Довольно таки знаменитая пьеса была создана М.Старицким. Островский же перевел ее на русский язык, и получилось комическое, но поучительное творение. По произведению был поставлен фильм, а в театрах с большим аншлагом проходили спектакли.
А сюжет пьесы совсем незамысловатый. Действие происходит в Киеве.
Промотавшийся цирюльник Голохвостый, высшей степени франт попадает в очень неприятную для него историю. Он должен выплатить огромные деньги кредиторам, которые придут с минуты на минуту и закроют его цирюльню. Ему этот ужас снится каждую ночь. Что же делать? Трудиться он не привык, чтобы нажить состояние. Остается найти невесту с богатым приданым, чтобы поскорее исправить свое положение.
И тут Свириду Петровичу подфартило. Из пансиона благородных девиц прибывает дочь состоятельных торговцев Проня Серко. Конечно кандидатура подходящая, но уж девушка и внешностью особо привлекательной не обладала, да и по отношению к родителям уважения не проявляла. Все какие-то иностранные словечки, сказанные невпопад, да и барские манеры совсем не украшали барышню.
Прогуливаясь по улице, Свирид Петрович встречает красивую скромную девушку, которая ему очень понравилась. Но она оказывается двоюродной сестрой Прони Серко. Мать ее торговала на рынке яблоками и была особенно строга по отношению к дочери. И Голохвостый решает ринуться в погоню за двумя зайцами.
Он начинает ухаживать за Проней Прокопьевной. Приглашает ее в кино, объясняется ей в любви. Он совсем замутил голову девушке, что та приглашает его к себе домой, где у молодого человека от показанного богатства кружится голова. Родители же по приказанию Прони благословляют их на брак и готовятся к свадьбе.
Возвращаясь от Серко, он встречает в переулке Галю и пристает к ней, но тут их застает мать девушки и заставляет покреститься на том, что он женится на ее дочери, раз он ухаживает так старательно.. А что оставалось делать этому хитрецу? Только соглашаться. Секлита Пилиповна собирает срочно всех подруг и организует венчальный вечер. Она благословляет Голохвастова и Галю на брак.
Девушка в слезах бежит к своему жениху Степану и все рассказывает. И тогда он со своими друзьями говорит о шарлатане всю чистую правду и намерен разоблачить его.
И вот в день свадьбы Прони и Голохвастова Степан и найденные ими кредиторы рассказывают всю чистую правду о нем. Все гости, и в особенности Проня и ее родители был и в шоке. И как жаль Проню. Она от всего сердца была влюблена, а ее обманули.
Ну а что же Голохвастый? Он так и остался у разбитого корыта, ничего не добившись.
Произведение актуально и в наши дни особенно. Оно учит нас проявлять уважение к женщине, воспитывать моральную культуру молодого поколения. И ставьте всегда одну цель и добивайтесь ее, ведь, можно как наш главный герой остаться и не с чем.
Картинка или рисунок За двумя зайцами
Другие пересказы и отзывы для читательского дневника
- Скребицкий
Первые годы жизни писателя Георгия Скребицкого прошли в Тульской области. Маленький Георгий воспитывался в приемной семье. Его отец был большим знатоком леса, любителем охоты и рыбалки. Своей страстью он увлек и сына.
- Краткое содержание Катаев Белеет парус одинокий
Завершение летних каникул братьев Пети и Павлика стало самыми запоминающимися для них и не только для этих ребят. Начинаются «приключения» с появления революционного матроса, который прячется в их дилижансе.
- Краткое содержание Короли и капуста О. Генри
События произведения разворачиваются в маленькой латиноамериканском государстве Анчурии. Экономика страны держится только на продажах выращенных тропических фруктов, которые в большом количестве вывозят по морю американцы.
- Краткое содержание Лесков Человек на часах кратко и по главам
Действия начинается с описания теплой погоды посреди зимы. Во времена Крещения в 1839 году погода выдалась странно теплой. Так тепло было, что на Неве лед начинал таять. Один солдат, который в этот день был часовым
- Краткое содержание Чехов Дуэль
Рассказ об отношениях молодого человека Ивана Лаевского и замужней даму Надежды Федоровны. Некоторое время тому назад, они бежали на Кавказ, оставив мужа Надежды Федоровны в Петербурге
2004Эта маленькая история произошла не так давно. Пол столетия назад на Кожемятской улице Киева. Итак, мы совершим путешествие в прошлое. Пусть старики себе вспоминают, а молодые на ус намотают. Дорога на Кожемяки идет через базар. Туда и направляется со своими друзьями Свирид Петрович Голохвостый, герой этой истории. *Це не канареечка летае* *И спивае прямо в горизонт* *А мы сидем, выпьем, погуляем* *В том усе житья и весь наш резон* *Нас чекають барышни-коханки* *Жить така, что просто мармелад* *Так сыграй, сыграй же нам гитарка* *На веселый дюже на очень лад* *Моя мама сердце добре мае* *И папаша мають магазин* *И воны меня не обижають* *Бо один у них я шикарный сын* Вот другие герои этой истории. Торговка Секлета Лемериха, фигура важная в сюжете. Ее помощница - дочь Галя. А это - Степан. Это Марта, подруга Секлеты Лемерихи, непревзойденная бубличница. Кума Секлеты - Устья, слуга народной медицины. Монашка Мирония тоже Секлетина подруга. А вот чета Серков. Это родственники Секлеты и героини нашей родители. Дочь их Проня сейчас в пансионе. Но прежде чем заглянуть туда, мы еще раз встретимся с героем, с Голохвостым. Его трудовой день в разгаре. Этот бравый офицер приведет нас в пансион. *Раз, два, горе не беда! Канареечка жалобно поет!* *Пошла Дуня за ворота, а за нею два матроса* *Раз, два, горе не беда! Канареечка жалобно поет!* *Раз, два, горе не беда! Канареечка жалобно поет!* Вот и Проня. Раз, два, три четыре. Так приветствуете папу. Так поклонитесь начальству, что по службе выше мужа. Того мужа, какой будет. Если ниже он по чину, то встречайте так. А с служанкой не стесняйтесь, чтоб боялась вас. Фимка, сюда! Фимка, туда! Фимка, молчи! Фимка, иди! Дуры, дуры, раз, два, три! Так идете деликатно к своему вы кавалеру. Реверанс. Реверанс. Реверанс. - Тумба! - Сама тумба! - Это дочкин голос. - Голос? - Цапля! - Жаба! - Гадюка! - Хулиганка! Стерва, стерва! Приехали! - Что случилось? - Вот, поднимите! Скорее! Тумба! - Давай, поехали, поехали! - Цапля! На! - Что, совсем? - Совсем. Как? Деньги за год уплачены, нужно было за них отсидеть! А, тебе мало, что ребенка за три месяца вот как науками вымучили? - Помолчи. - И вы молчите! Серки повезли свою Доню-Проню с пансиона. А за этой Доней Серки дают десять тысяч приданого. О! - Центр тяжести фигуры тела... - Чьего тела? Центр тяжести фигуры тела... Фигура тела... Все равно тебе больше не потребуется. Ваше благородие! Слушай, Голохвостый. Я не Голохвостый, я Голохвастов. - По пачпорту ты Голохвостый. - Пардон, в пачпорте ошибка. Молчи и слушай. За долги, за не оплаченные векселя твоя цирюльня опечатывается, а имущество описывается. Ты жулик! Ты пришел не платить по вексель деньги а ты пришел еще давай! Давай деньги! - У, швайне райт! - Что-что? Сволочь! Грабитель, грабитель, банкрот! Я тебя сажать в тюрьму! - Нет, я тебя убью! - Не убивайте меня, слухайте сюда! Серков дает за своей Проней двадцать тысяч. - Десять. - Вот я и хочу жениться на них. - А захочет ли вона? - Захочет. А понравишься ты ей? А кому ж я не понравлюсь? Смотрите! Честь имею рекомендовать себя: Свирид Петрович Голохвастов, собственною персоной. Мадемуазель, бонжур! Пардон! Ну не рвите моего сердца как паклю! В груди моей Везувий так и клокотит! Решайте судьбу мою несчастную! Прошу у вас руку и сердце! Только для этого предприятия надо ж денег, чтобы сменить хфасон. Новая мода. И мамзель куда-то повезти, и конфеток, и на фаэтоне, иначе ж не можно! - Поверьте, Серковые деньги будут ваши! - Клюгелен! Молодец! Пиши вексель. Рубь за рубь. - Здрасьте, Свирид Петрович. - Бонжур. - Здрасьте! - Приветствую вас. О, какой у вас костюм! - Из заграничного материала. - Наверное дорогой! Сто. Платье ведь первое дело. По платью встречают. - Верно, как одел жупан, так уже и пан. - А как же! Вот, к примеру, брюки. Как труба стоять. Не так поставь и шо? Физиономии уже нету. Или вот
"Натирально хвеновинальный водевиль", или В театре кипят мещанские страсти
Первый спектакль театрального сезона всегда ответственное и волнительное событие. Ведь по традиции считается, как дело начнешь, так оно и пойдет. Скажем сразу, что, судя по открывшей 63-й театральный сезон постановке "За двумя зайцами", Дзержинский театр драмы готов радовать и удивлять своих постоянных зрителей весь год.
Решение о том, какая именно пьеса удостоится чести открывать театральный сезон 17 октября этого года, было принято еще в феврале. Для ее постановки был специально приглашен режиссер Юрий Береза, который около 20 лет назад уже работал в нашем театре. В недавнем интервью, которое давал Юрий Михайлович "ДВ", он рассказал, что выбрал комедию Михаила Старицкого неспроста. Ее сюжет давно и хорошо известен, он вряд ли впечатлит новизной, тем более что режиссер сразу предупредил, что будет ставить спектакль в традиционной манере, без шокирующих деталей, экстравагантных декораций. А вот главная идея пьесы Старицкого не стареет до сих пор, вернее, в современных условиях даже получает второе дыхание.
Итак, бедный цирюльник Свирид Голохвостый, пижон и щеголь, попадает в крайне неприятную ситуацию. Он должен деньги огромному количеству кредиторов, сцены расправы уже начинают чудиться ему и во сне, и наяву. Ну, а поскольку работать Свирид Петрович не приучен, он выбирает самый простой способ поправить свое материальное положение - выгодную женитьбу. К счастью, кандидатура находится довольно быстро: из пансиона как раз возвращается дочка богатого мещанина Проня Прокоповна Серко. Все бы хорошо, да вот невеста потенциальная очень уж мало привлекательна, к тому же нахваталась за месяц учебы барских замашек. Да еще на беду Свириду встречается небогатая, но очень красивая девушка, как потом оказалось, двоюродная сестра Прони Галя. Ну, как тут устоять перед столькими соблазнами? Вот и решает герой кинуться в погоню за двумя зайцами. Те, кто помнит продолжение русской пословицы, уже, наверное, поняли, что ничем хорошим эта затея не закончится. Однако до убийственного для главного персонажа финала, до его полного разоблачения, зрителей ждет множество комических сцен: объяснение Прони с Голохвостовым, подготовка всего семейства Серко к приему жениха, сватовство Гали.
Несмотря на то, что главный герой пьесы цирюльник Голохвостый, внимание зрителей практически поровну делится между ним и Проней Прокоповной. Проня Ларисы Шляндиной, несмотря на явно взбалмошный характер и недалекий ум, все же вызывает какую-то симпатию. Да, жеманная, да, так же, как Голохвостый, хочет казаться умнее и образованнее, чем есть, из-за чего выглядит очень смешно. Да, задрала нос так, что родителям, да и всем окружающим, житья нет. Но ведь мечтает-то она о большом и светлом чувстве - о любви. Наверное, поэтому-то Голохвостому с такой легкостью удается ее одурачить. И когда в конце пьесы раскрывается обман жениха и звучат горькие слова: "Не за ваши магазины шла. Я вас любила!" становится даже жаль бедную нелепую Проню.
А вот Голохвостого совсем не жалко. В кредитах он запутался исключительно из-за своего легкомыслия. А уж то, что решил посмеяться сразу над двумя девушками, вообще не имеет никаких оправданий. Как признался в беседе после спектакля исполнитель роли Голохвостого актер Вячеслав Рещиков, главной задачей, которую он сам ставил перед собой, было не повториться. Во-первых, среди его предыдущих работ были похожие персонажи. Например, Егор Глумов в пьесе "На всякого мудреца довольно простоты" - молодой человек, который хитростью и смекалкой пытался заполучить богатую невесту и место в обществе. Во-вторых, пьеса Старицкого довольно популярна, по ней поставлен очень известный фильм, ее играют в столичных театрах. Чтобы создать свой образ, Вячеслав Рещиков во время репетиций, несмотря на советы коллег, специально не смотрел ни фильм, ни спектакли. Поэтому его Голохвостый действительно не похож, например, на героя фильма, сыгранного Олегом Борисовым. В исполнении Рещикова он вовсе не так глуп, и принадлежит к той породе молодых мужчин, которым благодаря их обаянию и умению пустить пыль в глаза многое сходит с рук. В общем-то, все это и спасает его от совсем уж трагического финала. Безумно влюбленная Проня выкупает несостоявшегося жениха из полицейского участка.
Но вернемся к спектаклю. Как и было обещано задолго до премьеры, в постановке много музыки и танцев, что делает его динамичным, живым, настоящим классическим водевилем. Первое действие, когда сюжет только разворачивается, кажется немного затянутым, но уже во втором страсти кипят буквально без перерыва, поэтому смотрится оно на одном дыхании. Кстати, в постановке приняла участие вся труппа театра, в том числе опытнейшая актриса Белла Чуркина, которая сыграла мать Гали Секлиту Пилиповну Лымариху, Валентин Морозов и Валентина Губкина, составившие прекрасный дуэт родителей Прони.
Во всем - в песнях, костюмах, говоре персонажей - сквозит малороссийский дух. Подчеркнуть его помогли, наверное, в том числе, и украинские корни режиссера Юрия Березы. Кстати, при постановке спектакля он выступил и в роли художника по костюмам. В своем интервью режиссер много говорил о единстве и духовной близости двух народов, которые из-за политических коллизий оказались по две стороны баррикад. Протянуть мостик между искусственно разделенными странами может, наверное, только искусство - музыка, театр, танцы, которые воспринимаются людьми одинаково.
Идея спектакля также носит интернациональный характер - желание жить не по средствам, за чужой счет, подменяя реальные ценности выдуманными. Как это знакомо современному обществу! Однако создатели спектакля не ставили целью нагрузить его глубоким смыслом, наоборот, по словам Юрия Березы, очень важно иногда дать зрителям просто отдохнуть, от души посмеяться, скинуть с души груз ежедневных проблем.
Марина Ипатова
"Дзержинское время", октябрь 2008 г.
ЗА ПЕСНЯМИ И ТАНЦАМИ - В НОВЫЙ ТЕАТРАЛЬНЫЙ СЕЗОН
За песнями и танцами "погнались" актеры Дзержинского театра драмы в премьере, открывшей 63-й театральный сезон. Вопреки известной поговорке и на радость зрителям им удалось и то, и другое. "За двумя зайцами" - так называлась постановка Юрия Березы по одноименной пьесе украинского драматурга Михаила Старицкого.
"Мещанские страсти с песнями и танцами" - так определил жанр своему спектаклю режиссер Юрий Береза.
"Истинная комедия" - так сказала бы я о премьере. Комедия классическая, без современного цинизма и ставшего даже почти привычным налета пошлости. Комедия красочная, легкая, непринужденная и в то же время заставляющая задуматься и, может быть, даже немного погрустить.
Водевиль Михаила Старицкого "За двумя зайцами"- это история о том, как молодой цирюльник Свирид Голохвостый морочит голову сразу двум дамам - богатой дурнушке Проне и бедной красавице Гале. На первой он собирается жениться. Нет, вовсе не по велению сердца, а по настоянию... тощего кошелька. Потому как Свирид Петрович в долгах, как в шелках: его "паликмахерская" опечатана судебным приставом, и иного выхода поправить свои шаткие дела, кроме выгодного брака, он не видит.
Благо, партия есть подходящая: за свою единственную дочь богатые Серко дают десять тысяч. Да и в люди больно уж выйти хочется: ух, как шикарно заживет он на деньги законной супруги! Только вот загвоздка - очень уж нехороша собой его потенциальная спутница жизни.
Вот красавица Галя - тут и глаз радуется, и "сердце шкворчит". Только из всего приданого у нее - ясные очи, длинная коса да уста сахарные. А одной красотой, как известно, сыт не будешь... Понимает это и Голохвостый, но шибко приглянулась ему бедная девушка. А потому он решает поймать сразу двух зайцев: и выгодно жениться, и Галю при себе оставить.
Комедия, написанная украинским драматургом в далеком 19-ом веке, сегодня актуальна как никогда. За всей внешней легкостью - серьезное рассуждение об истинных и ложных ценностях человека. Или, если угодно, - о форме и содержании. Как часто мы, забывая и отодвигая на второй план свою внутреннюю, истинную сущность, заботимся лишь о внешнем оформлении: стараемся быть богаче и, здесь это слово подходит как нельзя более удачно, круче, чем есть на самом деле.
Создавая иллюзию обеспеченной жизни, несчастный человек продает себя, вступая в сделку с собственной совестью. Тратит последние деньги, занимает, берет кредиты, но покупает дорогую шубу, ездит на модной машине и отдыхает на шикарных курортах. Желаний много, а возможностей нет, вот и пускается он во все тяжкие: лжет, мошенничает, предает. Таков и Свирид Голохвостый - мелкий цирюльник, который решил стать "властителем жизни".
Пересказывать содержание спектакля - дело неблагодарное. И даже ненужное. Финал, дабы создать интригу, так и вообще традиционно опускается. Но только не в этом случае, потому как он оказался необычным и отнюдь не предсказуемым.
Как известно, в пьесе Старицкого пройдоха "паликмахер", подтверждая истинность мудрой народной пословицы, погнавшись за двумя зайцами, остается у разбитого корыта. Правда торжествует: лгун и лицемер получает по заслугам. Режиссер же Юрий Береза под занавес бросает Голохвостого в объятия... Прони Серко, неожиданно простившей все его прегрешения.
Что это? Двойное наказание? Наказание недалекой дурочке, месяц с грехом пополам кое-как отмучавшейся в пансионе и наивно полагающей себя после этого великосветской барышней, и вертопраху-цирюльнику, уверенному, что настоящий джентльмен - это тот, кто всегда "пьян и сытый" и у кого "по моде платье сшито"?
А может, это что-то другое? Может, это жизнеутверждающая вера режиссера в, как бы высокопарно это ни звучало, победу добра над злом? И разве нет места в наше нелегкое время чуду? Ну могло же остаться в Свириде Петровиче (блистательно сыгранном Вячеславом Рещиковым), помешанном на деньгах, что-то человеческое, потому и награда ему - один "заяц".
Да и Проня Прокоповна (Лариса Шляндина) ну никак не вызывает отвращения, несмотря на свою ограниченность и жеманность, а только сочувствие и даже симпатию. Проню переполняют самые нежные чувства, и она то и дело сгребает несчастного ухажера в охапку и сжимает его в своих объятиях. А ее финальная фраза, сказанная жениху, прочувствованная и прожитая ("Не за ваши магазины шла. Я вас любила..."), и вовсе поднимает дочь Серко на недосягаемую ей доселе высоту.
Финал "мещанских страстей" по-дзержински каждый волен прочитать по-своему. А для этого - сходите на спектакль "За двумя зайцами"!..
Екатерина Козлова
"Дзержинская панорама", октябрь 2008 г.
«Глубокий яр. Под горою налево хорошенький домик Серков с садом; за ним забор и снова какой-то садик и домик, направо - гора, забор, а дальше яр. На дальней горе виднеется Киев». Так начинается написанная в 1875 году пьеса украинского писателя Ивана Нечуя-Левицкого «На Кожемяках», самим автором обозначенная как «комедия из мещанского быта с песнями и танцами в четырех действиях». Сюжет, в общем-то, простой и незамысловатый, но беспроигрышный во все времена. Некий окончательно промотавшийся молодой человек решает жениться на дочке богатых родителей, чтобы поправить свое положение. Присмотрев подходящую кандидатуру (неважно, что некрасивая, зато с деньгами), начинает всячески ее обхаживать, поражая изысканными «хранцузськими» манерами, неистово клянется в любви. Дело вроде бы «на мази», вот-вот должна состояться свадьба, однако все расстраивает страсть молодого человека к простой девушке, за которой большого приданого не дают, да и сама она не отвечает взаимностью. Вполне естественно, что автор поместил героев в среду, в которой жил сам, а именно на склоны киевской Лукьяновки.
Возможно, многие читатели удивятся, услышав название пьесы - «На Кожемяках» и имена главных героев - Свирида Петровича Голохвастого и Прони Прокоповны Серковой. Ведь мы привыкли, что у пьесы с таким сюжетом и действующими лицами другой автор и иное название. Но в том-то и дело, что пьеса «На Кожемяках» получилась, скажем так, «не театральной», а больше напоминала повесть или новеллу. Поэтому ее практически не ставили, и казалось, что она так и останется одной из немногих литературных неудач Ивана Нечуя-Левицкого и в будущем будет интересовать разве что литературоведов. Но комедия попала в руки другому известному украинскому драматургу - Михаилу Старицкому и под названием «За двумя зайцами» обрела вторую жизнь, куда более известную и удачливую, чем первая. Потомственный дворянин Старицкий, словно подвижник, пытался доказать всему театральному сообществу Российской империи, что понятие «украинский театр» имеет такое же право на жизнь, как и «русский театр». Он продал свое имение, на вырученные деньги создал труппу и искал сюжеты для постановки именно в украинском театре. И нашел. Его «переделка» пьесы Нечуя-Левицкого оказалась удачной и с тех пор не сходит с театральной сцены.
А в конце 1950-х годов началась третья жизнь пьесы, на этот раз кинематографическая, и связана она с именем режиссера Виктора Иванова. Он начинал свой путь в кино в начале Великой Отечественной войны в Ашхабаде, куда была эвакуирована Киевская киностудия. В то время как некоторые любой ценой добивались спасительной «брони», а то и попросту дезертировали с фронта, молодой режиссер рвался на передовую. Но на все свои просьбы отправить его на фронт получал неизменный ответ: «Фильмы против Гитлера - это тоже война. Продолжайте снимать кино». И он снимал, воевал с фашистами как мог. «Три танкиста на фронте» (в этой ленте снимались звезды советского кино Борис Андреев, Николай Крючков и Марк Бернес), «Дот 9/1», «Маяк», другие его короткометражные фильмы демонстрировались во фронтовых киносборниках. В начале 1943 года Виктор Иванов наконец-то добился отправки на фронт. Причем ведь мог занять должность политрука, но захотел быть простым солдатом. Вместе со своим батальоном дошел до родного Киева, одним из первых вышел к воротам Киевской киностудии и расписался на них, но не мелом или краской, а автоматной очередью.
И опять же - ведь мог Виктор Иванов остаться в Киеве. Но не остался, а пошел дальше. В Румынии был тяжело ранен и только после этого вернулся домой. Виктор Михайлович хотел вернуться на киностудию, но директор его не принял, сказав, что режиссеры, да к тому же раненые, ему не нужны. И вынужден он был снова пробивать себе дорогу, доказывать, что нужен украинскому кино. Но прогибаться Виктор Иванов не умел, и потому его возвращение растянулось на долгих десять лет. Лишь в 1955 году на экраны вышел фильм «Приключения с пиджаком Тарапуньки» - первая послевоенная работа режиссера.
Снять фильм по комедии Старицкого Виктор Иванов мечтал давно. Но ему не разрешали, не было на то «высочайшего дозволения». Объяснением причин киношные начальники себя не утруждали. На время Виктору Иванову пришлось даже переквалифицироваться в сценариста - по его сценариям были сняты ленты «Мечта его жизни» и «Олекса Довбуш». Пока наконец в начале 1960-х он не получил «добро» на съемку «За двумя зайцами».
Итак, долгожданное разрешение получено, значит, можно начинать снимать? Виктор Иванов, по воспоминаниям работавших с ним людей, всегда во всем сомневался. «Его бичом и мукой было сомнение, - вспоминала Маргарита Криницына, исполнительница роли Прони Прокоповны, на страницах газеты „Зеркало недели“. - По-моему, он сомневался с момента просыпания. Все, абсолютно все было не так! И это не каприз был, не сумасбродство. Характер такой».
Раз мы уже упомянули имя Маргариты Криницыной, то самое время рассказать о сложном и даже мучительном выборе режиссера актрисы на главную женскую роль в картине. Претенденток на роль Прони Прокоповны было множество - от молоденьких дебютанток, вчерашних студенток театральных вузов, до актрис, имена которых знал весь Советский Союз. Маргарита Криницына в этом списке занимала, так сказать, промежуточное положение - не новичок (все-таки к тому моменту снялась уже в четырех фильмах), но и суперпопулярной ее не назовешь. Когда она узнала, что Иванов хочет экранизировать «За двумя зайцами», то, конечно, мечтала о главной роли, но без особой надежды - ведь многие конкурентки были куда известнее в мире кино. Да и вообще, как считала Маргарита, роль Прони Прокоповны должна играть украинская актриса, а не уроженка Сибири (в Киев Маргариту в 1959 году привез муж, известный сценарист Евгений Оноприенко).
Однако, как считают некоторые философы, наша жизнь - это цепь случайностей. Казалось бы, какая может быть связь между одной из лучших комедийных ролей в истории украинского и советского кино и орехами? Напрямую - никакой. Но вот через последовательность случайностей…
Не стоит грызть грецкие орехи зубами - в этом Маргарита Криницына убедилась на собственном опыте. Однажды попытка разгрызть орех закончилась для нее сломанным передним зубом. А на следующий день она шла по коридору Киевской киностудии, где ей повстречался спешащий по своим делам Виктор Иванов. «О, Маргарита, ты сейчас чем-то занята? - спросил режиссер и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Пойдем, подыграешь у нас на пробах». Обычная просьба режиссера к актрисе, которая еще не числится в «звездах». В тот день пробовались «родители Прони Прокоповны» - артисты Анна Кушниренко и Николай Яковченко. Маргарита к съемкам особенно не готовилась, только надела платье «под старину» и парик. А когда, как говорят киношники, «вошла в кадр», когда улыбнулась своей бесподобной щербатой улыбкой, то тут Виктор Иванов и понял, что нежданно-негаданно нашел свою Проню Прокоповну. Позже режиссер вспоминал, что именно сломанный зуб Криницыной запомнился ему тогда больше всего.
С исполнителем роли Свирида Голохвастого дело обстояло гораздо проще. Проще в том смысле, что у Виктора Иванова был «железный» и практически единственный претендент на эту роль - известный актер Николай Гриценко, сыгравший до того в экранизации трилогии А. Толстого «Хождение по мукам», ставшей классикой советского кино. Правда, на кинопробах, даже когда уже фактически известно, кто будет играть ту или иную роль, обычно принято, чтобы пробовались как минимум два актера. И поэтому Иванов «для порядка» пригласил на пробы молодого актера Театра русской драмы имени Леси Украинки Олега Борисова.
Хороший актер Николай Гриценко, спору нет. Но вечно сомневающемуся Виктору Иванову что-то в его игре не нравилось. Что именно, он и сам не мог объяснить. От «безнадеги» сказал ассистентам: «Запускайте этого… салабона», имея в виду Борисова. Это было очередное подтверждение теории о случайности всего происходящего в этом мире. Ну не собирался режиссер брать Олега Борисова на роль Голохвастова! Но «салабон» сыграл так, что Иванов тут же утвердил его на главную роль.
«Цели ясны, задачи определены - за работу, товарищи!» - любили говорить в советские времена. Вот так и в кино - сценарий есть, актеры утверждены, можно начинать снимать. Многим кажется, что процесс съемки любой кинокомедии должен быть таким же веселым и задорным, как и собственно сама комедия. На самом деле все обычно происходит как раз наоборот. Так было и когда фильм снимал Виктор Иванов, человек с нелегким, в общем-то, характером, «наш невыносимый деспот и хороший человек», как говорила о нем Маргарита Криницына.
«Прошу заменить актеров. Они мне гробят картину. Борисов играет салаку, а мне нужна щука. Криницына - пустой сосуд. Картина провалена». Несколько раз писал Виктор Иванов на имя директора Киевской киностудии докладные примерно такого содержания. А потом уходил к своему любимому озерцу возле киностудии и сидел там в позе роденовского Мыслителя. Вокруг него суетились ассистенты и прочие члены съемочной группы: «Виктор Михайлович! Пойдемте работать, а то время идет, аппаратура стоит, деньги уходят»… Несколько раз Евгений Оноприенко говорил своей супруге, когда та после очередного съемочного дня приходила домой в слезах: «Маргарита, ну чего ты мучаешься, уходи от него!» И действительно, иногда хотелось все бросить и уйти. Но Маргарита Криницына и другие актеры возвращались на съемочную площадку. Потому что понимали: все капризы и ругань Виктора Иванова - не от стремления как можно больнее обидеть артистов, подчинить себе их, а от страстного желания сделать фильм лучше. Сколько раз выходил Виктор Иванов на съемочную площадку, размахивал руками, экспансивно объясняя артистам свое видение той или иной сцены: «Ты стань так, а ты посмотри на нее эдак!» Нелегко было работать с Виктором Ивановым, но, как вспоминали артисты, очень интересно.
Конечно, были на съемках «За двумя зайцами» и смешные и забавные моменты, а куда же без них? Особенно всем запомнилась «эпопея с попугаем». Один из череды съемочных дней подходил к концу, в павильоне было жарко и душно, артисты и члены съемочной группы порядком устали, но хотели доснять эпизод до конца. Все готово для начала съемки, Виктор Иванов берет в руки мегафон и кричит: «Тишина в павильоне!.. Тихо!.. Мотор-р-р!» Молоденькая ассистентка уже приготовилась стукнуть кинематографической хлопушкой, но не успела - студийную тишину буквально разорвал хрипящий крик с характерным «ивановским» рычанием в конце: «Мотор-р-р!» Режиссер, и без того человек достаточно экспансивный, к вечеру был взвинчен до предела. «Стоп!!! Какая сволочь кричала? Кто смеет издеваться?» - взревел Иванов. С ним была настоящая истерика, он пытался найти хулигана, но на площадке были все свои, и вряд ли кого-то можно было заподозрить. Кое-как режиссера успокоили. Начали съемку эпизода снова. «Мотор!» - кричит Иванов, и через несколько секунд словно эхо отзывается из глубины павильона: «Мотор-р-р!»… То, что творилось в тот момент на площадке, называется «хоть святых выноси». Кое-как успокоились, угомонили готового разорвать всех и вся режиссера. Снова раздается команда: «Мотор!» И тишина. Началась съемка. Казалось, наконец-то все идет как надо. Все спокойно, слышны только негромкие голоса актеров. И вдруг все тот же громкий голос: «Тихо!» и далее последовала нецензурная брань. Лишь после этого был обнаружен «хулиган» - попугай, сидевший в клетке в «комнате» Прони Прокоповны. Реакция присутствовавших в павильоне была разной: кто-то сгибался от хохота, кто-то, наоборот, грозился повыдергивать у попугая все перья. И только моряк, который за небольшую плату приносил попугая на съемки, был совершенно невозмутим: мол, матросский кубрик - это не институт благородных девиц, так что неудивительно, что птица знает всякие «нехорошие» слова. Но самое интересное было впереди. По сценарию этот злосчастный попугай должен был произносить слова: «Химка - дура!» Однако за несколько дней обучить его этому не удалось, и озвучивал их не кто иной, как режиссер фильма. И получилось у Виктора Иванова все очень натурально, вполне «по-попугайски».
Были и типичные для кино «ляпы», особенно это касается съемок на киевских улицах - и панельные «хрущевки» при внимательном рассмотрении виднеются вдали, и плывут по Днепру катера, которых во времена Нечуй-Левицкого и Старицкого и в помине не было, а на одном из катеров и вовсе хорошо заметен красный флаг.
«Иванов был не силен в лизоблюдстве, потому картину приняли незаметно, - вспоминала Маргарита Криницына. - Даже премьеры не было нормальной, в каком-то полусарае за Дарницей показали полупустому залу - ни афиш, ни объявления - ничего. А уж там поздравить, фестивали там, премии, награды, загранпоездки… О чем вы говорите?» Да, премьера, состоявшаяся в Дарницком клубе железнодорожников, не собрала и тысячи поклонников. Фильм, как сейчас принято говорить, «не раскручивали», ну вышла себе комедия и вышла. Но картина пришлась по душе зрителям. И постепенно, с каждым новым показом, фильм, если говорить официальным языком, приобрел статус одной из лучших комедий советского кинематографа, своеобразного украинского кинематографического символа.
Что же дал этот статус создателям «За двумя зайцами»? Режиссер Виктор Иванов снял впоследствии за 20 лет всего два фильма - «Ключи от неба» и «Ни пуха ни пера». Он всю жизнь мечтал снять фильм о войне, но ему не суждено было это сделать. Снимать о войне в победоносно-приукрашенном духе, как того требовала официальная пропаганда, Виктор Михайлович не хотел. А фильм о войне, которую он видел своими глазами, войне окопной, кровавой и страшной, ему делать не разрешали.
Роль Голохвастова стала для Олега Борисова если и не роковой, то, по крайней мере, круто изменила его жизнь. Роковой она стала для украинского театра, который из-за самодурства чиновников «от культуры» потерял замечательного актера. В 1964 году Борисова пригласили на премьеру фильма «За двумя зайцами» в Польшу. В это время в разгаре был театральный сезон, но в театре в тот момент актер был практически не занят и потому согласился. А когда вернулся домой, жена прямо с порога и огорошила: «Ты больше в театре Леси Украинки не работаешь».
Во время отсутствия артиста кто-то проявил инициативу - как это так, молодой актер посреди сезона покинул театр, кто разрешил, как посмел, всех подвел, звездная болезнь, проигнорировал интересы театра и так далее. На состоявшемся собрании было решено уволить Олега Борисова из театра имени Леси Украинки. Мало того, в газете «Советская культура» появилась статья, в которой «обличалось недостойное поведение актера Борисова». Олег Иванович без работы не остался. Его с удовольствием взял в свою труппу знаменитый Георгий Товстоногов, режиссер прославленного ленинградского Большого драматического театра. И кто больше потерял - актер, сыгравший множество ролей в театре и кино, или театр Леси Украинки?
А с Маргаритой Криницыной произошло то, что очень часто происходит с артистами, ставшими знаменитыми благодаря одному удачно сыгранному персонажу. С одной стороны, на них буквально обрушивается слава, а с другой - они не могут вырваться из рамок, ограниченных этим персонажем. Роль в фильме «За двумя зайцами» сделала Криницыну знаменитой, ее узнавали на улице даже спустя 20–30 лет после выхода картины на экраны («Ой, боженьки, та це ж Проня Прокоповна!» - радостно всплескивала рукам бабушка на базаре и добавляла дватри яблочка сверх положенного килограмма), хотя, надо сказать, в жизни актриса была совсем не похожа на свою героиню. Но хоть и сыграла Маргарита Васильевна в более чем 50 фильмах (среди них были такие известные картины, как «Свадьба в Малиновке», «Дни Турбиных», «Бумбараш», «Зеленый фургон», «Одинокая женщина желает познакомиться», сериал «Рожденная революцией»), но практически все ее роли были второстепенными, а главных ей не давали, поскольку для всех она оставалась Проней Прокоповной.
В августе 1999 года герои бессмертного фильма «забронзовели» - в Киеве на Андреевском спуске был открыт памятник Проне Прокоповне и Свириду Голохвастову. Олег Борисов, к сожалению, не дожил до этого дня. А Маргарита Криницына лично присутствовала на открытии памятника своей героине. После того как со скульптуры тихо упало покрывало, она на незабвенном суржике обратилась к собравшимся: «Дорогие! Мерси за коплиман, тобто за цей памятник. Сегодня я чувствую себя героем дня, а точнише дважды героем, бо раниш на родине героя ставили тильки бюст, а мени поставыли цилый памятнык разом с бюстом, а зараз хочется, щоб уси вы сняли чепчики и вклонылыся памяти великого украинского драматурга Михаила Старицкого, великому нашому актору Олегу Борисову и моему любимому кинорежиссеру фильма „За двома зайцями“ Виктору Иванову. В цей день я хочу побажаты вам, мои ридни, того, до чого я, Проня Прокоповна, стремилась усе свое життя, - щастя и любови»…
За двумя зайцами
Комедия из мещанского быта в четырех действиях
Оригинал здесь: Книжная полка Лукьяна Поворотова.
(Написана по мотивам пьесы -Левицкого "На Кожемяках")
"За двома зайцями".
Островского
Действующие лица:
П р о к о п С в и р и д о в и ч С е р к о, мещанин, владелец лавки.
Я в д о к и я П и л и п о в н а, его жена.
П р о н я, их дочь.
С е к л и т а П и л и п о в н а Л ы м а р и х а, сестра жены Серко,
торговка яблоками.
Г а л я, ее дочь.
С в и р и д П е т р о в и ч Г о л о х в о с т ы й, промотавшийся
цирюльник.
Н а с т я \ подруги Прони;
Н а т а л к а / манерны.
X и м к а, прислуга у Серко.
П и д о р а, поденщица у Лымарихи.
С т е п а н Г л е й т ю к, служил в наймах у Лымарихи, теперь -
М а р т а, бубличница. \
У с т я, башмачница гости у Лымарихи.
М е р о н и я, живет при монастыре /
Д в о е б а с о в.
И о с ь к а, ростовщик.
К в а р т а л ь н ы й, ш а р м а н щ и к, м е щ а н е и н а р о д.
_______________________________________________________________________
Действие первое
Действие второе
Действие третье
Действие четвертое
Действие первое
Глубокий яр. Слева под горой хорошенький домик Серко с садиком, ним забор
и еще чей-то сад и домик, справа гора, забор, а дальше овраг. Вдали на горах
виден Киев. Вечер.
Явление первое
П р о к о п С в и р и д о в и ч и Я в д о к и я П и л и п о в н а сидят
на лавочке у дома.
Е в д о к и я П и л и п о в н а. Ишь, как сегодня вечерню рано
отслужили, еще и солнышко не зашло! А все оттого, что новый дьячок славно
вычитывает.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Чем же славно?
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Как чем? Громогласно: словами, что
горохом, сыплет.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Верно, верно! Как пустит язык, так
он у него, что мельничное колесо, только - тррр!.. И мелет, и обдирает
Я в д о к и я П и л и п о в н а. А твой старый мнет, мнет, бывало,
язык, что баба шерсть.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Разве можно равнять этого щелкуна со
старым дьячком! Тот таки читает по-старинному, по-божественному, а этот...
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Заступается за свой старый опорок,
видно, что табачком потчует.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Так что с того, что потчует!
Я в д о к и я П и л и п о в н а. А то, что и в церкви табаком
балуешь, словно маленький...
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Лопочи, лопочи, а ты заступаешься за
нового потому, что молодой.
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Еще что выдумай!
П р о к о п С в и р и д о в и ч. И выдумаю!
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Вот уж не люблю, как ты начнешь
выдумывать да говорить назло! (Отворачивается.)
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Ну, ну, не сердись, моя старенькая,
это я пошутил!
Старуха, надувшись, молчит.
Не сердись же, моя седенькая!
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Да будет тебе!
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Чего будет? Хвала богу, прожили век
в добром ладу и согласии, дождались и своего ясного вечера... Да не зайдет
солнце во гневе вашем...
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Ладно, я уже на тебя не сержусь.
Только не блажи.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Нет, нет, не буду. А нам и правда
жаловаться не на что: век прошел, горя не ведали, хоть облачка и набегали,
от тучи господь уберег. Есть на старости и кусок хлеба, и угол.
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Да ведь и поработали, рук не
покладаючи.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Так что ж! Кто радеет, тот и имеет!
Непрестанно трудитеся, да не впадете в злосчастие. Лишь бы чужого хлеба не
отнимать, да на чужом труде не наживаться!
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Уж на нас, голубок, кажется, никто
не может пожаловаться!
П р о к о п С в и р и д о в и ч. А кто знает? Может, и нам зря
перепала чужая копейка.
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Как же без этого торговлю вести? Это
уж пусть бог простит! Нам ведь надо было стараться: дочка росла
единственная; на приданое-то нужно копить.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Так-то оно так... И наградил нас
господь дочкой разумницей.
Я в д о к и я П и л и п о в н а. И-и! Уж умны - прямо на весь Подол!
Ну, да ведь и денег на нее не жалели: во что нам эта наука стала - страх!
Сколько одной мадаме в пенцион переплачено!
П р о к о п С в и р и д о в и ч. А за какой срок? Долго ли там
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Мало, что ль? Целых три месяца! Ты б
уже хотел свое родное дите запереть в науку, чтоб мучилось до самой
погибели.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Я не о том; мне эти пенционы и не по
душе вовсе, да коли деньги за год плочены, надо было за них хоть отсидеть.
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Денег жалко, а дите так нет, что оно
за три месяца исхудало да измаялось, хоть живым в гроб клади! Там мало того,
что науками замучили, извели, так еще голодом морили! Дите не выдержало
и домой подалось.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Это ничего: дома откормились; одно
только неладно...
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Что еще? Уже снова блажить
принимаешься?
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да я молчу, а только этот пенцион...
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Что пенцион?
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Вот он где у меня сидит! (Показывает
на затылок.)
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Опять?
П р о к о п С в и р и д о в и ч (вздохнув). Да молчу!
Издалека слышна хоровая песня:
Не щебечи, соловейку,
На зорі раненько,
Не щебечи, манюсінький, \
Під вікном близенько! / (2 раза)
Я в д о к и я П и л и п о в н а. А славно поют! Я страх люблю мужское
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Славно, славно! Завтра воскресенье,
а они горланят.
Я в д о к и я П и л и п о в н а. А когда ж им и погулять, как не под
праздник! За будни наработаются!
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Вот и расходились бы спать, а то
и сами не спят, и другим не дают... (Зевает.)
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Так ты иди себе спать, кто ж мешает?
П р о к о п С в и р и д о в и ч. По мне, уж и пора бы лечь, да ведь
Проню дожидаемся.
Я в д о к и я П и л и п о в н а. А правда, что это они так запоздали?
Уже и ночь на дворе, ты бы пошел поискал их.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Где же я их буду искать? Да их
и кавалер проводит.
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Проводить-то проводят... кавалеров
за ними, что половы за зерном, а все-таки страшно.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Не бойся - не маленькие. (Зевает во
весь рот). О господи, помилуй мя, грешного раба твоего! (Снова зевает
и крестит рот). Чего это я так зеваю?
Я в д о к и я П и л и п о в н а (тоже зевает). Ну вот, ты зеваешь,
а я за тобой.
П р о к о п С в и р и д о в и ч (снова зевает). Тьфу на тебя, сатана!
Так зевнул, что чуть рот не разорвал.
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Прикрывал бы ты рот, а то и глядеть
нехорошо.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. А ты думаешь, мне хорошо глядеть,
когда ты свою вершу разинешь?
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Это с каких же пор у меня вместо рта
П р о к о п С в и р и д о в и ч. А разве не пришла еще пора?
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Тьфу! Тьфу! (Рассердившись уходит).
П р о к о п С в и р и д о в и ч (почесав затылок). Рассердилась моя
старушка, разгневалась, надо идти мириться. (Тоже уходит через ворота
Явление второе
М е щ а н е, м е щ а н к и и х о р.
Х о р (за сценой, но ближе).
Твоя пісня дуже гарна,
Гарно ти співаєш.
Ти, щасливий, спарувався \
И гніздечко маєш. / (2 раза)
Через сцену проходит н е с к о л ь к о п а р: девчата с парубками и одни
девчата; последних догоняет Г о л о х в о с т ы й, в цилиндре, пиджаке,
перчатках. Полебезив, перебегает к другим.
Г о л о х в о с т ы й. А хороши тут девчатки-мещаночки, доложу вам:
чистое амбре! Думал, найду меж ними ту, что около Владимира видел - так
нету, а она, сдается, с этого конца. Вот пипочка, просто - а-ах, да пере-ах!
Одно слово - канахветка, только смокчи! Чуть ли я не влюбился даже в нее,
честное слово: прямо из головы нейдет... Господи! Что ж это я? Не проворонил
ли из-за нее главный предмет, Проню? Вот тебе и на! Побегу искать... (Быстро
уходит оврагом направо).
П а р у б к и (выходят на передний план, поют).
А я бідний, безталанний,
Без пари, без хати;
Не довелось мені в світі \
Весело співати! / (2 раза)
Издалека слышно, как другая группа поет ту же песню.
П е р в ы й б а с. А у нас басы лучше... у них точно битые горшки!
В т о р о й б а с. Или как старые цыганские решета.
В с е (смеются). И правда!
П а р у б о к. А какой теперь хор самый лучший? Семинарский или
братский?
П е р в ы й б а с. Известно, братский.
В т о р о й б а с. А я говорю - семинарский.
П е р в ы й б а с. Ан брешешь.
В т о р о й б а с. Ан не брешу. В семинарском хоре один Тарас как
попрет верхами, так о-го-го! Либо Орест - как двинет октавой ур-р-р, аж горы
П е р в ы й б а с. А в братском Кирило чего-нибудь стоит?
В т о р о й б а с. Ну, что ж? Кирило - и обчелся.
П е р в ы й б а с. Э-э!
С т е п а н. А кто, по-вашему, господа, всех умнее в Киеве:
семинарист, или академист, или университант?
П а р у б о к. Голохвостый!
С т е п а н (хохочет). Ну и отколол!
П е р в ы й б а с. Попал пальцем в небо!
К т о - т о. Нашел умника на помойке! Ха-ха!
П а р у б о к. А кто ж разумнее его? Говорит по-ученому, что и не
поймешь ничего!
С т е п а н. У тебя, часом, все клепки дома?
П а р у б о к. Чего ты прицепился?
С т е п а н. Глядите, люди добрые, как по-свинячьи хрюкает, так
и умнее всех, значит!
Д р у г и е. А что, на самом деле, смеяться? Голохвостый и верно не
лыком шит, умный, образованный, совсем барин, и ходит, и говорит
по-господски!
С т е п а н. Овва! Не видела роскоши свинья, так и хлев за палаты
показался!
К т о - т о. Да будет вам черт знает из-за чего вздорить!
С т е п а н. И то правда, тьфу!
К т о - т о. От мещан отстал, а к панам не пристал.
С т е п а н. А как же! Натянет узкие брючки, обует сапоги со скрипом,
да еще на голову напялит шляпу, ну и пыжится, как лоскут кожи на огне! Какие
были у отца деньги - промотал, а теперь что на нем, то и при нем.
П е р в ы й б а с. Верно; батько его, бывало, на базаре брил, кровь
пускал да банки ставил, вот и копейка водилась, а он, вишь, уже цирюльню
по-модному...
С т е п а н. Не знаю, стрижет ли других, а что себя обстриг - это так!
П е р в ы й б а с. А уж до девчат лаком, кружит головы - беда!
В т о р о й б а с. Так через то же Степан на него и ярится.
К т о - т о. Опасается, значит, чтоб не отбил дивчину.
С т е п а н. Печенки я б ему отбил!
Д р у г и е. О! Он таковский!
П е р в ы й б а с. А у тебя есть уже милая?
С т е п а н. Что ты их слушаешь? Вздор несут!
К т о - т о. Есть, есть...
П е р в ы й б а с. А кто?
П а р у б о к. Галя Лымаришина.
П е р в ы й б а с. Красивая?
П а р у б о к. Чудо, как хороша!
С т е п а н. Ты гляди у меня, честь знай, а то язык и окоротить можно!
П а р у б о к. Что ж я такого сказал? Вот напасть!
Д р у г и е. Тсс! Вон Голохвостый идет!
Явление третье
Т е ж е и Г о л о х в о с т ы й.
К т о - т о. Здравствуйте, Свирид Петрович, а мы вас как раз
вспоминали...
Г о л о х в о с т ы й. А, добре-хорошо...
С т е п а н (в сторону). Жаль, что не слышал!
Г о л о х в о с т ы й (кое-кому подает руку, остальным кланяется
свысока). Меня таки везде вспоминают: значит, моя персона в шике!
С т е п а н (в сторону). Как свинья в луже!
Г о л о х в о с т ы й (вынимает портсигар). Нет ли у кого иногда
П а р у б о к. Вот у меня есть. (Зажигает.) А мне, Свирид Петрович,
можно одну взять?
Г о л о х в о с т ы й. На! Может, угодно еще кому? Папиросы первый
К т о - т о. Давайте, давайте! (Закуривает.) Ничего себе!
Голохвостый. Ничего! Понимаете вы, как свиньи в пельцинах! Это шик - не
папиросы! Каждая стоить пять копеек; значит, примером: затянулся ты, а уже
пяти копеек и нет.
П а р у б к и. И дорогие же!
С т е п а н (в сторону). Брешет гладко!
К т о - т о. Вы таки швыряете силу денег!
Г о л о х в о с т ы й. Чего мне денег жалеть? Главное дело - себе
удовольствие! Может, у меня их перегорело иногда сколько тысячов, так зато ж
вышел образованный, как первый дворянин!
С т е п а н (тихо остальным). Такой дворянин, что только под тын!
Д р у г и е. И правда: надел жупан, так уж думает, что пан.
Г о л о х в о с т ы й. Теперь, следственно, меня везде и всюду первым
хвасоном принимают, а почему? Потому, что я умею, как соблюсти свой тип,
по-благороднему говорить понимаю!
С т е п а н (громко). А по-собачьи, господин, случаем не умеете?
Кое-кто смеется.
Г о л о х в о с т ы й. Еще нет! Придется разве, что ли, от вас науку
получить!
С т е п а н. Вы таки моей науки дождетесь!
Г о л о х в о с т ы й (свысока). Наведите себя сначала политурою!
С т е п а н. Что с дурака взять!
Д р у г и е. Да будет вам!
Г о л о х в о с т ы й. Невежество неумытое! Что тут с вами
фиксатурничать? Еще увозишься в мужичестве!
П а р у б о к. А скажите-ка, будьте добреньки, хоть что-нибудь
по-хранцузскому!
Г о л о х в о с т ы й. Да что вы можете понимать?
П а р у б о к. А какое платье на вас, Свирид Петрович, - чудо! Верно,
Г о л о х в о с т ы й. Известно, не копеечное! Хвасонистой моды
и загрянишного материала, да и шил, можно сказать, первый магазин. Вот вы
думаете, что платье - лишь бы что, а платье - первое дело, потому что по
платью всякого встречают.
С т е п а н (к остальным). А по уму провожают!
Г о л о х в о с т ы й (не обращая внимания). От возьмем, примером,
бруки: трубою стоят как вылиты, чисто аглицький хвасон! А чего-нибудь не
додай, и уже хвизиномии не имеют! Или вот жилетка, - сдается-кажется,
пустяк, а хитрая штука: только чуть не угадай, и мода не та, уже и симпатии
нету. Я уж не говорю про пиньжак, потому что пиньжак - это первая хворма:
как только хвормы нету, так и никоторого шику! А от даже шляпа, на что уже
шляпа, а как она, значит, при голове, так на тебе и парад!
К т о - т о. Хорошо в этом разбирается, ничего не скажешь!
П а р у б о к. А материя какая! Рябая, рябая да крапчатая, вот бы
и мне такого на штаны!
Г о л о х в о с т ы й. Крапчатая?! Шаталанская!
П а р у б о к. А что ж это значит - шарлатанская?
Г о л о х в о с т ы й. Э, мужичье! Что с тобой разговаривать.
П а р у б о к. Да я так!
К т о - т о. Расскажите нам лучше что-нибудь! Вы ж везде бываете,
умных людей видаете.
Г о л о х в о с т ы й. Не все то для простоты интересно, что для меня
матерьяльно.
К т о - т о. А все же может, и нам любопытно будет. Вот идемте на
гору: споем, побеседуем.
Г о л о х в о с т ы й. Хороший был бы для меня кадрель - водить с вами
кумпанию!
К т о - т о. Э, вы нос дерете аж до неба!
Д р у г и е. Да бросьте, ну его!
С т е п а н. Не знаете разве поговорки: не тронь добра...
П а р у б о к (Голохвостому). Да идемте, Свирид Петрович, не
церемоньтесь!
Г о л о х в о с т ы й. Ей-богу, нельзя: тут, понимаете, деликатная
материя... Кахвюру, значит, нужно подстерегчи и спроворить... Одним словом,
не вашего ума дело!
П а р у б о к. Что ж оно такое?
Г о л о х в о с т ы й. Интрижка.
П а р у б о к. Как?
С т е п а н. Да брось его, идем!
Д р у г и е. И в самом деле! Чего с ним вожжаться? Ну его к дьяволу!
Все уходят.
Явление четвертое
Г о л о х в о с т ы й, один.
Г о л о х в о с т ы й. Дураки серые! Идите на здоровье! Что значит
простое мужичье! Никакого понятия нету, никакой деликатной хвантазии... Так
и прет! А вот у меня в голове завсегда такой водеволь, что только мерси,
потому - образованный человек. Да что, впрочем, про них? Достаточно-
довольно! Как бы вот Прони не пропустить! Высматриваю; нигде нету: уж не
прошла ли разве? Так куда ж пройти ей, когда мы каравулили? Удивительное
дело! Требовается подождать. Надо сегодня на нее решительно налягти.
Сдается, я ей пондравился... Ну, да кому ж я не пондравлюсь? А вот чтобы
Проню не выпустить из рук, так то необходимо. Богатая: какой дом, сад!
А лавка, а денег по сундукам! Старого Серко как тряхну, так и посыплются
червонцы! Одна надежда на ее приданое, потому иначе не могу поправить своих
делов: такои зажим, хоть вешайся. Долгов столько - как блох в курятнике.
В цирюльне уже заместо себя посадил гарсона, да что с того? Цирюльня все
одно лопнет. От как на Проне женюсь, то есть на ее добре да на ее
деньжонках, я тогда бритвы через голову в Днепр позабрасываю и заживу купцом
первой гильдии; завью такие моды, аладьябль! Только ж Проня и дурна, как
жаба... Да если запустить руку в ее сундук, так мы на стороне заведем такое
монпасье, что только пальчики оближешь! От бы, примером, ту дивчину, что
я за ней возле Владимира гонялся! А-ах!
Явление пятое
Г о л о х в о с т ы й, П р о н я, Н а с т я и Н а т а л к а.
Г о л о х в о с т ы й (увидев девчат). А вот и они с кумпанией! Ну,
Голохвостый, держись!
П р о н я, Н а с т я и Н а т а л к а идут с томным видом, прощаются
с каким-то кавалером.
Как бы это подойти похвасонистей, чтоб так сразу шиком и пронять? (Пробует
поклониться.) Нет, не так... (Одергивает на себе платье.)
П р о н я (приближается; за нею подруги). Голохвастов, кажется?
Г о л о х в о с т ы й (подлетает). Бонджур! Мое сердце распалилося,
как щипцы, пока я дожидал мамзелю!
П р о н я (манерно). Мерси, мусью! (Подругам.) Таки дожидался:
я нарочно проманежила.
Г о л о х в о с т ы й. Рикамендуйте меня, пожалуйста, барышням! Хочь я
и не знаю их, но надеюсь, что вы не будете водить кумпанию лишь бы с кем!
П р о н я. Разумеется. Это мои близкие приятельки и соседки.
Г о л о х в о с т ы й. Рикамендуюсь вам: Свирид Петрович Голохвастов.
Н а с т я. Мне кажется, мы где-то встречались.
Г о л о х в о с т ы й. Ничего нету удивительного - меня знает весь
Киев чисто.
Н а т а л к а. Неужели?
Г о л о х в о с т ы й. Решительно. Меня всюду принимают как своего,
значит, без хвасона.
П р о н я. Там, верно, красавиц нашли порядочно?
Г о л о х в о с т ы й. Что мне краса? Натирально, первое дело ум
и обхождение: деликатные хранцюзкие манеры, чтоб вышел шик!
П р о н я. Разумеется, не мужицкие: фи! Мове жар!
Н а т а л к а (Насте). Какой пригоженький!
Н а с т я. Ничего. Только чудной!
Н а т а л к а. А я вас где-то сегодня видела.
Г о л о х в о с т ы й. Я человек не очень-весьма посидящий, люблю
в проходку с образованными людьми ходить. Ноги человеку, видите, для того
и дадены, чтоб бить ими землю, потому они и растут не из головы...
Н а т а л к а (Насте). Какой он умный и острый, как бритва!
П р о н я (подругам). Не говорила я вам, что первый кавалер!
Г о л о х в о с т ы й. Не угодно ли, барышни, покурить папироски?
Н а т а л к а. Что вы, я не курю!
Н а с т я. И я нет; да и пристало ли барышням!
Г о л о х в о с т ы й. Первая мода!
П р о н я. А вы не знаете? Дайте мне. (Закурила и закашлялась.)
Г о л о х в о с т ы й. Может, крепкие? Я, как что дозволите, Проня
Прокоповна, принесу вам натиральных дамских.
П р о н я. Мерси! Это я глотнула как-то дыму...
Н а т а л к а и Н а с т я. Да бросьте папироску, а то еще
закашляетесь.
П р о н я. Глупости! Я еще в пенционе курила...
Г о л о х в о с т ы й. Чем же мне барышень прекрасных угощать?
Позвольте канахветок! (Вынимает из кармана пиджака.)
Н а с т я (Наталке). Ишь, какой вежливый !
Н а т а л к а. Настоящий хрант.
Берут конфеты.
П р о н я (манерно берет одну конфету). Мне так сладкое надоело!
Кажинный день у нас дома лакомств этих разных, хоть свиней корми! Я больше
люблю пальцины, нанасы...
Г о л о х в о с т ы й. Сю минуту видно - у вас, Проня Прокоповна, не
простой, а образованный скус.
Н а с т я (Наталке). Куда там! Дома пироги с маком да вареники с урдой
трескает, а тут - пальцины!
Н а т а л к а. Это на нас критика.
Г о л о х в о с т ы й. Только дозвольте, Проня Прокоповна, я вам этой
всякой всячины целый воз притарабаню! Меня, знаете, на Крещатику так эти все
купцы деликатными материями - прямо на руках носят. Потому я им всем денег
заимствую, и там перед начальством звестно что, через это у меня будочник
в струне! Так уже все они силком: бери сколько хочешь, значит, этой дряни -
пальцин, кавунов, разных монпасьев, миндалу... Я уже прямо отпрошиваюсь -
что куда мне это переесть все, потому лопнуть, пардон, треснуть - раз
плюнуть, так нет таки - бери да бери! Как прицепятся, так и берешь, да
и раздаешь уже всяким там разным, потому что пущай хоч на сметник не
выкидают... Так я вам целый воз...
П р о н я (обиженно). Того, что на сметник выкидают?!
Г о л о х в о с т ы й. Что вы, Проня Прокоповна? И в думках не было!
Как можно, чтоб я такой мамзеле - и непочтительство... Ну и хлесткие же вы!
Язык с вами, представьте себе, нужно держать как в части, на замке.
П р о н я. Вы так и понимайте.
Г о л о х в о с т ы й. Ах-ах! Да я со своей стороны при полном
аккорде, лишь бы с вашей стороны не было никакого мнения.
П р о н я. Другим, может, необразованным, что угодно с губы плюнь,
потому понятия никакого не имеют, а я в пенционе все науки произошла.
Г о л о х в о с т ы й. Пардон, ей-богу, пардон! Потому у меня с языка,
что у мельницы с колеса, так что-нибудь и ляпнет!
Н а с т я (Наталке). Идем домой, а то эта пучеглазая цапля уже начала
со своим пенционом, как дурень с писаной торбой...
Н а т а л к а (Насте). Это она нам глаза колет.
Н а с т я. Фуфыря чертова! (Проне.) Доброй ночи вам!
Н а т а л к а. Пойдем уже!
Г о л о х в о с т ы й. Что ж, барышни, так сейчас домой? Пойдемте
в проходку: при месяце такой шик!
Н а с т я. Нет, спасибо вам, сами уже ходите на здоровье!
Н а т а л к а (Проне). Прощайте, у нас на дороге не вставайте, а мы
вам мешать не станем!
П р о н я. Не задавайтесь на крупу, в решете дырка!
Н а т а л к а. Ничего, ваш кавалер соберет, доложить вам воз!
Явление шестое
П р о н я и Г о л о х в о с т ы й.
П р о н я (вслед). А дули не хотите? Ишь, нос воротят! Только с меня
хворму и берут, а от них всех гнилицами так и воняет!
Г о л о х в о с т ы й. Ну и ловко же вы их отшили! Эх, Проня
Прокоповна, и умны же вы, - без мыла бреете.
П р о н я. Мне если б модная публика, так я б себя показала! А то
с кем тут водиться - необразованность одна! Вот только с вами и имеешь
приятность.
Г о л о х в о с т ы й. Натирально, куды им всем до вас? Все равно что,
примером, взять - Мусатов и хранцюзка помада.
П р о н я. Мерси.
Г о л о х в о с т ы й. А вы тиятры любите?
П р о н я. Знаете, акробаты антиреснее мне: такие красивые мужчины. Я,
бывало, как пойду, то так стревожусь за них, что полную ночь не сплю!
Г о л о х в о с т ы й. Так вы бы в таком разе гулять выходили, а я бы
мог хоч целую ночь трудиться проходкою!
П р о н я. Ночью? Что вы? Страшно, чтоб, случаем, какой оказии не
вышло... вы мужчина, а я барышня. Вот днем так я люблю гулять в царском саду
с книжкою беспременно, потому так приятно роман почитать.
Г о л о х в о с т ы й. А вы какие читали?
П р о н я. "Еруслана Лазаревича", "Кровавую звезду", "Черный гроб"...
Г о л о х в о с т ы й. Да, это занятные, но я вам рикамендую один
роман... вот роман, так роман... "Битва русских с кабардинцами" - а-ах!
Либо - "Матильда, или Хранцюзка гризетка", либо тоже "Безневинная девица,
или Любовь исхитрится". Антиресные, доложу вам! Не выдержишь, как дочитать!
П р о н я. Ах, я такие люблю ужасти как: чтоб про такую любовь писали,
как смола чтоб кипела!
Г о л о х в о с т ы й. Да, чтоб аж волос палила!
П р о н я. Ах, это ужасно прежестоко...
Г о л о х в о с т ы й. Так только сдается-кажется, а потом очень
прекрасно. Вот только, Проня Прокоповна, про любовь бы лучше самим роман
П р о н я. Известно, занятнее, ежели особливо кавалер душка.
Г о л о х в о с т ы й (кашлянул). Проня Прокоповна, дозвольте
спросить, какое такое вы обо мне понятие держите?
П р о н я (манерно). Что ж это вы допытуетесь? Мне конфузно.
Я барышня! (В сторону.) Ага, дождалась-таки!
Г о л о х в о с т ы й. Что ж что барышня, это ничего, это чистые
П р о н я. Я и понятия в этом никоторого не имею.
Г о л о х в о с т ы й. Ей-богу, не беспокойтесь!
П р о н я. Вы мне такого жару подкидаете, что я прямо краснею. Разве
не знаете, как безневинной девице стыдно...
Г о л о х в о с т ы й. Да если уж без этого никак нельзя обойтиться:
все равно придется.
Проня. Ах, не говорите мне про любовь... И я до вас ужасть как...
Только, будьте добреньки, не говорите, пожалуйста, про любовь, потому это
шкандаль...
Г о л о х в о с т ы й. Что вы? Я, значит, прошу вашу руку-сердце.
П р о н я. Мерси! Только тут ночью... при луне... так мне ужасно это
слушать, аж сердце колотится... Вы завтра приходите до нас предложение
Г о л о х в о с т ы й (целует руку). Я только боюсь родителев ваших, а
то б давно зашел...
П р о н я. Ежели что я согласна, так уже небеспременно...
Г о л о х в о с т ы й. Вы мне как воды целющей на раны полили, моя
зозулечка. (Целует.)
П р о н я. Ах, не могу! Бежать надо! Приходите же завтра беспременно;
я вас атрикамендую, а вы и предложение сделаете...
Г о л о х в о с т ы й. Приду, приду, моя канахветочка!
П р о н я. Душка! (Быстро целует Голохвостого и бежит к калитке.)
Ламур! (Убегает.)
Явление седьмое
Г о л о х в о с т ы й, один.
Г о л о х в о с т ы й. Бон-бон! (Приплясывает.) Трам-тара-ра, ура!
Наша взяла! Поздравляем вас, Свирид Петрович! Выиграли дело! Проня, значит,
тут. (Показывает кулак.) Старики, верно, не будут противиться, потому
потакают дочке во всем. Только ж и погана! Ой, погана! Да еще лезет
целоваться! Надо будет купить дорогого мыла, чтоб замывать после нее губы...
Но зато ж все мое! От дерну! Хватит вам, Свирид Петрович, зайцем быть, -
шабаш, довольно! Можно будет и самому зайцев ловить, а особливо
куропаточек... фррр... Хап - есть! Хап - и есть!
Явление восьмое
Г о л о х в о с т ы й и Г а л я.
Г а л я (идет с кошелкой, вглядывается). Вот мы как с мамой запоздали
на старом огороде, уже все и разошлись в нашем конце... Нет, вон кто-то
стоит, уж не Степан ли? (Приближается, чтоб получше рассмотреть.)
Г о л о х в о с т ы й (увидев ее). А, на ловца и зверь бежит...
(Подлетает.) Цып-цып, курочка!
Г а л я. Ой, это чужой кто-то! (Хочет бежать, но Голохвостый
загораживает путь.)
Г о л о х в о с т ы й (присмотревшись). Господи! Это ж та самая
красунечка, что я около Владимира видел! Вот цыпонька! (К ней.) Да не
дрожите, чего бояться, моя зозулечка, - что я, съем?
Г а л я. Вот, ей-богу, коли не пустите, караул закричу и будочника
Г о л о х в о с т ы й. Выдумаете! Только крикните, я такого наговорю,
что вас сразу в часть посадят.
Г а л я. За что? Вы насильничаете среди ночи, а я буду сидеть?
Г о л о х в о с т ы й. Послушайте, серденько, не вздымайте шуму, ведь
я только поговорить с вами хотел, моя звездочка ясная. Как повидел я вас
около Владимира, так с той самой ночи и пропадаю, - прямо схватило мое
сердце горячими щипцами, гвоздем в голове сидит, хоч бритвы в руки не бери!
Г а л я. А правда, это тот самый... Видите, гонялись, гонялись там,
а теперь и здесь не даете пройти; стыда на вас нет, а еще панич!
Г о л о х в о с т ы й. Так когда ж влюблен, да так влюблен, что хоч
возьмите в руки пистолета и прострелите тут грудь мою!
Г а л я. Так я и поверила! Ищите себе панночек!
Г о л о х в о с т ы й. Да вы лучшие из самых красивых панночек; вы
просто такая цыпонька, что аж слюнки текут, поверьте!
Г а л я. Хороша Маша, да не ваша!
Г о л о х в о с т ы й (разгорячись). Чего ж так - не наша? Какая ты
строгая, нелюбезная! Да у меня, голубочка моя, всякого добра столько и еще
столько, да я озолочу тебя, брильянтами обсыплю - на весь Киев.
Г а л я. Обсыпайте кого другого, а мне вашего золота не надо.
Г о л о х в о с т ы й. Да разве ж я нехорош? Присмотрись, пожалуйста,
первый хвасон...
Г а л я. Так что же, что хороши!
Г о л о х в о с т ы й (берет ее за руки). Серденько, буколька моя!
Влюбись в меня, потому, ей-богу, застрелюсь вот тут перед тобою, чтоб тебе
напасть устроить!
Г а л я. Ой, что это вы говорите?
Г о л о х в о с т ы й. Потому, хоч ножницами перережь мое сердце, так
там только одна любовь торчит...
Г а л я. Пустите же коли любите, а то упаси боже, кто увидит, так беда
Г о л о х в о с т ы й. Никто не увидит! Курочка моя! (Обнимает.)
Г а л я. Пустите же! Так не годится! Ишь какой! Пустите, не то кричать
Г о л о х в о с т ы й (прижимает сильнее). У-ух! Пропал я! Пожар!
Явление девятое
Т е ж е и С е к л и т а.
С е к л и т а (увидав Галю в объятиях Голохвостого). Это что, Галька?
С паничем! Ой, лихо! Ой, несчастье мое! Добегалась, каторжная! Вот
и устерегла! Ах ты подлая! (Подскакивает к Гале.)
Голохвостый оторопел.
Г а л я (плача). Мама! Прицепился, неизвестно кто и откуда, да
и насильничает, как разбойник...
С е к л и т а. Что? Кто его знает? А ты не знаешь, святая да божья! Ах
обманщица чертова, матери хочешь глаза отвести? Так и поверила!
Тем временем Голохвостый, оправившись, хочет удрать. Секлита хватает его
Г о л о х в о с т ы й (в замешательстве). Разве ж это ваша дочка?
С е к л и т а. А то чья?
Г о л о х в о с т ы й. На вас нисколечки не похожая: у нее голосок,
что у соловейки на лугу, а вы как из бочки грохаете!
С е к л и т а. Ах ты ворюга! Ты еще смеяться! Наделал скандалу, а сам
зубы скалит!
Г о л о х в о с т ы й. Да не орите так, а то всех кожемяцких собак
переполохаете!
Г а л я. Мама, голубочка, бросьте его! Только меня ославите! Ей-богу,
в первый раз прицепился!
С е к л и т а. Заступаешься! Домой мне сейчас же! Еще молоко на губах
не обсохло, а она уже с хлопцем обнимается!
Г а л я (плачет). За что вы, мама? Разве ж я виновата?
Г о л о х в о с т ы й (в сторону). Как бы вырваться от этой ведьмы?
От влопался!
С е к л и т а (Гале). Иди отсюда! Распустила нюни! Дома поговорим.
Г а л я плача уходит.
Явление десятое
С е к л и т а и Г о л о х в о с т ы й.
Голохвостый бросился было бежать, но Секлита так вцепилась в пиджак, что
стащила его. Тогда Секлита ухватилась обеими руками за жилетку.
С е к л и т а. Ку-да, каторжный? Чтоб такого шелапута не удержать, да
не была бы я Секлита Лымариха!
Г о л о х в о с т ы й. Вы что? При своем уме? Не делайте, пожалуйста,
шкандалю! (Все время поглядывает на дом Серко.) Я вам заплачу, я богатый.
С е к л и т а (еще громче). А чтоб ты не дождал! Буду я за дочку
деньги брать! Чтоб я родное дите продавала? Не выйдет! Не удерешь! Не пушу!
У меня дите одно, как солнце одно в небе! Ты на что ее с пути сводишь?!
Г о л о х в о с т ы й (в сторону). От орет чертова баба, разбудит всю
улицу. (К ней.) Да я, ей-богу, не трогал вашей дочки, только поговорили.
С е к л и т а. Врешь, иродово племя! Сама видела, как обнимались! Знаю
я вас, паничей! Знаю, как вы опутываете да с ума сводите девчат!
Г о л о х в о с т ы й. Да чтоб мне лопнуть, когда сводил!
С е к л и т а. Докажи, докажи! Я твоему слову не поверю: слова твои,
что гнилые яблоки! Ты бродяга, разбойник!
Г о л о х в о с т ы й. Да что ж вы лаетесь? Я не торговка, обманывать
не буду! От вас, я вижу, не отпроситься, не отмолиться!
С е к л и т а. Ты думаешь, что как я торговка, так мной и гнушаться
можно? Я на грош обману, а на рубль вам, сибирщикам, правды скажу! Вот что!
Пускай хоть вся улица соберется, а Секлита за себя и за свою дочку постоит.
Стреляй в меня, а я таки на своем поставлю, за правду встану! (Бьет кулаком
в кулак.) Коли берешь, так бери честно, не бесчесть меня и моей дочки, мы
тебе не игрушки!
Г о л о х в о с т ы й (в сторону). От не вырвусь! (Секлите.) Да убей
меня бог, и не думал бесчестить! (Снова пытается вырваться.)
С е к л и т а. Не кобенься! Не пущу! Караул! Полиция! Полиция!
Квартальный!
Г о л о х в о с т ы й (в сторону). Ой, пропал я! (Секлите.) Цыть! Не
кричите вы!
С е к л и т а. Чего еще? Кричу, потому имею право! Полиция, полиция!
Г о л о х в о с т ы й (в сторону). Потопит, чертова баба, чисто
потопит! У Серков уже и окошко открывается. Господи, ну что же делать!
(Секлите.) Послушайте...
С е к л и т а. Караул!
Издалека слышен свисток.
Г о л о х в о с т ы й. Ой, полиция! Шкандаль! (Секлите.) Послушайте,
вы, не кричите, я всю правду скажу: мы любимся с вашею дочкою, только у меня
честное на уме, я ее хочу сватать...
С е к л и т а. Дури кого другого, а не меня: знаем мы вас, паничей.
Г о л о х в о с т ы й. Да я не панич, я простой мещанин, - это только
сверху на мне образованность!
С е к л и т а. Врешь!
Г о л о х в о с т ы й. Да чтоб мне лопнуть... Тут недалеко и мой дом!
Я родич Свинаренков.
С е к л и т а. Которого? Петра?
Г о л о х в о с т ы й. Ага. Петров племянник.
С е к л и т а. Так разве ж мещанину пристало быть свиньей!
Г о л о х в о с т ы й. Ей-богу, я вашу Галю люблю, как золото, и хочу
сватать, от хоч сейчас отдайте, так возьму.
С е к л и т а. Поклянись мне, идем к церкви!
Г о л о х в о с т ы й. Да я что, человека убил, чтоб середь ночи
клясться! Верьте мне, я человек благородный, образованный, и божусь,
и клянусь, что не обманую; чтоб мне завтрашнего дня не дождать, чтоб
я завтра на своем ремне повесился, чтоб мне зарезаться в своем доме своею
бритвою, когда не верите!
С е к л и т а (берет горсть земли). Ешь святую землю, тогда поверю!
Г о л о х в о с т ы й. Что я - волк, чтоб землю ел?
С е к л и т а. Ешь, на, ешь, поверю!
Г о л о х в о с т ы й. Да меня от той земли скорчит, так и мужа вашей
дочке не будет!
С е к л и т а. Да вы брешете! Присягните мне хоть на Братской!
Г о л о х в о с т ы й. Пусть меня покарают все печерские святые! Пусть
меня большой лаврский колокол покроет, когда я брешу!
С е к л и т а. Нет, таки присягните на коленях перед Братской!
Г о л о х в о с т ы й (в сторону). От не отвяжусь! (Становится на
колени.) Ну, пусть меня побьет Братская божья матерь, когда брешу!
С е к л и т а. Ну, теперь верю, теперь верю!
Г о л о х в о с т ы й (отряхивая брюки , тихо). От еще через эту
каторжную бабу бруки запачкал. (К ней.) Так я к вам скоро и на заручины.
С е к л и т а. По мне, так пожалуйста, только за моей Галей нет
ничего, так и знайте!
Г о л о х в о с т ы й. На что мне? И своего хватает. Была бы Галя!
С е к л и т а. Так заходите, будем рады!
Г о л о х в о с т ы й. А где же ваш дом?
С е к л и т а. Сразу за яром. Спросите Секлиту Лымариху: весь Подол
знает. Смотрите же, не обманите, а не то, побей меня сила божья, попадетесь
вы мне в руки - живым не выпущу! От Лымарихи не укроетесь!
