играл с козлом в перетягивание каната, Скади смеялась так, что у неё из головы выскочили все злые мысли.
Как и Гермес, Локи постоянно что-то воровал. Так у богов появилось много нужных вещей: молот у Тора, копьё у Одина, волшебный корабль Фрейра. Кстати, братом Локи является именно Один, а не Тор.
Кто сильнее - боги или герои? Любой из ответов будет неправильным. Потому что не надо забывать о трикстерах - самых смешных и самых опасных обитателях мира культуры.
Матвей Вологжанин
Человек прошлого мыслил символами и архетипами. Не потому, что он был дурак, а потому, что тогда это было удобно. Поток информации за пару тысячелетий до открытия «Ютьюба» был, мягко говоря, помельче и поскромнее. Носителей этой информации - книг, картин и странствующих бардов - насчитывалось немного, люди предпочитали держаться знакомых берегов и привычных систем обозначений.
Миф должен быть понятен и традиционен. Прекрасную скромную царевну похитило чудовище, тут прилетел герой и сделал чудовищу ата-та-та, царевна кинула герою розу в знак горячей любви, а папа-царь дал ему полцарства и мешок халвы. Сказ же о том, как чудовище похитило героя, а решать проблему пришлось папе, доводя монстра халвой до диабета, вряд ли бы пользовался большим успехом у тогдашней публики. Привычные амплуа были совершенно необходимы, радость узнавания ценилась выше новизны.
Людям просто необходимо было слушать про победы отважных витязей, про суровых, но справедливых царей, гневливых, но падких до жертв богов. Потому что такие рассказы подкрепляли их уверенность в том, что в этом мире есть закон и норма, зло непременно будет наказано, доблесть - награждена и что всегда где-нибудь поблизости будет ошиваться герой-спаситель, который придет и сияющим мечом наведет порядок.
Но если перебрать невеликую стопочку героических архетипов, то мы обнаружим там образ, явно выпадающий из указанного правила. Этот герой обычно не добр, не справедлив и даже не силен. У него нет никаких внятных целей - ни злодейских, ни благородных (в лучшем случае он просто расположен набить себе карман или живот, но сплошь и рядом занимается искусством ради искусства). Он жульничает, шутит, обводит вокруг пальца и притворяется дураком, при этом шутки его могут быть весьма смертоубийственны.
И он все равно герой, претендующий не только на сочувствие, но и на восхищение слушателей, пусть его подвиги то смехотворны, то отвратительны, а то и вовсе непристойны. Для этого мифологического жулика был придуман термин «трикстер» - обманщик.
Три клейма трикстера
Он веселый мошенник и жестокий шутник.
Он теряет все, что приобретает.
Ему нельзя доверять.
Популярность трикстеров во всех народах и культурах вполне объяснима. Трикстер - это всегда триумф слабости над силой, успешная попытка обмануть жестокие законы жизни и логики. Среднестатистический зритель узнает в нем себя, потому что рубить головы драконам способны только избранные, которых как-то не слишком много вокруг обретается. Но почти каждый может наплевать дракону в суп и, если повезет, стащить его ночные тапочки.
Трикстер - это попытка чахлого существа поверить в то, что при желании оно может стать царем вселенной, если как следует почешет в затылке. Неудивительно, что в конце концов трикстер стал ассоциироваться с дьяволом - бессильным и проклятым слугой всемогущего бога, поверженным неудачником, который лишь ложью и обманом может хоть как-то противостоять своему сопернику и создателю.
И до сих пор трикстеры - вполне почтенные обитатели современной литературы, из которой давно изгнаны все целомудренные девы, безукоризненные рыцари и отцы благородных семейств.
Посмотри, какими бывают трикстеры, и согласись, что их роль на подмостках нашего сознания еще далеко не отыграна до конца.
Шарль де Костер из этого фламандско-германского трикстера постарался сделать революционера и борца с испанцами, так что благодаря книге Уленшпигель теперь воспринимается все-таки более героем, нежели шутом.
В то время как в оригинальных народных сюжетах бродяга-трикстер издевается над солдатами, монахами, вдовами и императорами вполне бесцельно. А прозвище свое - «Я ваше зеркало» - он получил благодаря знаменитому анекдоту-шванку. Суть его в следующем.
В городишко, где никогда не видели зеркал, хотя и слышали о них, явился Тиль, поставил палатку и обещал каждому желающему за медную монетку дать посмотреться в настоящее зеркало и «увидеть свой истинный лик». В палатке же доверчивых бюргеров поджидала рама от зеркала, из которой торчал голый зад трикстера.
Кстати, отражение бюргерам не понравилось, и Тиля за это повесили. Традиционный финал для большинства рассказов о нем. Но так как трикстеры бессмертны, эта маленькая неприятность не помешала ему безобразничать и дальше.
Трикстер многих племен Северной Америки. Когда-то именно он, между прочим, создал землю. Шел себе по дороге и нашел кусок дерьма. Пнул его ради развлечения, а тот - раз! - и превратился в наш мир: с прериями, озерами, лесами и водопадами. В озерах водилась вкусная рыба, а в лесах - отличные ягоды. Койот посмотрел, как обитатели земли все это едят, и тоже испытал приступ аппетита. Сам он ничего добывать не умел, поэтому врал бобрам, сойкам и медведям всякие глупости («Смотри, медведь, сколько у тебя на животе сала! Взрежь себе брюхо да кушай». «Давай, сойка, зажарим твоих птенцов. Я их съем, а они у меня из пасти сразу большие и красивые вылетят»).
Так трикстер пожирал обитателей новой земли и их запасы. Но вскоре его настигла справедливая кара. Питаться-то он питался, но вот комплектация для этого занятия у него была неподходящей: под хвостом все было гладко-гладко… В конце концов раздулся койот до огромных размеров, живот болел у него страшно, он мог только кататься по траве и выть. А тут мимо воин проходил. С копьем. Трикстер взмолился, чтобы воин копьем сделал ему под хвостом дырку.
Воин пожалел беднягу и ткнул копьем куда было сказано, за что тут же был погребен в горе навоза и задохнулся. А койот помчался прочь, издавая страшные громовые раскаты. Так что, детишки, когда вы слышите, что гремит гром, на самом деле это трикстер-койот все никак с последствиями обжорства справиться не может.
Да-да, а что еще оставалось делать бедным индейцам? Ни Штирлица, ни Петьки с Василием Ивановичем, ни даже Вовочки у них не было! Приходилось друг другу неприличные анекдоты про койота рассказывать.
Конечно, это стопроцентный трикстер. Мистическое происхождение - классика. Обжора и лжец. Законченный бездельник, в то же время проявляющий невероятную активность, когда хочет просто повеселиться. Обожает злить и дурачить врагов, приводя их своими невинными, казалось бы, шутками до помешательства (домомучительницу) и паники (Филле и Рулле).
Разыграть лучшего приятеля - тоже святое, особенно ради плюшек и тефтелек. Ну и просто ради баловства. При этом - трагический флер неприкаянности, грустные игры ночью на губной гармошке и рисование очень одиноких петухов в минуты печального просветления.
Один из самых древних литературных трикстеров - легендарный царь Итаки славился и силой, и мужеством, но прежде всего - хитроумием. Его причисляют к трикстерам за любовь ко лжи и мошенничеству, к которым он, конечно, был склонен. Но все его шутки рациональны.
Вспомним, как он пытался улизнуть от войны с Троей, притворившись сумасшедшим. Как он обманул соратников, сделав вид, что первым коснулся земли Трои (по предсказанию, этот человек был обречен), но прыгнул при этом не на землю, а на собственный щит, так что роковую стрелу получил наивный воин, смело прыгнувший за ним. Троянский конь - тоже не выдумка праздного ума.
И все плутовство Одиссея во время его долгого странствия домой - это очень осмысленные, хоть и этически спорные действия. И тем не менее бродяга, странствующий по свету и обманывающих всех, встреченных на пути, формально годится в трикстеры.
Еще один совершенно первобытный трикстер чукчей, коряков, ительменов и других северных племен. Он тоже участвовал в создании нашего мира, но в основном мелочевкой занимался - раскрашивал, например, сов. Ворон у северян - могущественный колдун, легко посещающий царство мертвых; мудрец, который, однако, растрачивает свою мудрость на всякие глупые выходки.
Например, Ворон однажды из обглоданных голов горбуши сделал несколько человек, из ошметков водорослей - чу`мы, а сам обернулся девушкой и соблазнил собственного сына. Исключительно с целью поржать, когда ошалевший от любви парень прибежит со свадебными подарками и начнет выпрашивать у тухлых рыбьих голов, чтобы они ему дочь в жены отдали. Очень интеллектуальное времяпрепровождение - все так, как трикстеры любят.
Западноафриканский трикстер - частично паук, частично человек, а частично бог, создатель, ни много ни мало, звезд, луны и солнца! Склонен к жестоким шуткам. Может, например, сварить соседских детей, за которыми его попросили присмотреть, ощипать догола доверившуюся ему птичку или завести в силки охотника наивную антилопу. У Ананси есть классический соперник - его собственная жена, с которой он тоже любит подобным образом пошутить, за что бывает, правда, иногда крепко бит палкой.
При этом Ананси и его жена на самом деле одно существо. И да, в Западной Африке некие племена считают Ананси реально существующим богом, пусть и не самого высокого ранга, зато живо интересующимся делами людей, а потому особенно договороспособным.
Этот всенародно любимый трикстер в апельсиновых штиблетах на босу ногу ищет не просто какие-то там брильянты в стульях. Он ищет для себя новой жизни, он беглец, пытающийся улизнуть от дракона - огромной империи, которая в очередной раз сбросила с себя кожу и явила миру уж совсем монструозный лик. Трикстеры, сбегающие из мира мертвых, - сюжет древнейший и популярнейший.
Сын турецкоподданного тоже мечтает сбежать из этого вывернутого наизнанку загробного царства и возродиться в новом мире в белых брюках и окружении мулаток. Да, в финале он всегда проигрывает. Но зато оцените красоту игры! Как блистательно он проводит сражение за сражением! Хотя дракон ему попался первосортнейший, как непринужденно и ловко он крутит ему кисточки на хвосте! И трикстер бы победил, непременно бы победил, если бы за правым плечом у него не стояла сама смерть - нелепая и зеленоусая, которую он безмятежно таскал за собой, не умея догадаться, что и над ним тоже могут пошутить.
За честь именоваться родиной этого азиатского трикстера спорят Турция, Узбекистан, Таджикистан, Азербайджан… Да кто только не спорит! И памятники меленькому старичку на ишаке ставят. В России, конечно, благодаря гениальному роману Леонида Соловьева Ходжа является символом борьбы народа с угнетателями, рыцарем в чалме и халате. Но в оригинальных сказках и анекдотах он хулиганит с куда менее благостными целями.
Ходжу, кстати, очень долго держали за персонаж скандальный, ибо видели в нем карикатуру на самого пророка Мохаммеда: Насреддин сплошь и рядом пародировал какие-то истории из Сунны и строчки из Корана. И да, конечно, во множестве анекдотов рассказывается, как Ходже за его проделки оттяпали голову (удушили, утопили и повесили). Но какого трикстера это когда останавливало?
Вот парочка любимых в народе анекдотов о Ходже Насреддине, из которых становится ясно, что революционер из него так себе.
«Однажды Ходжа повез зерно на мельницу. Стоя в очереди, он время от времени пересыпал зерно из чужих мешков в свой. Мельник заметил это и спросил:
Как тебе не стыдно, Молла? Что ты делаешь? - Да я вроде как сумасшедший, - ответил смущенный Ходжа.- Если ты сумасшедший, то почему ты не пересыпаешь свое зерно в чужие мешки? - Э–э, - ответил Ходжа, - я сказал, что я сумасшедший, но не сказал же, что я дурак».
«Однажды, когда Ходжа сидел на берегу реки, к нему подошли десять слепцов. Они попросили перевести их на другой берег. Молла согласился, но с тем условием, что каждый из них даст по четверти таньга.
Он перевел девять слепцов, а когда повел десятого, то посредине реки вода подхватила слепца и унесла.
Слепцы поняли, что случилось, и подняли крик.
Что вы напрасно шумите? - пожал плечами Ходжа. - Дайте на четверть таньга меньше, и дело с концом!»
Самые интересные из приключений этого скандинавского трикстера в «Мстителях» все равно никогда не покажут. Например, все знают, что у Одина - восьминогий конь по имени Слейпнир. Но почему-то в кино никогда не сообщают, что Слейпнира родил не кто иной, как Локи, превратившись в кобылицу и спарившись с лучшим в мире конем Свадильфари. Веселье шутки в мифах про Локи получаются очень уж нордические.
Например, норвежским детям некогда казался очень забавным рассказ про то, как Локи был наказан богами за убийство Бальдура. Боги убили сына Локи, вынули ему кишки, привязали Локи этими кишками к скале, а над головой подвесили змею, которая роняет ему кипящий яд на лицо - в такие моменты Локи так бьется, что у нас на земле случаются землетрясения. (С другой стороны, остальные детки у трикстера таковы, что, пожалуй, не так уж асы и погорячились. Локи успел родить Хель, богиню царства мертвых, и таким образом создать смерть, Фенрира - волка, который однажды сожрет солнце и уничтожит наш мир, а еще гигантского змея Йормунганда, который тоже гад порядочный.)
Шутки самого Локи тоже отличаются изящным юмором: в основном он любит обзывать непотребными словами богинь и дразнить всех этих Торов и Одинов за трусость, большие животы и пьянство.
Лиса - умное животное, имеющее немалый интерес к курятникам и проявляющее исключительную изобретательность в деле изъятия кур у законных владельцев. Неудивительно, что у множества народов лиса стала олицетворением хитрости, идеальным зверем-трикстером. Французский лис Ренар, немецкий Рейнеке-лис и наша Лиса Патрикеевна - классические примеры.
Шутки у всех рыжехвостых примерно похожи любовью к членовредительству на пустом месте («Мерзни, мерзни волчий хвост» и тому подобное). Интересным культурологическим моментом можно счесть тот факт, что если лисы-европейцы обычно то и дело попадают под суд, где обожженные, ослепленные и иным образом покалеченные звери свидетельствуют об их преступлениях, то в русских сказках Лиса Патрикеевна - лицо неподсудное за полным отсутствием этого юридического инструмента в наших дремучих лесах.
