32. Особенности театра абсурда: истоки, представители, особенности драматической структуры.
Произведения в списке, относящиеся к театру абсурда:
Беккет: "В ожидании Годо"
Ионеско: "Носороги"
Учитывая бессмысленность фабульного пересказа этих пьес, их действительно проще прочитать. Ниже будут приведен пересказ сюжета, но это может и не помочь.
Иные представители:
Кафка: в каждой вступительной статье о Кафке слово "абсурд" встречается хотя бы единожды, однако Москвина, к примеру, разделяет творчество Кафки и абсурд из-за подчеркнутой логичности событий, происходящих в мирах Кафки. Камю тоже разделяет Кафку и абсурд из-за того, что в его творчестве все же содержатся некоторые проблески надежды, что для абсурда в понимании Камю недопустимо.
Стоппард: "Розенкранц и Гильденстерн мертвы" - яркий пример абсурдистской трагикомедии.
Введенский и Хармс: отечественные представители. Не думаю, что их стоит приводить в пример просто так, учитывая, что у нас курс зарубежной литературы, но, если спросят, упоминайте их, чтобы не ударить в грязь лицом.
Временная структура:
1843 - написан "Страх и Трепет" Кьеркегора
1914-1918 - Первая Мировая Война
1916 - возникновение дадаизма
1917 - в манифесте "Новых Дух" Гийом Аполлинер вводит термин "сюрреализм"
1939-1945 - Вторая Мировая Война
1942 - публикация эссе "Миф о Сизифе" Камю
1951 - постановка "Лысой певицы" Ионеско
1952 - постановка "Стульев" Ионеско
1953 - постановка "Жертв долга" Ионеско
1953 - постановка "В ожидании Годо" Беккета
1960 - постановка "Носорогов" Ионеско
1962 - публикация книги "Театр Абсурда" театрального критика Мартина Эсслина
Термин "абсурд":
Камю: "Мир, который поддается объяснению, пусть самому дурному, - этот мир нам знаком. Но если вселенная внезапно лишается как иллюзий, так и познаний, человек становится в ней посторонним. Человек изгнан навек, ибо лишен и памяти об утраченном отечестве, и надежды на землю обетованную. Собственно говоря, чувство абсурдности и есть этот разлад между человеком и его жизнью, актером и декорациями."
"Человек сталкивается с иррациональностью мира. Он чувствует, что желает счастья и разумности. Абсурд рождается в этом столкновении между призванием человека и неразумным молчанием мира. "
"Если я обвиню невиновного в кошмарном преступлении, если заявлю добропорядочному человеку, что он вожделеет к собственной сестре, то мне ответят, что это абсурд. [...] Добропорядочный человек указывает на антиномию между тем актом, который я ему приписываю, и принципами всей его жизни. “Это абсурд” означает “это невозможно”, а кроме того, “это противоречиво”. Если вооруженный ножом человек атакует группу автоматчиков, я считаю его действие абсурдным. Но оно является таковым только из-за диспропорции между намерением и реальностью, из-за противоречия между реальными силами и поставленной целью. [...] Поэтому у меня есть все основания сказать, что чувство абсурдности рождается не из простого исследования факта или впечатления, но врывается вместе со сравнением фактического положения дел с какой-то реальностью, сравнением действия с лежащим за пределами этого действия миром. По существу, абсурд есть раскол. Его нет ни в одном из сравниваемых элементов. Он рождается в их столкновении."
Ионеско: "Я так и не знаю толком, что означает слово "абсурд", за исключением тех случаев, когда оно вопрошает об абсурде; и повторю, что те, кто не удивляются тому, что существуют, кто не задают себе вопросов о бытии, кто полагают, что все нормально, естественно, в то время как мир прикасается к сверхъестественному, эти люди ущербны. […] Но способность удивляться вернется, вопрос об абсурдности этого мира не может не вставать, даже если на него и нет ответа. […] Попробуем вознестись хотя бы мысленно к тому, что не подвержено гниению, к реальному, то есть к священному, и к ритуалу, это священное выражающему - и обрести которое можно без художественного творчества."
"Абсурд - это нечто, лишенное цели… Оторванный от своих религиозных, метафизических и трансцендентальных корней человек погиб; все его действия бессмысленны, абсурдны, бесполезны."
Эсслин: "Хорошая пьеса обладает искусно сконструированным сюжетом, в пьесах абсурда сюжет и фабула отсутствуют; хорошая пьеса ценится за характеры и мотивации, в пьесах абсурда характеры не распознать, персонажи воспринимаются почти как марионетки; в хорошей пьесе оправдана интрига, которая виртуозно ведется и в итоге разрешается, в пьесах абсурда часто нет ни начала, ни конца; хорошая пьеса - зеркало природы и представляет свою эпоху в тонких зарисовках, пьесы абсурда отражают сны и кошмары; хорошие пьесы отличаются точными диалогами и остроумными репликами, пьесы абсурда зачастую представляют бессвязный лепет."
Давая определение конкретно термину "абсурд", Эсслин цитирует Камю ("разлад между актером и декорациями") и Ионеско ("нечто, лишенное цели").
Москвина: судя по лекции о Прусте и Кафке, воспринимает абсурд прежде всего, как нечто алогичное и иррациональное.
Общие положения
Театр абсурда - тип современной драмы, основанный на концепции тотального отчуждения человека от физической и социальной среды. Такого рода пьесы впервые появились в начале 1950-х годов во Франции, а затем распространились по Западной Европе и США.
Представление об абсурдности удела человеческого во враждебном или безразличном мире впервые развил А.Камю (Миф о Сизифе), испытавший сильное влияние С.Кьеркегора, Ф.Кафки и Ф.М.Достоевского. Корни театра абсурда можно выявить в теоретической и практической деятельности представителей таких эстетических движений начала 20 в., как дадаизм и сюрреализм, а в клоунаде, мюзик-холле, комедиях Ч.Чаплина.
О возникновении новой драмы заговорили после парижских премьер "Лысой певицы" (The Bald Soprano, 1950) Ионеско и "В ожидании Годо" (Waiting for Godot, 1953) Беккета. Характерно, что в "Лысой певице" сама певица не появляется, а на сцене находятся две женатые пары, чья непоследовательная, полная клише речь отражает абсурдность мира, в котором язык скорее затрудняет общение, нежели способствует ему. В пьесе Беккета двое бродяг ждут на дороге некоего Годо, который так и не появляется. В трагикомической атмосфере потери и отчуждения эти два антигероя вспоминают бессвязные фрагменты из прошлой жизни, испытывая безотчетное ощущение опасности.
Искусство абсурда - это модернистическое течение, стремящееся создать абсурдный мир, как отражение мира реального, для этого натуралистические копии реальной жизни выстраивались хаотично без всякой связи.
В основу драматургии было положено разрушение драматического материала. В пьесах нет локальной и исторической конкретности. Действие значительной части пьес театра абсурда происходят в небольших помещениях, комнатах, квартирах, совершенно изолированных от внешнего мира. Подвергается разрушению временная последовательность событий. Так, в пьесе Ионеско "Лысая певица" (1949) через 4 года после смерти труп оказывается теплым, а хоронят его через полгода после смерти. Два акта пьесы "В ожидании Годо" (1952) разделяет ночь, а "может быть - 50 лет". Этого не знают сами персонажи пьесы.
Отсутствие исторической конкретности и временный хаос дополняются нарушением логики в диалогах. Диалог редуцирован, вне партнера. Герои не слышат друг друга.
Абсурдно и само название пьес "Лысая певица": в этой "антидраме" лысая певица не только не появляется, но и не упоминается.
Разделяли с экзистенциализмом представление о мире как о хаосе, любое столкновение человека с миром порождает конфликт, недоверие к коммуникации.
Доводят принцип до художественного выражения – показывают абсурд средствами абсурда.
Бессмыслицу и сочетание не сочетаемого абсурдисты заимствовали у сюрреалистов и перенесли эти приемы на сцену. Со скрупулезной точностью выписал С. Дали на одной из своих картин Венеру Милосскую. С меньшей тщательностью изображены им ящечки, расположенные на ее туловище. Каждая из деталей похожа и доходчива. Сочетание же торса Венеры с выдвижными ящиками лишает картину всякой логики.
Части предложений находятся в нелепом сочетании.
Театр абсурда хотел показать реальный мир.
Человек в театре абсурда не способен к действию. Герои произведений искусства абсурда не могут довести до конца ни одного действия, не в состоянии осуществить ни один замысел.
Личности в пьесах нивелированы, лишены индивидуальности, похожи на механизмы. Часто герои пьес имеют одинаковые имена, по мнению деятелей театра абсурда люди неотличимы друг от друга.
В качестве героя выступают нелепые персонажи, они не знают ничего о мире и о себе, деклассированные элементы, либо мещане, нет героев имеющих идеалы и видящих смысл жизни. Люди обречены существовать в непонятном и неизменном мире хаоса и абсурда.
Стремясь подчеркнуть атмосферу уродства, патологии, окружающую человека, Беккет живописует в своих пьесах антиэстетизм, маразм жизни. Для того чтобы вызвать отвращение читателей и зрителей к героям пьесы "В ожидании Гордо", Беккет настойчиво повторяет, что у одного из них "воняет изо рта", а у другого "воняют ноги".
Многочисленные пьесы театра абсурда первого десятилетия (1949-1958) определяются не сюжетом произведений, а общей атмосферой идеатизма и хаоса, воссоздаваемой на сцене.
Термин "Театр абсурда" вводится Эсслином в одноименном эссе: именно он усмотрел сходство между абсурдистской философией Камю, высказанной в "Мифе о Сизифе" и "Бунтующем человеке" и пьесах Ионеско, Беккета, Адамова и Жене.
Ионеско о театре абсурда
"Мне представляется, что половина театральных произведений, созданных до нас, абсурдна в той мере, в какой она, например, комична; ведь комизм абсурден. И мне кажется, что прародителем этого театра, великим его предком, мог быть Шекспир, который заставляет своего героя сказать: "Мир - это история, рассказанная идиотом, полная шума и ярости, лишенная всякого смысла и значения". Вероятно, можно говорить о том, что театр абсурда восходит к еще более отдаленным временам и что Эдип тоже был абсурдным персонажем, так как то, что с ним случилось, было абсурдно, но с одной разницей; Эдип нарушал законы бессознательно и был наказан за то, что нарушал их. Но законы и нормы существовали. Даже если их и нарушали. В нашем же театре персонажи, кажется, ни за что не цепляются, и если мне позволено процитировать самого себя, то старики в моей пьесе "Стулья" в мире без законов и норм, без правил и трансцендентальных понятий. То же самое я хотел показать в более веселом духе в такой пьесе, как "Лысая певица", например.
Мне кажется, что слово "абсурд" слишком сильно: невозможно назвать что бы то ни было абсурдным, если нет четкого представления о том, что не абсурдно, если не знаешь смысла того, что абсурдом не является. Но я могу утверждать, что персонажи "Стульев" искали смысл, которого они не нашли, искали закон, искали высшую форму поведения, искали то, что не назовешь иначе, как божественность.
Театр абсурда был также и театром борьбы, - именно таковым он был для меня, - против буржуазного театра, который он иногда пародировал, и против реалистического театра. Я утверждал и утверждаю, что реальность не реалистична, и я критиковал реалистический, соцреалистический, брехтовский театр и сражался против него. Я уже говорил, что реализм - это не реальность, что реализм - это театральная школа, определенным образом рассматривающая реальность, так же как романтизм или сюрреализм. В буржуазном театре мне не нравилось, что он занимается пустяками: делами, экономикой, политикой, адюльтером, развлечением в паскалевском смысле этого слова. Вероятно, можно сказать, что театр адюльтера в XIX и начале XX веков берет свое начало от Расина, с той лишь огромной разницей, что у Расина от адюльтера умирали, он убивал. А у пострасиновских авторов это не более чем пустяк. Еще один недостаток реалистического театра заключается в том, что он идеологический то есть в какой-то мере лживый, нечестный театр. Не только потому, что неизвестно, что такое реальность, не только потому, что ни один человек науки не способен сказать, что значит "реальный", но и потому, что реалистический автор ставит перед собой задачу что-то доказать, завербовать людей, зрителей, читателей от имени идеологии, в которой автор хочет нас убедить, но которая от этого не становится более истинной. Всякий реалистический театр - театр жульнический, даже и особенно если автор искренен. Подлинная искренность идет из самого далека, из глубин иррационального, бессознательного. Разговор о самом себе куда более убедителен и правдив, чем разговор о других, чем вовлечение людей во всегда спорные политические объединения. Говоря о себе, я говорю обо всех. Настоящий поэт не лжет, не лукавит, никого не хочет завербовать, потому что подлинный поэт не обманывает, а выдумывает, и это совсем иное.
Персонажи без метафизических корней, может быть, в поисках забытого центра, точки опоры, лежащей вне их. О том же писал Беккет, более холодно, может быть, более ясновидяще. Мы хотели вывести на сцену и показать зрителям само экзистенциальное существование человека в его полноте, целостности, в его глубоком трагизме, его судьбу, то есть осознание абсурдности мира. Ту самую историю, "рассказанную идиотом"
Эсслин о театре абсурда
"Стоит подчеркнуть, что драматурги, чьи пьесы рассматриваются под общим названием "театр абсурда", не представляют никакой самозванной или самодостаточной школы. Напротив, каждый из этих писателей - личность, считающая себя одинокой, посторонним, обрезанным и изолированным от мира, существующим в собственной сфере. У каждого из них свое представление о форме и содержании; свои корни, истоки, опыт. Если они к тому же понятны и вопреки всему имеют общее с другими, это объясняется тем, что их творчество - правдивое зеркало, отражающее тревоги, чувства и мысли важной ипостаси жизни современного Запада.
Отличительная черта этого направления в том, что отринутое прошлыми веками, сочтенное ненужным и дискредитированное, наш век отмел как дешевые и детские иллюзии. Упадок религии маскировался до конца Второй мировой войны суррогатом веры в прогресс, национализмом и прочими тоталитарными заблуждениями. Все это война разбила вдребезги. В 1942 году Альбер Камю хладнокровно поставил вопрос, почему, если жизнь потеряла смысл, человек более не видит выхода в самоубийстве.
Чувство метафизического страдания и абсурдности человеческого удела в общих чертах - тема пьес Беккета, Адамова, Ионеско, Жене [...]. Но это не единственная тема театра абсурда. Подобное восприятие бессмысленности жизни, неприятие девальвации идеалов, чистоты, целеустремленности - тема пьес Жироду, Ануя, Салакру, Сартра и, разумеется, Камю. Но эти драматурги существенно отличаются от драматургов абсурда ощущением иррационализма человеческого удела в очень ясной и логически аргументированной форме. Театр абсурда стремится выразить бессмысленность жизни и невозможность рационального подхода к этому открытым отказом от рациональных схем дискурсивных идей. В то время как Сартр или Камю вкладывают новое содержание в старые формы, театр абсурда делает шаг вперед в стремлении достичь единства основных идей и формы выражения. В некотором смысле в театре Сартра и Камю художественное выражение не адекватно их философии, отличаясь от способа, к которому прибегает театр абсурда.
Театр абсурда стремится к радикальной девальвации языка: поэзия должна рождаться из конкретных вещественных образов самой сцены. В этой концепции элемент языка играет важную, но подчиненную роль, однако происходящее на сцене и за ее пределами часто противоречит словам, которые произносят персонажи. [...]
Театр абсурда - часть "антилитературного" движения нашего времени, выраженного в абстрактной живописи, отказавшейся от "литературных" элементов в картинах; в "новом французском романе", опирающемуся на предметное изображение и отказавшемуся от эмпатии и антропоморфизма."
Эсслин о "В ожидании Годо" Беккета
"Пьесы Беккета требуют осторожного подхода, чтобы избежать ловушек, упрощающих их смысл. Это не значит, что мы не можем предпринять тщательное исследование, обособляя ряды образов и тем, стремясь понять их структурную основу. Результатов будет легче добиться, следуя авторской идее, зная, что можно получить если не ответы на его вопросы, то, по крайней мере, понять вопросы, которые он задает.
"В ожидании Годо" нет сюжета; исследуется статичная ситуация. "Ничего не происходит, никто не приходит, никто не уходит, это страшно".
На проселочной дороге, около дерева, двое старых бродяг Владимир и Эстрагон ждут. В начале первого акта - открытая ситуация. В конце первого акта им сообщают, что мсье Годо, с которым, как они полагают, они должны встретиться, прийти не может, но завтра он обязательно придет. Второй акт повторяет эту ситуацию. Приходит тот же мальчик и сообщает то же самое.
В пьесе встречается элемент грубого, низового юмора, характерный для мюзик-холльной или цирковой традиции: Эстрагон теряет брюки; растянутый на целый эпизод гэг с тремя шляпами, которые бродяги то надевают, то снимают, то передают друг другу, создавая нескончаемую неразбериху, и изобилие этой неразберихи вызывает смех. Автор талантливой диссертации о Беккете Никлаус Гесснер перечисляет около сорока пяти ремарок, указывающих, что кто-то из персонажей утрачивает вертикальное положение, символизирующее достоинство человека.
Немало предпринято остроумных попыток, чтобы установить этимологию имени Годо, выяснить сознательным или бессознательным было намерение Беккета сделать 52 его объектом поисков Владимира и Эстрагона. Можно предположить, что Годо - ослабленная форма от God, уменьшительное имя по аналогии Пьер - Пьеро, Шарль - Шарло плюс ассоциация с образом Чарли Чаплина, его маленьким человеком, которого во Франции называют Шарло; его котелок носят все четверо персонажей пьесы.
Означает ли Годо вмешательство сверхъестественных сил, или же он символизирует мифическую основу бытия, и его прибытия ждут, чтобы изменилась ситуация, или же он соединяет то и другое, - в любом случае его роль второстепенна. Тема пьесы не Годо, но акт ожидания как характерный аспект человеческого удела. В течение всей жизни мы чего-то ждем, и Годо - объект нашего ожидания, будь то событие или вещь, или человек, или смерть. Более того, в акте ожидания ощущается течение времени в его чистейшей, самой наглядной форме. Если мы активны, то стремимся забыть о ходе времени, не обращая на него внимания, но если мы пассивны, то сталкиваемся с действием времени. Как пишет Беккет в исследовании о Прусте: "Это не бегство от часов и дней. Ни от завтра, ни от вчера, ибо вчера нас деформировало или деформировано нами. … Вчера - не веха, которую мы миновали, а знак на проторенной дороге лет, наша безысходная участь, тяжелое и опасное, оно сидит внутри нас… Мы не только больше устаем от каждого вчера, мы становимся другими и отнюдь не более отчаявшимися, чем были". Бег времени сталкивает нас с основной проблемой бытия: природой нашего "я", постоянно меняющегося во времени субъекта, пребывающего в вечном движении, и потому всегда нам неподвластного. "Человек может воспринимать реальность только как ретроспективную гипотезу. В нем постоянно происходит медлительный, тусклый, монохромный процесс переливания в сосуд, содержащий флюид прошедшего времени, многоцветный, движимый феноменом этого времени".
Ожидание - это узнавание опытным путем действия времени, постоянно изменяющегося. К тому же, поскольку реально ничего не происходит, то ход времени всего лишь иллюзия. Непрекращающаяся энергия времени говорит против себя, она бесцельна и потому недейственна и лишена смысла. Чем более изменяются вещи, тем более они остаются прежними. И в этом ужасающая неизменность мира. "Слезы мира - величина постоянная. Если кто-то начинает плакать, значит, где-то кто-то перестал плакать". Один день похож на другой, и мы умираем, как будто никогда и не рождались. Поццо об этом говорит в последнем монологе-взрыве: "Сколько можно издеваться, задавая вопросы о проклятом времени?.. Вам мало, что… каждый день похож на другой, в один прекрасный день он онемел, а я в другой прекрасный день ослеп, и придет такой прекрасный день, когда все мы оглохнем, а в какой-то прекрасный день мы родились, и настанет день, и мы умрем, и будет еще один день, точно такой же, а за ним другой, такой же… Рожают прямо на могилах: только день забрезжит, и вот уже опять ночь".
Вскоре Владимир с этим соглашается: "Рожают в муках прямо на могилах. А внизу, в яме, могильщик уже готовит свою лопату".
Когда Беккета спрашивали, какова тема "В ожидании Годо", он иногда цитировал Блаженного Августина: "У Августина есть замечательное высказывание. Я хотел бы процитировать его на латыни. На латыни звучит лучше, чем по-английски: “Не теряйте надежды. Один из разбойников был спасен. Не принимайте в расчет, что другой был осужден на вечные муки”". Иногда Беккет добавлял: "Меня интересуют некоторые идеи, даже если я не верю в них… В этом изречении заключен потрясающий образ. Он воздействует"
Характерная черта пьесы - предположение, что наилучший выход из ситуации бродяг, - и они это высказывают, - предпочесть самоубийство ожиданию Годо. "Мы думали об этом, когда мир был молод, в девяностые. … Взяться за руки и сигануть с Эйфелевой башни среди первых. Тогда мы еще были вполне респектабельны. 60 Но теперь уже поздно, нас туда даже и не пустят". Покончить с собой - их излюбленное решение, невыполнимое из-за их некомпетентности и отсутствия орудий самоубийства. То, что самоубийство всякий раз не удается, Владимир и Эстрагон объясняют ожиданием или симулируют это ожидание. "Хотел бы я знать, что он предложит. Тогда бы мы знали, совершать это или нет". Надежда на спасение может быть просто способом избежать страданий и боли, порождаемых созерцанием человеческого удела. В этом удивительная параллель между экзистенциалистской философией Жана-Поля Сартра и творческой интуицией Беккета, никогда осознанно не выражавшего экзистенциалистских взглядов. Если для Беккета, как и для Сартра, моральное обязательство человека в том, чтобы смотреть в лицо жизни, сознавая, что суть бытия - ничто, а свобода и необходимость в постоянном созидании себя делают один за другим выбор, в таком случае Годо, по терминологии Сартра, вполне может олицетворять "плохую веру": "Первый акт плохой веры состоит в уклонении от того, от чего уклониться невозможно, в уклонении уклонения".
Несмотря на возможные параллели, мы не должны далеко заходить, пытаясь отнести Беккета к какой-либо философской школе. Необычность и великолепие "В ожидании Годо" в том, что пьеса предполагает множество интерпретаций с позиций философских, религиозных, психологических. Помимо того, это поэма о времени, недолговечности и таинственности жизни, парадокс изменчивости и стабильности, необходимости и абсурдности"
Эсслин о "Носороге" Ионеско
"Мировое признание Ионеско, как центральной фигуры театра абсурда, началось с "Носорога".
Героем "Носорога" является Беранже.
Беранже в "Носороге" работает в производственном отделе издательства юридической литературы, как одно время работал и Ионеско. Он влюблен в свою коллегу мадемуазель Дези. Ее имя напоминает первую любовь Беранже - Дани. У него есть приятель Жан. Воскресным утром они увидели, или полагают, что увидели, одного, а быть может, и двух носорогов, несущихся по главной улице городка. Постепенно носорогов становится все больше и больше. Жители заразились таинственной болезнью, носорожеством, которая не только превращает их в носорогов, но рождает желание превратиться в этих сильных, агрессивных и толстокожих животных. В финале во всем городе только Беранже и Дези остаются людьми. Но и Дези не может противостоять искушению стать такой, как все. Беранже остается один; последний человек, он мужественно заявляет, что не капитулирует.
Известно, что "Носорог" отражает чувства Ионеско перед отъездом из Румынии в 1938 году, когда все больше и больше его знакомых присоединялись к фашистскому движению "Железная гвардия". Он рассказывал: "Как всегда, я предался своим мыслям. Всю жизнь я помнил, как был оглушен возможностью манипулировать мнением, его мгновенной эволюцией, силе его заразы, превращающейся в эпидемию. Люди позволяют себе неожиданно принять новую религию, доктрину, отдаться фанатизму. … В такие моменты мы становимся свидетелями настоящей ментальной мутации. Не знаю, замечали ли вы, если люди не разделяют ваших взглядов, и вы перестаете их понимать, а они - вас, создается впечатление противостояния монстрам, например носорогам. В них перемешивается искренность с жестокостью. Они убьют вас с чистой совестью. За последние четверть века история показала, что люди не только становились похожими на носорогов, но превращались в них".
На премьере в Дюссельдорфе в театре Schauspielhaus немецкая публика сразу же узнала аргументы персонажей, считающих, что должны следовать общей тенденции: зрители слышали или сами использовали подобные аргументы во времена, когда немецкий народ не мог устоять перед соблазнами Гитлера. Некоторые персонажи пьесы пожелали стать толстокожими: их восхищала брутальная сила и простота, возникавшие при подавлении слишком слабых человеческих чувств. Другие так поступали, потому что обратить носорогов снова в людей будет возможно, если научиться понимать их образ мысли. Еще она группа, особенно Дези, просто не могла позволить себе быть не такими, как большинство. Носорожество - не только болезнь, именуемая тоталитаризмом, свойственным правым и левым, но и стремление к конформизму. "Носорог" - остроумная пьеса. Она полна блестящих эффектов, от большинства пьес Ионеско она отличается тем, что создает впечатление понятной. ЛондонскаяTimes поместила рецензию под названием "Пьеса Ионеско понятна всем".
Но так ли легко ее понять на самом деле? Бернар Франсуэль в Cahiers du Coll é ge de Pataphysique заметил в остроумной статье, что финальная исповедь Беранже и его предыдущие размышления о преимуществе людей перед носорогами странным образом напоминает крики "Да здравствует белая раса!" в пьесах "Будущее в яйцах" и "Жертвы долга". Если мы исследуем логический ход мысли Беранже в разговоре с приятелем Дюдаром, то увидим, что он защищает свое желание остаться человеком с теми же выплескамиинстинктивных чувств, которые он осуждает в носорогах, и когда он замечает свою ошибку, он лишь поправляет себя, заменив "инстинкт" на интуицию. Более того, в самом финале Беранже горько сожалеет о том, что ему кажется, будто он не сможет превратиться в носорога! Его последние дерзкое заявление о вере в гуманизм - всего лишь презрение лисы к винограду, который слишком зелен. Фарсовый и трагикомический вызов Беранже далек от подлинного героизма, и конечный смысл пьесы не столь понятен, как сочли некоторые критики. Пьеса показывает абсурдность вызова в той же степени, в какой и абсурдность конформизма, трагедию индивидуалиста, который не может слиться со счастливой массой не таких чувствительных людей, как он, ощущение художника, ощутившего себя парией. Это темы Кафки и Томаса Манна. В известной мере финальная ситуация Беранже напоминает о жертве другой метаморфозы - Грегоре Замза в "Превращении" Кафки. Замза превращается в огромное насекомое, остальные не меняются; последний человек Беранже оказывается в той же ситуации, что и Замза, ибо теперь нормально превратиться в носорога, остаться человеком - чудовищно. В заключительном монологе Беранже сожалеет, что у него белая мягкая кожа и мечтает о грубой, темно-зеленой, панциреобразной коже. "Только я один чудовище, только я!" - кричит он, пока окончательно не решит остаться человеком.
"Носорог" - памфлет против конформизма и нечувствительности (последнее определенно присутствует в пьесе), издевательство над индивидуалистом, который всего лишь приносит жертву необходимости, подчеркивая превосходство своей тонко организованной художественной натуры. Там, где пьеса выходит за пределы пропагандистской упрощенности, она превращается в доказательство фатальной запутанности и абсурдности человеческой жизни. И лишь спектакль, выявляющий двойственность позиции Беранже в финале, может дать полное представление о пьесе."
Исторические предпосылки зарождения драмы абсурда. Понятие «Театр абсурда»
Зарождение жанра абсурд в Великобритании пришлось в основном на вторую половину XX века и имело определенный социокультурный и исторический контекст.
Несмотря на разрушительный эффект, произведенный Второй мировой войной, вторая половина XX века превратилась в период мирного процветания. Великобритания лицом к лицу встретилась с глобализацией и потребностями постиндустриального общества. В этот параграфе мы рассмотрим исторические и социальные предпосылки появления данного жанра. пьеса абсурд лингвистический стоппард
Что касается изменений в общественной и повседневной жизни людей, мы можем выделить следующие предпосылки:
- 1) «Потребительское общество». Послевоенная реконструкция привела экономику к полному восстановлению. Это было символическим началом эпохи «потребительского общества». Общества, где высокий уровень заработной платы и большое количество свободного времени обеспечили такой уровень жизни, который страна еще не знала.
- 2) Образование. Одним из немаловажных факторов процветания стал невероятный подъем уровня образования среди всего населения. Доступ к высшему образованию обеспечил большее количество студентов и, как следствие, увеличение количества специалистов с высшим образованием.
- 3) Молодежная культура. Консерватизм, присущий первой половине XX века уступил место толерантности по отношению к социальным, религиозным и этническим различиям. Зарождение молодежной культуры проходило на фоне отрицания самой молодежью строгих моральных устоев, появления свободы мысли и действия. Люди и хотели именно такое общество - состоящее из свободных личностей с независимыми взглядами, выбирающих образ жизни далекий от того, к чему привыкли массы.
- 4) Потоки иммиграции. Послевоенная обстановка спровоцировала иммиграцию сотен тысяч ирландцев, индейцев и пакистанцев, что сыграло особую роль в реконструкции, хотя и было встречено небывалым уровнем враждебности со стороны англичан. Необходимо было создание специальных законов, одним из которых стал Акт о Расовых отношениях (1976), оказавший огромную помощь в урегулировании этнических конфликтов. Несмотря на то, что определенные расовые предрассудки существуют и по сей день, во второй половине 20го века был сделан большой шаг по направлению к воспитанию уважения и терпимости к представителям различных этнических групп. (Brodey, Malgaretti, 2003: 251-253)
В экономическом плане, повсюду царили социальное давление и безработица. Хотя процветание и распространялось повсеместно в Европе, огромное количество рабочих и их семей встретили кризис из-за потери рабочих мест. Закрытие шахт, автомобильных и металлургических заводов привело к безработице и социальным колебаниям в 70-ых, 80-ых годах 20го века.
Так, например, в 1984 году произошла крупнейшая в истории Великобритании забастовка шахтеров. Маргарет Тэтчер встретила ожесточенное сопротивление со стороны рабочих при попытке закрыть угольные шахты. Однако, это было только начало. Годы правления Тэтчер ознаменовались множеством подобных случаев (забастовки железнодорожников, представителей коммунальных служб и т.д.)
Все вышеперечисленные факторы, конечно, не могли не повлиять на культурный аспект жизни человека. Нужны были новые формы выражения действительности, новые способы донесения до людей философии и сложности жизни. Ответом на эту потребность стало появление многих современных жанров культуры, литературы, одним из которых и стал театр абсурда.
В литературе с 1960го Великобританию захлестнула волна издания новых произведений. Многие из них были написаны только для количества, многие - дошли до наших дней, как образцы качественной литературы. Тем не менее, современную литературу достаточно трудно расклассифицировать, потому что, не смотря на все различия между жанрами и произведениями, все они призваны для того, чтобы отобразить калейдоскоп современного существования. Постмодернистское искусство распространилось на многие области человеческой жизни, однако, ясно одно - британская литература открыла читателям новые горизонты современной жизни, выражая ее, порой, в не совсем привычных читателю формах. (Brodey, Malgaretti 2003)
В то время как проза и поэзия отошли от новых канонов XX века, драма изучала и использовала их. Традиционное театральное искусство описывало чаяния и желания высшего класса британского общества, исключая любого рода эксперименты, как с языком, так и с процессом постановки. Тем не менее, в это же время, Европа была всецело поглощена отказом от традиции в пользу новизны и концептуальности, воплощая на сцене пьесы Эжена Ионеско.
Пьесы Э.Ионеско были названы абсурдными, потому что сюжет и диалоги были очень сложны для понимания, обнаруживая свою нелогичность. Абсурдисты получили полную свободу использования языка, играя с ним, вовлекая зрителя в сам спектакль. Не было ненужных отвлекающих факторов в виде декораций, зритель был всецело поглощен тем, что происходит на сцене. Даже логичность диалогов воспринималась, как фактор, отвлекающий от понимания смысла и идеи пьесы.
Жанр абсурда появился в середине ХХ века в Западной Европе, как одно из направлений драматургии. Мир в пьесах подобного жанра представляется, как нагромождение фактов, слов, поступков, мыслей, лишенное всякого смысла.
Сам термин «театр абсурда» был впервые использован известным театральным критиком Мартином Эсслином, который увидел в определенных произведениях воплощение идеи о бессмысленности жизни, как таковой.
Данное направление искусства яростно критиковалось, но, тем не менее, приобрело небывалую популярность после Второй мировой войны, которая только подчеркнула неопределенность и нестабильность человеческой жизни. Помимо этого, критике подвергался и сам термин. Существовали даже попытки переопределить его как анти-театр.
На практике, театр абсурда ставит под сомнение реалистичность бытия, людей, ситуаций, мыслей, и все привычные классические театральные приемы. Самые простые причинно-следственные связи разрушаются, категории времени и пространства размыты. Вся нелогичность, бессмысленность и бесцельность действа направлены на создание нереальной, может быть даже жуткой атмосферы.
Родиной абсурдизма стала Франция, хотя его основоположниками были ирландец Сэмюэл Беккет и румын Эжен Ионеско, которые творили на французском, т.е. неродном языке. И хотя Ионеско был билингвой (его детство прошло в Париже), именно ощущение «неродного» языка дало ему возможность рассматривать языковые явления с точки зрения абсурда, опираясь на лексический строй как на основную конструкцию архитектоники пьес. То же самое, несомненно, относится и к С. Беккету. Заведомый недостаток - работа на неродном языке - обернулось достоинством. Язык в абсурдистских пьесах выступает как препятствие общению, люди говорят и не слышат друг друга.
Несмотря на относительную молодость данного направления, ему удалось стать достаточно популярным благодаря логике нелогичности. И в основе абсурдизма лежат серьезные философские идеи и культурные корни.
В первую очередь стоит упомянуть релятивистскую теорию познания мира - мироощущение, которое отрицает саму возможность познания объективной действительности
Также, на становление абсурдизма большое влияние оказал экзистенциализм - субъективно-идеалистическое философское направление, построенное на иррационализме, трагическом мироощущении, алогичности окружающего мира и неподвластности его человеку.
К началу 1960-х абсурдизм выходит за границы Франции и начинает стремительно распространяться по миру. Однако больше нигде абсурдизм не появлялся в чистом виде. Большинство драматургов, которых можно отнести к этому направлению, не столь радикальны в технических приемах абсурдизма. Они сохраняют трагическое мироощущение и основную проблематику, отображая нелепость и противоречивость ситуаций, часто отказываются от разрушения фабулы и сюжета, лексических экспериментов, а их герои конкретны и индивидуальны, ситуации определенны, очень часто проявляются социальные мотивы. Их воплощение - в реалистическом отображении действительности, чего не может быть с пьесами С.Беккета и Э. Ионеско.
Однако, что важно, абсурдистская техника в 1960-е получила неожиданное развитие в новом направлении визуального искусства - перформансе (первоначальное название - хэппенинг), произведениями которого становятся любые действия художника, происходящие в реальном времени. Перформанс опирается отнюдь не на смысловые и идейные категории абсурдизма, но использует его формальные приемы: отсутствие фабулы, использование цикла «свободно текущих образов», расчленение структуры - лексической, сущностной, идеологической, экзистенциальной.
Драматурги-абсурдисты зачастую использовали не просто абсурд, а реальность в ее проявлениях, приведенных к абсурду. Метод приведения к абсурду - это метод, когда за истину первоначально берется то, что хотят отрицать. Мы берем ложное суждение и делаем его истинным всем своим существованием в соответствии с методом приведения к абсурду. Парадокс возникает только в результате применения косвенных доказательств. Мы берем ложное (неполное) суждение и делаем его истинным в соответствии с методом приведения к абсурду.
Таким образом, используя метод приведения к противоречию, автор реализует формулу "что и требовалось доказать". Хотя читатель и сам способен прийти к этому заключению, здесь мы не можем еще говорить о, какой бы то ни было логической внутренней форме произведения. Есть только точка видения персонажа, "ложное", и авторская точка зрения, "истинное", - они находятся в прямой оппозиции. Автор заставляет героя идти в логике своей до конца. Логический тупик, к которому писатель приводит своего героя методом сведения к абсурду, очевидно, входит в авторский замысел. Поэтому абсурдные сюжеты мы рассматриваем как своего рода мысленные эксперименты.(http://ru.wikipedia.org/wiki/)
Но в иных случаях автор не ограничивается таким простым и формальным решением проблемы. Герой продолжает настаивать на своем, он одержим своей идеей, он не чувствует, что перешел границы здравого смысла. Все это сообщает сюжету произведения абсурдный характер. Развертывание идеи в сторону абсурда - процесс, который не всегда зависит от воли автора и его намерений. Теперь уже автор должен двигаться за своим героем, чья точка зрения выходит из статичного положения и обретает динамику. Весь художественный мир, вся структура произведения переворачивается: центром произведения становится сама идея, "ложное", которое как бы отнимает у автора право голоса и выстраивает реальность самостоятельно. Идея организует художественный мир не по законам здравого смысла, как это, положим, сделал бы автор, а по своим собственным абсурдным законам. Точка зрения автора при этом смазывается. Во всяком случае, она не имеет видимого преобладания в данном конкретном фрагменте текста но, насколько автор был изначально не согласен с этой "безупречной" идеей, насколько он теперь ее боится и не верит в нее. И, разумеется, герой произведения встречается с автором там, где и его бесчувственность доходит до предела. Герой пугается либо последствий своих теорий, либо самой теории, которая подчас может завести очень далеко, войти в противоречие не только с этикой, но и с самим здравым смыслом.
Наиболее популярная абсурдистская пьеса С.Беккета «В ожидании Годо» -- один из первых примеров Театра Абсурда, на который указывают критики. Написанная и впервые поставленная во Франции в 1954, пьеса необычайно повлияла на театралов благодаря своим новым и странным правилам. Состоящая из пустынных декораций (за исключением практически лишенного листьев дерева, бродяг, похожих на клоунов, и в высшей степени символического языка), «Годо» призывает публику подвергнуть сомнению все старые правила и попытаться найти смысл в мире, который невозможно познать. Сердцем пьесы является тема «выдержки» и «проживания дня» так, чтобы завтра были силы продолжать. С точки зрения структуры «Годо» -- в основном цикличная двухактная пьеса. Она начинается с ожидания двумя одинокими бродягами на проселочной дороге прибытия некоего человека, которого называют Годо, и кончается исходным положением. Многие критики заключили, что второе действие является просто-напросто повторением первого. Другими словами, Владимир и Эстрагон могут вечно пребывать «в ожидании Годо». Мы никогда не узнаем, нашли ли они выход из этого положения. Находясь в роли публики, мы можем только смотреть, как они повторяют те же действия, слушать, как они повторяют те же слова, и принимать тот факт, что Годо может придти и может не придти. Во многом похожие на них, мы застряли в мире, где наши действия определяют существование. Мы можем искать ответы или смысл жизни, но, скорее всего, мы их не найдем. Таким образом, эта пьеса структурирована таким образом, чтобы заставить нас поверить, что Годо, возможно, никогда не придет, и что мы должны принять неопределенность, сквозящую в нашей повседневной жизни. Два главных персонажа, Владимир и Эстрагон, проводят дни, оживляя прошлое, пытаясь найти смысл своего существования, и даже рассматривая самоубийство как форму спасения. Тем не менее, как персонажи они являются абсурдистскими образами-прототипами, которые остаются изолированными от публики. Им в сути недостает личности и их водевильная манерность, особенно когда дело доходит до размышлений о самоубийстве, скорее заставляет публику смеяться, чем воспринимать происходящее трагично. (http://ru.wikipedia.org/wiki/)
Для другого представителя этого жанра Э. Ионеско абсурд - инструмент, способ мышления, главнейшая возможность пробить сетку равнодушия, которая плотно облекает сознание современного человека. Абсурд - это взгляд с совершенно неожиданной точки зрения и взгляд, который освежает. Он может шокировать, удивлять, но именно это и есть то самое, чем можно пробить душевную слепоту и глухоту, потому что это - против привычного.
Ситуации, характеры и диалоги его пьес следуют скорее образам и ассоциациям сна, чем повседневной реальности. Язык же с помощью забавных парадоксов, клише, поговорок и других словесных игр освобождается от привычных значений и ассоциаций. Своё происхождение пьесы Э. Ионеско ведут от уличного театра, commedia dell"arte, цирковой клоунады. Типичный прием -- нагромождение предметов, грозящих поглотить актеров; вещи обретают жизнь, а люди превращаются в неодушевленные предметы. «Цирк Ионеско» -- термин довольно часто применяемый к его ранней драматургии. Между тем, он признавал лишь косвенную связь своего искусства с сюрреализмом, охотней -- с дада.
Добиваясь максимального эффекта воздействия, Эжен Ионеско «атакует» привычную логику мышления, приводит зрителя в состояние экстатики отсутствием ожидаемого развития. Здесь, словно следуя заветам уличного театра, он требует импровизации не только от актёров, но и зрителя заставляет растерянно искать развития происходящего на сцене и вне её. Проблемы, некогда воспринимавшиеся как очередной нефигуративный эксперимент, начинают приобретать качества актуальности.
Также, в полной мере данное описание характера и сути пьес жанра абсурд относится к произведениям Тома Стоппарда и Даниила Хармса.
1. Понятие "театр абсурда". Черты, парадоксы и символы "театра абсурда".
2. Швейцарский драматург абсурдист Ф. Дюрренматт. Проблема цены жизни отдельного человека, искупление долгов прошлого в драме "Визит старой дамы".
3. Противостояние романтически-авантюрной и обывательско-уютной моделей существования в драме М. Фриша "Сайта Круз".
4. Е Ионеско - представитель французского "театра абсурда". Изображение духовной и интеллектуальной опустошенности современного общества в пьесе "Носороги".
5. Общая характеристика жизни и творчества С. Беккета.
Понятие "театр абсурда". Черты, парадоксы и символы "театра абсурда"
В начале 50-х годов XX века в театрах Франции начали появляться необычные представления, выполнение которых было лишено элементарной логики, реплики противоречили друг другу, а смысл, который воспроизводился на сцене, был непонятен зрителям. Эти необычные представления имели и странное название - театр "абсурда", или искусство "абсурда".
Пресса немедленно выступила с поддержкой этого направления в театральном искусстве. С помощью критики и рекламы произведения театра "абсурда" быстро проникли в театры многих стран мира. За время своего существования театр "абсурда" прочно закрепился в ряде современных модернистских направлений в искусстве.
Хотя театр "абсурда" зародился и возник во Франции, однако искусство "абсурда" не полагалось к явлениям французского национального искусства. Инициаторами этого направления были писатели - румын Эжен Ионеско (Ионеско) и ирландец Беккет, которые проживали и работали в то время во Франции. В разные периоды к ним присоединились еще некоторые драматурги - армянин А. Адамов, а также английский писатель Г. Пинтер, Н. Симпсон и другие, которые проживали в Париже.
Спектакли театра "абсурда" носили скандальный характер: зрители возмущались, некоторые не воспринимали, некоторые смеялись, а часть зрителей увлекалась. В пьесах драматургов абсурдистов не было положительных героев. их персонажи лишены человеческого достоинства, забитые внутренне и внешне, искалеченные морально. Авторы при этом не выражали ни сочувствия, ни возмущения, они не показывали и не объясняли причин деградации этих людей, не раскрывала конкретных условий, которые доказывали человека к потере человеческого достоинства. Абсурдисты пытались утвердить мысль, что человек сам виноват в своих несчастьях, что она не стоит лучшей участия, если не в состоянии и не в силах изменить жизнь к лучшему.
Такой метод противопоставления личности обществу драматурги заимствовали из философии экзистенциализма, которая была основой искусства "абсурда".
Деятели искусства "абсурда" позаимствовали у философов-экзистенциалистов взгляд на мир как таковой, не подвергал пониманию и в котором царил хаос. Как и экзистенциалисты, авторы искусства "абсурда" считали, что люди бессильны и не могли влиять на окружающую среду, а общество, в свою очередь, не могло и не должно было влиять на жизнь человека: "Нет одно общество не в состоянии уменьшить страдания человеческие, ни одна политическая система не может освободить нас от бремени жизни ", - проповедовал Е. Ионеско.
Согласно по философии экзистенциализма, Э. Ионеско утверждал, что все проблемы и общественные неполадки - это результат действия человека.
Изобретательно пользуясь средствами искусства, деятели театра "абсурда" отразили в своих произведениях основные положения, заимствованные ими у философов-экзистенциалистов:
o изолированность человека от внешнего мира;
o индивидуализм и замкнутость;
o невозможность общения друг с другом;
o непобедимость зла
o недосягаемость для человека поставленной перед собой цели.
Екзистенциалистичного идеи, заложенные в театре "абсурда», легко прослеживались при анализе произведений искусства "абсурда».
С момента возникновения театра "абсурда" само название носила двойной смысл: с одной стороны, она выражала творческий прием драматургов - доведение до абсурда отдельных черт и положений, лишение их всякого логического связи и содержания, а с другой - четко определяла мировосприятие авторов, их понимание и воплощение в своих произведениях действительности как мира, существовало без логики, - мира абсурда.
В словаре "Культурология XX века" понятие абсурд трактовался как таковой, что выходил за пределы нашего представления о мире. Абсурд - не отсутствие содержания, а содержание, является неявным.
Абсурдное для нашего мира может восприниматься в другое место, как нечто такое, что мало содержание, которое можно постичь умом. Абсурдное мышление стало импульсом для образования другого мира, одновременно расширяя границы иррациональной основы мысли, а сам абсурд приобрел содержания, который мог быть высказанным и постичь. Абсурд в театре существовал на содержательном и формальном уровнях. Он выглядел философских идей, (который соединил драму абсурда с творчеством Ф. Кафки и писателей-экзистенциалистов) и художественных парадоксов, которые свидетельствовали о применении традиций фольклора, черного юмора, кощунства.
В словаре-справочнике литературоведческих терминов понятие абсурд трактовалось как "чушь, бессмыслица". Срок в этом смысле употреблялся историками литературы и критиками, анализировали поведение персонажей художественных произведений с позиции правдоподобия. Терминологического статуса абсурд приобрел в словосочетаниях "литература абсурда", театр "абсурда", которые использовались для условного названия художественных произведений (романов, пьес), изображавшие жизнь в виде вроде хаотического нагромождения случайностей, бессмысленных, на первый взгляд, ситуаций. Подчеркнутый алогизм, иррационализм в поступках персонажей, мозаичная композиция произведений, гротеск и буффонада в средствах их создания стали характерными приметами такого искусства.
Более нетрадиционным по смысловой нагрузки мог быть термин "абсур-дистська литература".
Свое определение абсурда дал Э. Ионеско в эссе о Ф. Кафку: "Абсурдно все, что не имеет цели... Оторванная от своего религиозного и метафизического корни, человек чувствовал себя растерянным, все ее поступки стали бессмысленными, ничтожными, обременительными".
Театр "абсурда" - наиболее значительное явление театрального авангарда второй половины XX века. Из всех литературных течений и школ он был найумовнишим литературным группировкам. Дело в том, что его представители не только не создали никаких манифестов или программных произведений, но и вообще не общались друг с другом. К тому же более или менее четких хронологических границ, не говоря о границах ареальные, течение не было.
Срок театр "абсурда" вошел в литературный оборот после появления одноименной монографии известного английского литературоведа Мартина Эсслин. В своем монументальном труде (первое издание книги "Театр абсурда" появилось в 1961 году) М. Эсслин соединил по нескольким типологическими признаками драматургов разных стран и поколений.
Литературовед отметил, что под названием театр "абсурда" не существовало "нет организованного направления, ни художественной школы", и сам термин, по словам его "первооткрывателя", имел "вспомогательное значение", поскольку только "способствовал проникновению в творческую деятельность, не давал исчерпывающей характеристики, ни был всеобъемлющим и исключительным ".
Драмы абсурдистов, которые шокировали и зрителей, и критиков, пренебрегали драматическими канонами, устаревшими театральными нормами, условными ограничениями. Бунт авторов театра "абсурда" - это бунт против любого регламента, против «здравого смысла» и нормативности. Фантастика в произведениях абсурдистов смешивалась с реальностью: в ионескивський пьесе "Амадей" растет труп уже более 10 лет лежал в спальне, без видимых причин слепли и немели персонажи С. Беккета; человечески говорили звери ("Лис - аспирант" С. Мрожека). Смешивали жанры произведений: в театре "абсурда» не было "чистых" жанров, здесь царили "трагикомедия" и "трагифарс", "псевдодрама" и "комическая мелодрама". Драматурги-абсурдисты почти единодушно утверждали о том, что комическое - трагическое, а трагедия - смехотворна. Ж. Жене замечал: "Я считаю, что трагедии можно описать так: взрыв смеха, прерываемый рыданиями, которое возвращает нас к источнику всякого смеха - до мысли о смерти. В произведениях театра" абсурда "соединились не только элементы разных драматических жанров, а и вообще - элементы различных сфер искусства: пантомима, хор, цирк, мюзик-холл, кино. В них были возможны парадоксальные сплавы и сочетания: пьесы абсурдистов могли воспроизводить и сновидения (А. Адамов), и кошмары (Ф. Аррабаль) . Сюжеты их произведений часто сознательно разрушались: событийность была сведена к абсолютному минимуму ("В ожидании Годо", "Эндшпиль", "Счастливые дни" С. Беккета) .Вместо драматической естественной динамики на сцене царила статика, по выражению Е. Ионеско, "агония, где нет реального действия". Потерпело разрушения речь персонажей, которые, кстати, нередко просто не слышали и не видели друг друга, говоря «параллельные» монологи ("Пейзаж" Г. Пинтера) в пустоту. Тем самым драматурги пытались решить проблему человеческой акомуникабельности. Большинство из абсурдистов взволнована процессами тоталитаризма - прежде всего тоталитаризма сознания, нивелирования личности, привела к употреблению одних лишь языковых штампов и клише ("Лысая певица" Э. Ионеско), а в итоге - к потере человеческого лица, к превращению (вполне сознательного) на ужасных животных («Носороги». Е. Ионеско).
Сквозь видимый абсурд просвечивались скрытые важные философские проблемы:
o способности человека противостоять злу;
o причины посрамление людей (по собственным убеждениям, "заразился", втянули силой)
o человеческой склонности прятаться от неприятных очевидности;
o проявление мирового зла - "пандемия массового безумия".
В течение первых лет существования "театра абсурда" его деятелям удалось привлечь внимание масс своими нелогичными, необычными произведениями. Большую роль здесь сыграла новизна приемов. Зрители проявляли скорее любопытство, чем глубокий интерес к "театра абсурда". В зрительном зале театра Ла Юшет, специализировавшийся постановкой пьес Э. Ионеско, все реже слышалась французская речь: этот театр посещали иностранные туристы - спектакли рассматривались как своего рода аттракцион, но не как серьезное достижение французского искусства. Однако со временем отношение к театру "абсурда" изменилось.
Театр "абсурда" не получил широкого, массового признания да и не мог его достать. Искусство не могло найти своего следа в всего народа, оно присуще только некоторым, которые его понимали.
Классическим периодом такого театра стали 50-е - начало 60-х годов. Конец 60-х ознаменовался международным признанием "абсурдистов" Э. Ионеско избрали во Французскую академию, а С. Беккет получил звание лауреата Нобелевской премии.
Сейчас уже не было в живых Ж. Жене, С. Беккета, Э. Ионеско, но продолжали творить Г. Пинтер и Е. Олби, С. Мрожек и Ф. Аррабаль. Э. Ионеско считал, что театр "абсурда" будет существовать всегда: абсурд заполнил собой реальность и сам стал реальностью. И действительно, влияние театра "абсурда" на всемирную литературу, особенно на драматургию, трудно переоценить. Ведь именно это направление, что заставлял обращать внимание на абсурдность человеческого существования, раскрепостил театр, вооружил драматургию новой техникой, новыми приемами и средствами, внес в литературу новые темы и новых героев. Театр "абсурда" с его болью за человека и его внутренний мир с его критикой автоматизма, мещанства, конформизма, деиндивидуализации и акомуникабельности уже стал классикой мировой литературы.
Что такое «театр абсурда» ? Каким спектаклям разрешается быть нелогичными, и каким режиссерам — превращать нелепицу в откровение? В нашем обзоре — образцово-показательные спектакли самого оригинального жанра. Те, что нужно смотреть в первую очередь.
Приверженцы абсурда в искусстве вообще вслед за родоначальниками жанра (Ионеско, Беккет) утверждают бессмысленность человеческого существования и мир воспринимают как свалку отходов («нагромождение поступков, слов и судеб» — Википедия ). Причинно-следственные связи в их творениях часто отсутствуют, а герои не могут понять друг друга. Пусть «театр абсурда» в прямом и точном его значении встречается редко, зато абсурдистская эстетика становится заметно популярнее. Она уже распространяется не только на классику абсурда, но и на классику вообще. Признанный мэтр здесь, конечно, Юрий Погребничко, чьи спектакли «Вчера наступило внезапно..», и «Предпоследний концерт Алисы в стране чудес» по Милну и Кэроллу соответственно давно превратились в культ. Но сегодня еще и Бутусов «кроит» Шекспира, Крымов превращает Чехова в современный ужастик, а в Гоголь-центре и МТЮЗе прониклись любовью к Хармсу и Введенскому. То, что у всех у них получается в итоге, в высшей степени заслуживает зрительского внимания. Китч, которым вполне могли бы обернуться любые заигрывания с жанром абсурда, здесь отсутствует. Вместо него — вкус, стиль и философская глубина.
« »
Сатирикон
Избыточный, эксцентричный, мастер сценического эпатажа. Юрий Бутусов превратил шекспировского «Отелло» в нечто невообразимое. В некую театральную мессу, соединяющую несоединимое: вывернутого наизнанку Шекспира (сразу в трех переводах: Сороки, Лейтина и Пастернака), Пушкина, Чехова и Ахматову. Энергетический замес такой силы, что не всякий зритель выдержит.
Феноменальная находка — черная краска, которую белокожий Отелло-Денис Суханов наносит на лицо и руки. Как будто ад демонстрирует свои права, с такой «отметкой» жить, как прежде, уже не получится.
Еще здесь есть толпы женщин с потекшей тушью, с призывно выскакивающей из глубоких декольте грудью, с бешеной тоской в глазах. Аляповатые мужчины-трУсы и молчаливые слуги-невидимки... Отрывок из «Руслан и Людмилы», пляски на рояле и даже «обнаженка».
Загадки Бутусов загадывает, а на разгадки даже не намекает. Безумный шифр режиссерской мысли освоил один только художник Александра Шишкин. На сцене — горы мусора. Картонные коробки, вешалки, мятые пальто неизвестно какого года выпуска, искусственные цветы, кровати, череп и даже корабль на деревянных тросах... От такого количества вещей рябит в глазах, значение каждой из них на сцене неясно. Зато хаос этого мира различим и «запатентован». Только на свалке любовь так быстро превращается в ненависть, а домысел — в приговор.
фото Екатерины Цветковой
« »
Около
Абсурд в театре. Источник: Абсурд в театре.
Спектакль, соединяющий володинскую пьесу «С любимыми не расставайтесь» с главными сценами из романа Достоевского — одновременно философское высказывание о вечном и самая что ни на есть сатира на нашу никчемную, абсурдную повседневность, страшное прошлое и неизвестно какое будущее.
Вот перед нами — вереница супружеских пар, чья «любовная лодка разбилась о быт». «Пьет, бьет», «завел женщину», «изменила», «нет общих интересов»... их объяснения в суде привычны слуху, не вызывают эмоций. Но Погребничко на то и Погребничко, чтобы повседневные драмы превращать в неистовый и вечный абсурд. Так, душевные муки в присутствии судьи (ее безупречно играет Ольга Бешуля) превращаются в гомерически смешное шоу под названием «развод в стране советской». В это шоу как будто бы «невзначай» прокрадываются сцены из романа Достоевского (благо, переодеваться не нужно — кринолины XIX века и телогрейки времен совка в этом театре всегда прекрасно сочетались). Порфирий Петрович выводит на чистую воду Раскольникова, Раскольников объясняется с Сонечкой Мармеладовой и т. д. Потом вдруг снова метафизические бездны сменяются советской «бытовухой», а потом и вовсе — хоровым исполнением хитов из прошлого: «Ромашки спрятались, поникли лютики». Вся эта «каша» непостижимым образом звучит надрывно, но без пафоса. При чем звучит о самом главном: о боли, которая в людях и их взаимоотношениях, вечна. О том, как страшно то, что боль эту никто не умеет и не хочет унять.
фото Виктора Пушкина
« »
Школа драматического искусства
Абсурд в театре. Источник: Абсурд в театре.
В основе спектакля — одна единственная фраза из «Трех сестер» («Бальзак венчался в Бердичеве»), остальное — гениальная жуть от Дмитрия Крымова, мастера сценических ребусов и визуальных метафор. Его фантазия не подчиняется никаким театральным законам или даже простой логике. Чехов для него только повод к собственному эксперименту.
Крымов и его команда превратили чеховских сестриц в уродливых клоунесс, эдаких ведьмочек из фантастической страшилки. У Маши «выросли» шишки на ногах, откуда-то появился нос Анны Ахматовой. У Ирины стали гигантскими уши, а Ольга превратилась в седого толстенького колобка. Страшненькие, убогие. Как, впрочем, и все остальные. Судите сами: Вершинин без руки. Соленый, — с тремя. Андрей в женском платье и с беременным животом, Чебутыкин в образе неумелого врача-маньяка. Собственную ущербность герои явно не осознают — весело поедают на сцене арбуз (ах, какая сцена вышла!), гипнотизируют чайные чашечки, подшучивают друг над другом, сжигают бумажный город в медном тазу. Диалогов из пьесы нет и в помине, как и тягучей атмосферы «ничегонеделания». На сцене всё время что-то происходит, то уморительно смешное, то пронзительно грустное, а иногда и трагическое. Режиссер сознательно лишает зрителя точки опоры — смешно всё произошедшее на сцене или страшно — в конечном счете не очевидно. Ни одной сцены в новом спектакле нельзя предугадать. Возможно, даже сразу понять ничего не получится. Но вот смысл, идею не уловить невозможно. Все мы — маленькие смешные уродцы, которые живут так, как будто бы они бессмертны, а горя не существует. Но рано или поздно и смерть, и горе, случаются. И всех жаль.
фото Михаила Гутермана
Антидрама (или «театр абсурда»)
Эстетика антидрамы зародилась еще в середине XIX века. Так, Фридрих Ницше противопоставлял разуму волю, которую он признавал ведущей в деятельности человека, отстаивая иррациональную направленность в жизни человека. Философию Ницше во многом продолжает теория Шопенгауэра о доминанте иррационального. Продолжатель такой философии - французский мыслитель Анри Бергсон. Он утверждал, что жизнь понять невозможно, ее можно лишь почувствовать, ощутить интуитивно. Для этого нужно оторваться от реальности, добиться чистоты видения, то есть необходимо разделить в искусстве рациональное (разумное) и интуитивное (чувственное). Эта философия - ответ на послевоенный духовный кризис, когда жизнь была лишена нравственных основ, цели, была неустойчива. Пессимизм чувствуется во всем, даже в самом восприятии жизни.
Именно поэтому драматурги проповедовали освобождение человека от власти рационального. Если истину можно познать лишь через чувства, следовательно, разум мешает этому познанию, и авторы ломали все существовавшие до этого каноны жанров (отсюда в названии и приставка «анти»). Драматурги отдавали предпочтение абстрактному, потому что, во-первых, это помогало выражению чувственного, во-вторых, опровергало буржуазную формалистическую мораль.
Театр абсурда («антидрама») -- общее название для драматургии неоавангарда 1950-1960-х гг., создавшей собственную поэтику абсурда. Театр абсурда наряду с «новым романом» и «новой волной» в кино был последним ярким проявлением модернизма во Франции. Главные представители -- Эжен Ионеско, Сэмюэль Беккет. Именно по отношению к их пьесам впервые был употреблен термин «антидрама».
Философской базой театра абсурда стала философия экзистенциализма, основное положение которой - абсурдность окружающего мира и человеческого бытия.
В 1950 г. в Париже была поставлена пьеса Ионеско «Лысая певица», тогда же появились и первые «антипьесы» Артюра Адамова. Эжен Ионеско (1912--1994) называл свой театр «антитематическим, антиидеологическим, антиреалистическим», противопоставил его всем вариантам театра «ангажированного», сурово судил Брехта и Сартра. «Никаких идей»,-- заявлял Ионеско, постоянно, однако, напоминая о своих идеях абсурдности, бессмысленности мира, о хаосе, перед которым человек бессилен, обречен. «Обозначать ничего не говорящими словами вещи, о которых ничего нельзя сказать» -- вот задача «театра абсурда».
В первых пьесах Ионеско такая задача выполнялась буквально. В «Лысой певице» действующие лица говорили чепуху под аккомпанемент часов, которые били сначала семь часов, потом три часа, затем молчали, били, что вздумается. Часы потеряли способность измерять время, потому что время как категория объективная потеряло смысл вместе с внешним миром, утратившим реальность. Слова словно срываются с цепи, поскольку их не сдерживает никакая объективно существующая действительность. В «Стульях» (1951) «действительность», т. е появляющиеся на сцене персонажи,-- согласно авторским указаниям -- должны казаться предельно нереальными, тогда как персонажи, остающиеся невидимыми, создавать впечатление абсолютно достоверных, впечатление заполнившей сцену толпы, через которую невозможно пробраться.
«Поскольку современный мир находится в состоянии распада», писал Ионеско, на сцене должен воцариться распад тотальный, распад и слова, и действия, и характеров, и обстоятельств, драматургических жанров и стилей. Начальная стадия «театра абсурда» возвращает к скандальным дадаистским и сюрреалистическим спектаклям 10--20-х годов.
Позже прямолинейное воспроизведение абсурда в абсурдном тексте сменится изображением абсурдного мира, напоминающим об экзистенциализме, который и был философским ориентиром Ионеско. На этой стадии особенно очевидным становится то, что фарсы Ионеско пародировали социальное бытие, лишенное смысла, низведенное до уровня механических действий, пародировали торжество речевых штампов и тотальной унификации в «потребительском обществе».
В «Носорогах» (1959) рассказывается о странном превращении жителей некоего населенного пункта в носорогов, что всем представляется делом нормальным и естественным, даже желанным в силу обесценивания всего человеческого. Эту трагикомедию можно прочитать как сатирическое разоблачение фашизма и тоталитаризма, но сам Ионеско предупреждал, что метит в «человека вообще», что разоблачал он «идеологию и историю». Также и трагикомедия «Король умирает» (1962) -- не только о Пятой республике, не только о дряхлеющем Шарле де Голле, но о человечестве, подверженном смерти, пораженном неизлечимой немощью, о самой реальности, которая исчезает вместе с королем в момент его смерти, растворения в небытии. Торжество смерти, истребление всех и вся демонстрируется и в сочиненной истории гибели города («Игры в резню», 1970), и в переделке Шекспира («Шекспир -- родоначальник театра абсурда»), всех его героев делающей подлыми и кровожадными («Макбет», 1972).
Франко-ирландский писатель Сэмюэль Беккет (1906--1989) писал сначала по-английски, затем, после переселения в Париж (в 1938 г.), и на английском, и на французском языках. В его романах («Мёрфи», «Моллой» и др.) формировалась основополагающая идея -- «нет ничего более реального, чем ничто»,-- которая реализуется в «антидрамах» Беккета, последовательно и целеустремленно демонстрирующих разрушительную силу этого «ничто».
В прославившей Беккета пьесе «В ожидании Годо» (1953) действие сводится к ожиданию некоего Годо, а характеристика «бездействующих лиц», Владимира и Эстрагона, целиком этим состоянием исчерпывается, так как они ничего не помнят, ничего не знают, ничего не умеют. В пьесе «Конец игры» (1957) родители Хамма сидят в мусорных ящиках, напоминая о себе требованием каши, а Хамм и Клов с трудом говорят, пытаясь выразить свое состояние, реализоваться в самых элементарных проявлениях своих то ли еще не оформившихся, то ли уже деградировавших организмов. Полна жизни и даже очарования героиня «антидрамы» «О, прекрасные дни!» (1963), ей возвращен дар слова, но ничего более не дано: ее медленно поглощает земля, в первом акте она увязла по пояс, во втором -- по шею, но ее рука тянется не к револьверу, а к гребешку, ибо наступил очередной «прекрасный день». В небольшой «Комедии» (1966) персонажи -- две пронумерованные женщины и мужчина -- почти утрачивают способность говорить, не обретя, впрочем, и качества лиц «действующих»: они высовываются из кувшинов и нечто произносят, когда на них падает луч света, а в темноте погружаются в небытие.
Поскольку Беккет не рассказывал о мире абсурдном, не изображал его, но выражал «ничто» в адекватных формах, распад стал не только характеристикой героев, но и качеством самой драматургической формы. Беккет был очень последователен, «ничто» давало о себе знать в каждом новом произведении, терявшем признаки определенного жанра и даже литературного рода, -- Беккет писал некие «тексты», фрагменты скорее прозаические, нежели драматургические, коль скоро речь угасала, приближалось безмолвие, как и бездействие. Оставалась лишь возможность описания неких состояний, которые безуспешно пытаются реализоваться, кише-ние каких-то масс, абстрактных тел, возникающих и исчезающих, посреди пустоты, обесцвеченного космического пейзажа -- «воображая воображаемое в такой же химерической темноте, как и другие химеры».
Основная тема всех антипьес - абсурдность мира, которая проявляется в нарушении логических связей между предметами и явлениями, в бессмысленности действительности. Странность, абсурдность, алогичность жизни демонстрируются с помощью:
- 1) Иронии, фарса, пародии, гротеска.
- 2) Разрушения языковых форм, намеренных алогичных словосочетаний, автоматизма языка. Появляется мотив «увязания в словах», как в трясине.
- 3) Привычные логические причинно-следственные связи между явлениями и предметами нарушаются и заменяются их случайным или ассоциативным сцеплением. Также используется логика сновидений, которая не подчиняется контролю сознания.
- 4) Метафорическая передача чувства шока, страха, передача удивления перед жизнью. Эти чувства непременно появляются, как только человек осознает, что все его жизненные ценности лишены смысла и есть иллюзия. Рассчитано на то, чтобы обратить внимание обыкновенного человека на трагичность жизни, потому что в своей повседневной жизни человек не склонен задумываться над вопросами жизни и смерти и увязает в пошлости.
- 5)Использование «пограничной ситуации».
- 6) Основной мотив: «смерть как разложение, распад, безмолвие».
- 7) Буквальная реализация метафор и неологизмов - на этом строится фантастика в антидраме.
- 8) Связь трагического и комического.
- 9) Использование «минус-приемов». «Минус-прием» - это значимый отказ от изобразительных принципов традиционного характера (интриги, действия, характеров и т.д.). Например, герои антидрамы - это антигерои. В ранних пьесах Ионеско у героев нет индивидуальных черт, они герои-«марионетки». Поступки персонажей определяются не их характерами, а ситуацией, в которую они попадают. Также пьеса разрушается на уровне жанра, затем эпизодов, реплик и фраз.
- 10) Место действия и время в театре абсурда зачастую абстрактны, этим подчеркивается их универсальность («всегда и везде»).
