В середине 15в создано. Дошло до нас в многочисленных списках (более 100). Битва Д.Донского с войском Мамая (победа русских над татарами). Рассказывает о битве на Дону русских с татарами, которых поддерживали изменники - рязанский князь Олег Иванович и литовский князь Ягайло. 2 сына Ягайло выступили на стороне Дмитрия.
В «С» появилось много новых повествовательных подробностей: посылка Захарии Тютчева к Мамаю с дарами, посещение Донским Троицкого монастыря, где его благословил Сергий Радонежский, кот.предсказал ему победу, поединок богатыря-монаха Пересвета Александра с Челубеем (гибель обоих), испытание Дмитриев примет перед боем (он слушает землю, крики зверей, птиц), обмен одеждой и конем с боярином Михайлом Бренком, его героическая гибель вместо князя, после боя долго не могли найти израненного князя. Из всех произведений цикла С. - самый подробный, сюжетно увлекательный рассказ о битве на Куликовом поле 8 сентября 1380 г. С. сообщает целый ряд подробностей о Куликовской битве, не зафиксированных другими источниками. Например, только в С. обстоятельно рассказано о действиях засадного полка серпуховского князя Владимира Андреевича, которые решили исход боя в пользу великого князя московского Дмитрия Ивановича Донского, только в С. сообщается о паломничестве Дмитрия Донского в Троицкий монастырь и о благословении Дмитрия Сергием и т. д.
«С» последовательно передает все события, связанные с Куликовской битвой. Впервые за 150 лет иноземного ига русская рать должна была выйти за пределы Руси для открытого боя с поработителями. Русские войска перешли Дон в ночь с 7 на 8 сентября. Они расположились на сравнительно небольшом Куликовом поле, изрезанном ручьями и овражками. В тылу русских протекала Непрядва, слева в кустах ракитника был Дон, справа - лес, а за ним - река. В «Сказании о Мамаевом побоище» говорится, что это место выбрали потому, чтобы отступать было некуда. В такой битве «друг за друга. умрети» и приготовились русские ратники, воодушевленные любовью к отечеству.
Густой туман над Куликовым полем стал рассеиваться только к 11 часам утра. Русской рати противостояло равное по силе татарское войско. По «Сказанию», битву открыл поединок Александра Пересвета (монаха) и татарина Челубея. Оба богатыря погибли, пронзенные копьями. Бой начала татарская конница, которой удалось смять русские полки. Мужественно сражался и Дмитрий Иванович. В центре ожесточенно дрался Большой полк, воинам которого солнце нестерпимо слепило глаза. А на левом фланге татарская конница уже отрезала дорогу к донским бродам. Исход сражения решил Засадный полк, находившийся в дубраве. Им командовал серпуховский князь Владимир Андреевич (двоюродный брат Дмитрия). Войско Мамая не ожидало появления свежих сил и обратилось в бегство. В паническом страхе люди тонули в Мече, Дону и даже в Непрядве. Завершив преследование, Владимир Андреевич вернулся на Куликово поле. Великого князя Дмитрия Ивановича, едва живого, в разбитых доспехах, нашли с трудом.
В «С» усилен религиозный элемент. Подчеркивается благочестие князя многочисленными монологами-молитвами.
В повести много речей, диалогов персонажей. Подробное перечисление имен.
Татарам был нанесен сокрушительный удар коалицией русских князей, возглавляемой московским князем Дмитрием Ивановичем.
Исход битвы – очень крупное политическое событие в истории Руси. С одной стороны, победа русских явилась первой серьезной попыткой освобождения Руси от татарского ига, длившегося уже более 150 лет.
Отражение в «ПВЛ» общенародных интересов. Включение в летопись различных
жанров. Фольклор в летописи
В центре «ПВЛ» - Русская земля, идея ее самостоятельности, независимости от Византии, идея могущества Русской земли, роль народа в защите Русской земли в борьбе от внешних врагов, в объединении, в прекращении усобиц.
Тема Родины – ведущая, основная тема «ПВЛ».
Жанры повести:
1. погодная запись (по годам) – это позволяло вносить в лет...
Жизнь Юлии Валериановны Жадовской (1824-1883)
11 июля 1824 года, 185 лет назад, в селе Субботино Любимовского уезда Ярославской области в семье крупного чиновника Ярославской губернии Валериана Жадовского родилась дочь. Увидев первый раз девочку, ее мать тут же потеряла сознание, а акушерка, принимавшая роды, долго и неистово крестилась. Зрелище было явно не для слабонервных – у ма...
Свобода и воля в горьковских рассказах
Жизнь Горького была насыщенной приключениями и событиями, крутыми поворотами и переменами. Свою литературную деятельность он начал гимном безумству храбрых и рассказами, прославляющими человека-борца и его стремление к свободе. Горький хорошо знал мир отверженных. Ведь вместе с ними он прошел многие версты по дорогам России, работал в п...
«Начало повести о том, как даровал бог победу государю великому князю Дмитрию Ивановичу за Доном над поганым Мамаем и как молитвами пречистой богородицы и русских чудотворцев православное христианство – Русскую землю бог возвысил, а безбожных агарян посрамил»…
«Сказание о Мамаевом побоище» – известный памятник древнерусской литературы, повествующий о мужестве, страданиях и воинской доблести русского народа и военачальника его – Дмитрия Донского. По праву носит имя одного из уникальных произведений древнерусской литературы. Рассказывает о событии того времени – Куликовской битве. Но надежный ли это источник? Открывает «Сказание» рассказ о небесных знамениях, предсказавших победу русского народа. Их много и… а не слишком ли? Далее автор приводит множество интересных фактов и поэтапно описывает события, связанные с этой битвой: поход русских дружин из Москвы на Куликово поле, посещение Дмитрием Донским Троицкого монастыря, встречу с Сергием Радонежским и получение благословения на защиту земли Русской, отправка «сторожей», назначение воевод, начало битвы – поединок богатыря Пересвета с «поганым» воином, действия Засадного полка.
Время написания повестей Куликовского цикла не определено до настоящего времени, как нет и единого мнения по поводу времени написания цикла повестей. Установлено лишь, что самой близкой по дате создания к памятному 1380 году была «3адонщина» – произведение, которое воспело проницательность и смелость Дмитрия Донского и преданных ему князей, отвагу русской дружины. Исследователи литературного памятника отмечают копирование «Сказания» «Слову о полку Игореве», сочиненному на 200 лет раньше, из которого брались целые фразы, а также пассажи и некоторые выражения «Слова…», и все это притягивалось к рассказу о победе княжеской дружины над татарами за Доном. Позже, в XIV веке была написана «Летописная повесть о побоище на Дону», получившая свое название оттого, что состояла она из нескольких летописей. Эту «Повесть» можно отнести к жанру воинских повестей. Исследователи делят списки «Повести…» на две редакции: «Пространную», написанную в 1390-е годы, содержащую более развернутое описание битвы на Куликовом поле, и «Краткую», относящуюся к первой половине пятнадцатого века.
Наиболее подробным литературным документом, отражающим события, произошедшие осенью 1380 г., считается «Сказание о Мамаевом побоище». Дмитрий Иванович, князь земли Московской и брат его, князь Владимир Серпуховской изображены здесь умными и бесстрашными военачальниками. Воспевается их отвага и воинская доблесть. Основная мысль «Сказания...» – в объединении русских князей против врага. Только в единстве их сила, только тогда они смогут дать достойный отпор неприятелю. Сурово осуждается в «Сказании…» предательство рязанского князя Олега и коварство литовского князя Ольгерта, пожелавших быть союзниками Мамая. Как большинство трудов того периода, «Сказание...» имеет культовую окраску. К примеру, монологи-молитвы, подчеркивающие благочестие Дмитрия. Безусловно, воздействие «3адонщины» на «Сказание...»: это было заметно по некоторым фразам, дополнениям, красочным изображениям полков и природы.
Так, накануне боя, в ночь перед праздником Рождества Богородицы, князь Дмитрий Донской и воевода Волынец едут к месту будущего сражения, в поле между русской и татарской стороной. И слышат они со стороны вражеской стук громкий и крики, и вопль, и горы будто шатаются – гром страшный, будто «деревья и травы никли долу». Таковое явление природы явным образом предвещало смерть «поганым». А там, где стоят русские дружины – «тихость великая» и вспышки света. И узрел Волынец «доброе знамение» в том, как «от множества огнев снимахуся зари».
Около ста списков этого произведения известно по настоящее время. Литературоведы делят их на четыре варианта (хотя и в них имеются разногласия): Основной, Распространенный, Летописный и Киприановский. Все они относятся к давнему, не уцелевшему до нашего времени тексту, возникшему сразу после Куликовской битвы. Самой ранней, возникшей во второй половине XV века, считается Основная редакция, которая легла в основу трех остальных. Как было сказано выше, основные герои событий 1380 г. – князь Дмитрий Иванович, а также его брат, Владимир Андреевич, который княжил в Серпухове. Из духовенства особняком стоит митрополит Киприан, который после Куликовской битвы перебрался из Киева в Москву, получил высокий сан, и кроме того, принимал активное участие в делах княжества московского. Особенно сблизился Киприан с сыном Дмитрия Донского, Василием Дмитриевичем, который после смерти отца взял бразды правления +в княжестве в свои руки. Кроме того, Основная редакция «Сказания…» представляет союзником Мамая литовского князя Ольгерда, хотя известно, что в 1377 году, за три года до событий на Куликовом поле, князь уже умер и правил Литвой Ягайло, его сын.
Мамай, пользуясь тем, что у России и Литвы на тот момент были весьма непростые отношения, заключил договор с Ягайло и рязанским князем Олегом, боявшимся усиления княжества московского. Мамай рассчитывал разгромить с их помощью московское княжество.
Много мистического и таинственного происходит в ночь перед битвой. В «Сказании» некий муж, Фома Кацибей, разбойник, был поставлен Дмитрием Донским на реке Чурове в дозор от войска мамайского. И было Фоме видение чýдное. Стоя на пригорке, увидел он облако, шедшее с востока, огромного размера, как будто и не облако, а войско вражеское к западу идет. А со стороны южной будто бы идут двое юношей, лицами светлые, в светлых багряницах, в каждой руке по острому мечу, и вопрошают у военачальников неприятельских: «Кто вам велел истребить отечество наше, которое нам Господь даровал?» И начали их бить и всех истребили, и никому не было спасения. А Фома с той поры стал глубоко верующим, редкой душевной чистоты, человеком. О таинственном видении он рассказал утром, наедине, князю Дмитрию Ивановичу. И ответил князь ему: «Не говори того, друже, никому», – и, воздев руки к небу, рыдал, говоря: «Владыко господи человеколюбец! Молитв ради святых мучеников Бориса и Глеба помоги мне, как Моисею на амаликетян, и как старому Ярославу на Святополка, и прадеду моему великому князю Александру на похвалявшегося короля римского, пожелавшего разорить отечество его. Не по грехам же моим воздай мне, но излей на нас милость свою, простри на нас милосердие свое, не дай нас в осмеяние врагам нашим, чтобы не издевались над нами враги наши, не говорили страны неверных: «Где же бог, на которого они так надеялись». Но помоги, господи, христианам, ими ведь славится имя твое святое!»
Подобного рода тексты очень характерны для русской литературы тех лет, которая во многом основывалась на Библии и именно из нее брала свои сюжеты. Сравнения и откровенные заимствования из нее, разбойники, уверовавшие и ставшие «чистыми» – все это отнюдь не , а назидание, и это надо хорошо понимать.
И вот наступил «осьмый час» дня, когда «дух южный» потянул (имелось в виду не южное направление ветра, а Божья помощь русскому войску). Это – счастливый час. И вскричал Волынец, подняв руки к небу: «Княже Владимир, наше время настало, и час удобный пришел!» – и прибавил: «Братья моя, друзья, смелее: сила святого духа помогает нам!»
«Осьмой» этот час и вовсе вещь забавная. Известный советский и современный историк А.Н. Кирпичников, например, считал, что Боброк ждал, когда солнце перестанет светить в глаза русским воинам. Другие и вовсе утверждали, что ждал он ветра, чтобы тот понес пыль в глаза «татарове окаянному». На самом же деле «южный дух», о котором говорится в «Сказании…» вообще никак не мог быть попутным для наших воинов, поскольку нес пыль им в лицо! Ведь русские полки находились на севере, а полки Мамая – на юге! Но может быть создатель «Сказания…» напутал? Да нет, он точно все знал и написал, что Мамай движется на Русь с востока, река Дунай находится на западе и т.д. Да и тот же разбойник Фома Кацибеев что говорит? «Бог открыл… от востока… идут к западу». «От полуденной же страны» (т.е. с юга) «приидоша два юноши» – имеются в виду святые Борис и Глеб, которые и помогли русским полкам одержать победу. Конечно, сейчас у нас вроде бы как все уверовали в бога, но стоит ли все-таки опираться в исторической науке на помощь канонизированных двух юношей, пусть и невинно убиенных? Более того «дух южный» - это прямое заимствование из Библии, указывающее на богоугодность русского дела и не более того. Поэтому и на «южный дух», как на заслуживающий доверия факт тоже можно не ссылаться: в Библии еще и не то написано.
Но вот сражение закончилось победой русских войск. И произнес князь Дмитрий: «Слава тебе, высший Творец, царь небесный, милостивый Спас, что помиловал нас, грешных, не отдал в руки врагов наших, поганых сыроядцев. А вам, братья, князья, и бояре, и воеводы, и младшая дружина, русские сыны, суждено место между Доном и Непрядвой, на поле Куликове, на речке Непрядве. Положили вы головы свои за землю Русскую, за веру христианскую. Простите меня, братья, и благословите в сей жизни и в будущей!» Горько оплакивали убитых князь Дмитрий Иванович с воеводами, объезжая поле после битвы кровопролитной. По велению Дмитрия Донского погибших похоронили с почестями на берегу Непрядвы. А победителей чествовала вся Москва, встречая их колокольным звоном. Ольгерд же Литовский, узнав, что Дмитрий Донской одержал победу над Мамаем, отправился в Литву «со стыдом великим». А рязанский князь Олег, прознав, что вознамерился Дмитрий Иванович Донской пойти войной на него, испугался и бежал из своего княжества вместе с супругой своей и с приближенными к нему боярами; рязанцы же потом били великому князю челом, прося Дмитрия Ивановича посадить в Рязани своих наместников.
А Мамай, скрывая свое настоящее имя, вынужден был позорно бежать в Кафу (ныне Феодосия), там был опознан местным купцом, схвачен и убит фрягами. Так бесславно завершился жизненный путь Мамая.
Слава о русских воинах, выигравших великую битву с войском Мамая, быстро разнеслась по всему миру. А помогли в этом иностранные купцы, гости – сурожане, которые были в славном походе вместе с Дмитрием Донским. «Шибла слава к Железным вратом, к Риму и к Кафы по морю, и к Торнаву, и оттоле к Царюграду на похвалу: Русь великая одолеша Мамая на поле Куликове»…
То есть однозначно мы можем сказать, примерно, тоже самое: что и в отношении Ледового побоища – битва была, русские победили, имели место некие сопутствующие политические события, а главный виновник ее – Мамай бежал в Кафу (Феодосию) и там был убит! И… все! Значение? Да, было, и весьма значительное! А все остальные «подробности» из «Сказания…» - это… церковная литература и пересказ библейских текстов, демонстрирующий «книжность» его автора. И этим пока что придется удовлетвориться надолго, если не навсегда!
"Сказание о Мамаевом побоище" - наиболее обширный памятник Куликовского цикла. В нем содержится самый подробный рассказ о битве. В "Сказании" дается описание приготовления к походу, маршрут русского войска через Коломну на Куликовское поле. Перечисляются имена князей, принявших участие в сражении, рассказывается о переправе русских через Дон. Только из "Сказания" мы узнаем, что исход сражения решил полк князя Владимира Серпуховского: он был в засаде и неожиданным нападением с флангов и тыла нанес врагу сокрушительное поражение. Из памятника мы узнаем также, что великий князь Дмитрий Иванович был ранен и найден в бессознательном состоянии после сражения.
Главный герой "Сказания" — Дмитрий Донской, ведь это не только воинская повесть, рассказывающая о походах и битвах, но и произведение, восхваляющее великого князя Московского. Автор изображает князя мудрым и мужественным полководцем, подчеркивает его воинскую доблесть и отвагу.
Летописец использует прием противопоставления. Если князь Дмитрий - воплощение светлого начала, деяниями его руководит Бог, то Мамай олицетворяет тьму и зло, за ним стоит дьявол. "Выехали русские удальцы со своим государем, с великим князем Дмитрием Ивановичем", "как соколы сорвались с золотых колодок из каменного града Москвы и взлетели под синие небеса" — пишет автор о русских. Мамая же он называет "поганым". Тот "скрежещет" зубами, плачет горько, бежит с поля боя, стремясь "голову свою унести". И "не мог снести, что побежден он, посрамлен и поруган". "И снова стал гневаться, приходя в страшную ярость и новое зло замышляя на Русскую землю, словно рев рыкая и будто неутолимая ехидна" 1 .
Значительна в "Сказании" роль видений. Так, в ночь перед боем, накануне светлого праздника Рождества святой Богородицы, князь Дмитрий Иванович и Дмитрий Волынец едут на место сражения и прислушиваются к татарскому и русскому станам. "Осень тогда затянулась и днями светлыми еще радовала, была и в ту ночь теплынь большая и очень тихо, и туманы от росы встали. Ибо истинно сказал пророк: “Ночь не светла для неверных, а для верных она просветленная”". Русские воины с татарской стороны слышат стук громкий, и "клинки, и вопль" будто "гром великий гремит", "волки воют грозно", "вороны каркают и гомон птичий", "лебеди крыльями плещут, небывалую грозу предвещают". Эти знамения предвещают "грозу страшную". А с русской стороны — "тишина великая", и только много огненных зорь поднимается. В этом князь и его дружинник видят доброе предзнаменование. Они уповают на милость Божию, на молитву святых страстотерпцев Бориса и Глеба о благоприятном исходе сражения: "Господу Богу все возможно: всех нас дыхание в его руках!"
Героический характер событий, изображенных в "Сказании", связан с обращением автора к устным преданиям о Мамаевом побоище. К ним относится эпизод единоборства инока Троице-Сергиева монастыря Пересвета с татарским богатырем Темирмурзой перед началом сражения.
Татарин перед всеми доблестью похвалялся, видом подобен он был "древнему Голиафу": "пяти сажень высота его и трех сажень ширина его". "И увидел его Александр Пересвет, монах, который был в полку Владимира Всеволодовича, и, выступив из рядов, сказал: “Этот человек ищет подобного себе, я хочу с ним переведаться!”. И был на голове его шлем, как у архангела, вооружен же он схимою по велению игумена Сергия... и бросился на печенега и воскликнул: “Игумен Сергий, помоги мне молитвою!..” И ударились крепко копьями, едва земля не проломилась под ними, и упали оба с коней на землю и скончались" 2 .
Эмоционально-выразительно автор описывает и битву: "И сошлись грозно обе силы великие, крепко сражаясь, жестоко друг друга уничтожая, не только от оружия, но и от ужасной тесноты под конскими копытами испускали дух, ибо невозможно было вместиться всем на том поле Куликове" 3 .
В "Сказании" рисуются "кровавые зори", "сверкающие молнии" от блеска мечей, "треск и гром великий" от переломленных копий.
Князь Дмитрий Иванович, видя "следы великого побоища", заплакал о своем войске, "восклицая от боли сердца своего, и слезами обливаясь: “Братья, русские сыны, князья и бояре, и воеводы, и слуги боярские! Судил вам Господь Бог такою смертью умереть. Положили вы головы свои за святые церкви и за православное христианство”" 3 .
Влияние устного народного творчества проявляется в использовании автором отдельных изобразительных средств, восходящих к приемам народной поэзии. Русские воины сравниваются с соколами и кречетами. Как отражение фольклора может расцениваться плач великой княгини Евдокии в момент прощания с князем, уходящим из Москвы на битву. "Княгиня же великая, Евдокия, — пишет автор, — ...взошла в златоверхий свой терем в набережный и села на рундуке под стекольчатыми окнами. Ибо уже в последний раз видит великого князя, слезы проливая, как речной поток. С великой печалью, прижав руки свои к груди, говорит: “Господи Боже мой, всевышний творец, взгляни на мое смирение, удостой меня, Господи, увидеть вновь моего государя, славнейшего среди людей великого князя Дмитрия Ивановича. Помоги же ему, Господи, своею твердой рукой победить вышедших на него поганых половцев” 4 .
"Сказание" проникнуто патриотическим пафосом и прославляет победу великого князя и русских воинов.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ
- Назовите исторические события, способствующие появлению темы Куликовской битвы в древней литературе.
- Прочтите отрывок из "Сказания".
- Коротко перескажите содержание.
- Как изображен князь Дмитрий Донской? Какие качества он олицетворяет? Какие чувства проявляет князь по отношению к своим воинам? Приведите примеры его переживаний после великого побоища.
- Как и с какой целью используется автором прием противопоставления в изображении Дмитрия и Мамая?
- Каково влияние на повесть устного народного творчества?
- Какова художественная функция видений? Какую роль автор отводит им?
Наиболее подробное описание событий Куликовской битвы сохранило нам «Сказание о Мамаевом побоище» – основной памятник Куликовского цикла. Произведение это пользовалось огромной популярностью у древнерусских читателей. Сказание многократно переписывалось и перерабатывалось и дошло до нас в восьми редакциях и большом количестве вариантов. О популярности памятника у средневекового читателя как «четьего» произведения свидетельствует большое число лицевых (иллюстрированных миниатюрами) списков его.
Точное время создания «Сказания о Мамаевом побоище» неизвестно. В тексте Сказания встречаются анахронизмы и ошибки (на некоторых из них мы остановимся подробнее ниже). Обычно они объясняются поздним происхождением памятника. Это глубокое заблуждение. Отдельные из этих «ошибок» настолько очевидны, что в развернутом повествовании об историческом событии они не могли иметь места, если бы автор не преследовал этим какой то определенной цели. И, как мы убедимся далее, умышленная замена одного имени другим имела смысл только в том случае, если рассказ составлялся не в слишком отдаленное от описываемых в нем событий время. Анахронизмы и «ошибки» Сказания объясняются публицистической направленностью произведения.
В последнее время вопрос о датировке Сказания привлек к себе много внимания. Ю. К. Бегунов относит время создания Сказания на период между серединой и концом XV в., И. Б. Греков – к 90 м гг. XIV в., В. С. Мингалев – к 30–40 м гг. XVI в., М. А. Салмина – к периоду с 40 х гг. XV в. до начала XVI в. Вопрос этот весьма гипотетичен и считать его решенным нельзя. Мы считаем наиболее вероятным датировать возникновение Сказания первой четвертью XV в. Особый интерес к Куликовской битве в это время может объясняться вновь обострившимися взаимоотношениями с Ордой, и в частности нашествием Едигея на Русь в 1408 г. Нашествие Едигея, успех которого объяснялся недостаточной сплоченностью и единодушием русских князей, пробуждает мысль о необходимости восстановить единение под руководством великого князя московского для борьбы с внешним врагом. Эта мысль является основной в Сказании.
Главный герой Сказания – Дмитрий Донской. Сказание – это не только рассказ о Куликовской битве, но и произведение, посвященное восхвалению великого князя московского. Автор изображает Дмитрия мудрым и мужественным полководцем, подчеркивает его воинскую доблесть и отвагу. Все остальные персонажи группируются вокруг Дмитрия Донского. Дмитрий – старший среди русских князей, все они – его верные вассалы, его младшие братья. Взаимоотношения между старшими и младшими князьями, которые представляются автору идеальными и которым должны следовать все русские князья, показаны в памятнике на примере отношений между Дмитрием Ивановичем и его двоюродным братом Владимиром Андреевичем Серпуховским. Владимир Андреевич всюду рисуется верным вассалом великого князя московского, беспрекословно выполняющим все его повеления. Такое подчеркивание преданности и любви князя серпуховского к князю московскому наглядно иллюстрировало вассальную преданность младшего князя князю старшему.
В Сказании поход Дмитрия Ивановича благословляет митрополит Киприан, который в действительности в 1380 г. даже не находился в пределах Руси, а из за «замятни» на митрополии (см. ранее) в Москве вообще не было в это время митрополита. Это, конечно, не ошибка автора Сказания, а литературно публицистический прием. Автору Сказания, поставившему своей целью в лице Дмитрия Донского показать идеальный образ великого князя московского, необходимо было представить его поддерживающим прочный союз с митрополитом. В число действующих лиц из публицистических соображений автор мог ввести митрополита Киприана, хотя это и противоречило исторической действительности (формально Киприан являлся в это время митрополитом всея Руси).
Мамай, враг Русской земли, изображается автором Сказания в резко отрицательных тонах. Он полная противоположность Дмитрию Донскому: всеми деяниями Дмитрия руководит бог, все, что делает Мамай, – от дьявола. Принцип «абстрактного психологизма» в данном случае проявляется очень ярко. Так же прямолинейно противопоставлены русским воинам татары. Русское войско характеризуется как светлая, нравственно высокая сила, татарское – как сила мрачная, жестокая, резко отрицательная. Даже смерть совершенно различна для тех и других. Для русских это слава и спасение для жизни вечной, для татар – погибель бесконечная: «Мнози людие от обоих унывають, видяще убо пред очима смерть. Начаша же погании половци с многым студом омрачатися о погибели жывота своего, понеже убо умре нечестивый, и погыбе память их с шумом. А правовернии же человеци паче процьветоша радующеся, чающе съвръшенаго оного обетованиа, прекрасных венцов, о них же поведа великому князю преподобный игумен Сергий».
Литовским союзником Мамая в Сказании назван князь Ольгерд. На самом деле во время событий Куликовской битвы союз с Мамаем заключил сын Ольгерда Ягайло, а Ольгерд к этому времени уже умер. Как и в случае с Киприаном, перед нами не ошибка, а сознательный литературно публицистический прием. Для русского человека конца XIV – начала XV в., а особенно для москвичей, имя Ольгерда было связано с воспоминаниями о его походах на Московское княжество; это был коварный и опасный враг Руси, о воинской хитрости которого сообщалось в летописной статье некрологе о его смерти. Поэтому назвать Ольгерда союзником Мамая вместо Ягайла могли только в то время, когда это имя было еще хорошо памятно как имя опасного врага Москвы. В более позднее время такая перемена имен не имела никакого смысла. Не случайно поэтому уже в ранний период литературной истории памятника в некоторых редакциях Сказания имя Ольгерда заменяли в соответствии с исторической правдой именем Ягайла. Называя союзником Мамая Ольгерда, автор Сказания тем самым усиливал и публицистическое и художественное звучание своего произведения: против Москвы выступали самые коварные и опасные враги, но и они потерпели поражение. Замена имени литовского князя имела и еще один оттенок: в союзе с Дмитрием выступали князья Андрей и Дмитрий Ольгердовичи, дети Ольгерда. Благодаря тому, что в Сказании фигурировал Ольгерд, получалось, что против него выступали даже собственные дети, что также усиливало и публицистическую и сюжетную остроту произведения.
Героический характер события, изображенного в Сказании, обусловил обращение автора к устным преданиям о Мамаевом побоище, к эпическим рассказам об этом событии. К устным преданиям, скорее всего, восходит эпизод единоборства перед началом общего сражения инока Троице Сергиева монастыря Пересвета с татарским богатырем. Эпическая основа ощущается в рассказе об «испытании примет» Дмитрием Волынцем – опытный воевода Дмитрий Волынец с великим князем в ночь накануне боя выезжают в поле между русскими и татарскими войсками, и Волынец слышит, как земля плачет «надвое» – о татарских и русских воинах: будет много убитых, но все же русские одолеют. Устное предание, вероятно, лежит и в основе сообщения Сказания о том, что Дмитрий перед сражением надел княжеские доспехи на любимого воеводу Михаила Бренка, а сам в одежде простого воина с железной палицей первым ринулся в бой. Влияние устной народной поэзии на Сказание обнаруживается в использовании автором отдельных изобразительных средств, восходящих к приемам устного народного творчества. Русские воины сравниваются с соколами и кречетами, русские побивают врагов «аки лес клоняху, аки трава от косы постилается». Как отражение фольклорного влияния может расцениваться плач великой княгини Евдокии после прощания с князем, уходящим из Москвы на борьбу с татарами. Хотя автор дает этот плач в форме молитвы, все же в нем можно отметить и отражение элементов народного плача причитания. Поэтичностью проникнуты описания русского воинства («Доспехы же русских сынов, аки вода в вся ветры колыбашеся. Шоломы злаченыя на главах их, аки заря утренняа в время ведра светящися, яловци же шоломов их, аки пламя огньное пашется», с. 62–63), ярки картины природы, глубоко эмоциональны и не лишены жизненной правдивости отдельные авторские замечания. Рассказывая, например, о прощании уходящих из Москвы на битву воинов с женами, автор пишет, что жены «в слезах и въсклицании сердечнем не могуще ни слова изрещи», и добавляет, что «князь же великий сам мало ся удръжа от слез, не дав ся прослезити народа ради» (с. 54).
Широко пользовался автор Сказания поэтическими образами и средствами «Задонщины». Взаимодействие этих памятников носило обоюдный характер: в поздних списках «Задонщины» встречаются вставки из «Сказания о Мамаевом побоище».
«Сказание о Мамаевом побоище» представляло для читателей интерес уже тем, что оно подробно описывало все обстоятельства Куликовской битвы. Некоторые из них носили легендарно эпический характер, некоторые являются отражением действительных фактов, ни в каких других источниках не зафиксированных. Однако не только в этом привлекательность произведения. Несмотря на значительный налет риторичности, «Сказание о Мамаевом побоище» имеет ярко выраженный сюжетный характер. Не только само событие, но и судьбы отдельных лиц, развитие перипетий сюжета заставляло читателей волноваться и сопереживать описываемому. И в целом ряде редакций памятника сюжетные эпизоды усложняются, увеличивается их количество. Все это делало «Сказание о Мамаевом побоище» не только историко публицистическим повествованием, но и произведением, которое могло увлечь читателя своим сюжетом и характером развития этого сюжета.
"Сказание о Мамаевом побоище" в отличие от "Задонщины" – обстоятельное легендарно-историческое произведение, сложившееся, видимо, к середине XV в. Это центральный памятник Куликовского цикла, рассказывающий о победе русских войск над полчищами Мамая в 1380 г. О популярности "Сказания" у древнерусского читателя свидетельствует тот факт, что оно дошло до нашего времени в большом количестве списков и восьми редакциях. Самый ранний список Основной редакции "Сказания", наиболее близкой к первоначальному тексту, датируется второй четвертью XVI в. Однако создание произведения исследователи относят к XV в., мотивируя это тем, что после похода Едигея на Москву (1408) усилился интерес к недавнему прошлому, когда русские дружины под руководством московского князя нанесли сокрушительное поражение ордынцам. В это время еще были свежи в памяти события 1380 г., живы многие участники Куликовской битвы. Вероятно, поэтому в "Сказании" много подробностей, касающихся подготовки, хода и результатов битвы русских с монголо-татарами, не зафиксированных другими источниками. Автор произведения сообщает о посещении Дмитрием Донским Троице- Сергиева монастыря и благословении, которое дал ему перед выступлением в поход Сергий Радонежский. Только в "Сказании" приводятся подробные данные об "уряжении полков", т.е. расстановке сил при подготовке к сражению и во время битвы. В произведении нет идеализации единения князей, в связи с чем оно оказывается ближе к исторической правде, повествуя о предательстве Олега Рязанского и выступлении на стороне Мамая литовского князя.
По сравнению с другими памятниками Куликовского цикла (летописными повестями, "Задонщиной") в "Сказании о Мамаевом побоище" усилена религиозно-нравственная трактовка событий 1380 г., в соответствии с которой каждый шаг великого московского князя сопровождает молитва к Богу, а на поле боя на стороне русских сражается и небесное воинство. В "Сказании" художественный вымысел выступает как литературно-публицистический прием. Во время описываемых событий митрополит Киприан, пытавшийся противопоставить духовную власть княжеской, был удален из Москвы и находился в Киеве, а следовательно, не мог благословить Дмитрия Донского на битву. Однако автору "Сказания" было важно освятить борьбу русских с монголо-татарами церковным напутствием, и потому иерарх благословляет князя "противу поганых татаръ" и дает ему "Христово знамение". В произведении присутствуют и другие анахронизмы. В частности, союзником Мамая выступает литовский князь Ольгерд, а не его сын Ягайло. Хотя Ольгерд умер за два года до Куликовской битвы, он в сознании русских продолжал оставаться заклятым врагом Москвы, которую при жизни не раз пытался завоевать. В "Сказании" также сообщалось, что, собираясь в поход, Дмитрий Донской молился перед иконой Владимирской Богоматери, однако она была перенесена из Владимира в Москву значительно позднее – только в 1395 г., во время движения на Русь войск Тимура. Таким образом, либо икона приносилась в Москву до 1395 г. в связи с ожидавшимся нашествием Мамая, либо упоминание о ней входило в художественно-публицистический замысел автора: образ Владимирской Божией Матери почитался как патрональная икона всей Русской земли.
Повествование богато историческими параллелями из библейских времен, эпох правления римских и византийских императоров, что придает победе русских над Мамаем общемировое значение. Не случайно в уста митрополита Киприана автор "Сказания о Мамаевом побоище" вкладывает историю о византийском императоре Юлиане, который отказался принять дары жителей Кесарии и впоследствии был умерщвлен святым Меркурием. Возникновение аналогии связано с тем, что автору известен дальнейший ход событий: Мамай нс примет даров Дмитрия, проиграет сражение и будет убит в Кафе.
Для изобразительной манеры автора "Сказания о Мамаевом побоище" характерна зримость, красочность создаваемых образов, причем в его палитре преобладают яркие тона, напоминающие свет солнца, блеск золота, цвет огня. Русские воины "гремятъ злачеными доспѣхы", на их знаменах лики святых "акы нѣкии свѣтилници солнечнии свѣтящеся", на их шлемах колышутся ленты, "аки пламя огненое". Символика света и цвета в произведении подчинена главной авторской задаче – прославить победу русского оружия. Пейзажные зарисовки в "Сказании", помимо символического значения, имеют реальную эстетическую ценность. Природа словно помогает русским в борьбе с Мамаем: затянувшаяся осень радует светлыми днями и теплыми ночами, когда от обильной росы над землей встают туманы.
Психологически достоверна картина последней ночи перед решающим сражением. Томительно медленно течет время, воинам нс спится. Все полны предчувствий, думают об исходе грядущего боя, толкуя природные явления как добрые или злые предзнаменования. Дмитрий Волынец гадает и предсказывает князю победу, исходя из добрых примет: тишины и огненных зорь над станом русских. Припав ухом к земле, он слышит громкие рыдания на чужом языке и горестный вопль русской женщины, похожий на голос свирели. "А твоего христолюбиваго въиньства много падеть, нъ обаче твой връхъ, твоа слава будеть", – говорит он князю Дмитрию Ивановичу. К художественным находкам автора "Сказания" относят сцену нетерпеливого ожидания своего часа воинами засадного полка Владимира Андреевича. Видя, что "погании... начата одолѣвати, христианьскыя же плъци оскудѣша", князь вопрошает: "Что убо плъза стояние наше? Который успѣх нам будеть? Кому нам пособити? Уже наши князи и бояре, вси русскые сынове напрасно погыбають от поганых, аки трава клонится!"
В описании битвы автор "Сказания" возрождает традиции русского героического эпоса и "Слова о полку Игореве", используя постоянные эпитеты, устойчивые образы и мотивы (битвы-пира, поединка двух богатырей), гиперболы и традиционные сравнения. Воины засадного полка, скрытого в "дубраве зеленой", рвутся в бой, "яко званнии на бракъ сладкаго вина пити"; позднее враги, застигнутые врасплох, под их ударами падают, будто "трава от косы постилается". В "Сказании" устно-поэтические по характеру обороты соседствуют с книжно-риторическими образами и словосочетаниями , в чем исследователи памятника видят его стилистическую особенность. "Сказание о Мамаевом побоище" не только повлияло на развитие древнерусской прозы XVI–XVII вв. (отзвуки его слышны в "Казанской истории" и повестях "об Азовском осадном сидении донских казаков"), но и нашло отражение в устном народном творчестве (былина "Илья Муромец и Мамай", сказка "Про Мамая безбожного").
Среди источников "Сказания" находится и "Задонщина", откуда автором сделаны некоторые текстуальные заимствования, упоминание о том, что русские князья – "гнездо" Владимира Киевского; фраза о стуке и громе на Москве от воинских доспехов и пр. К поэтике "Задопщины" восходят описания сбора русских войск под Коломной и грозных предзнаменований природы, картины ночи перед боем и решающего сражения.
Произведения Куликовского цикла , в том числе и "Сказание о Мамаевом побоище", замечательны не только в историко-познавательном отношении. Они являются подлинными шедеврами литературы Древней Руси, вдохновлявшими писателей Нового времени, таких как М. В. Ломоносов (трагедия "Тамира и Селим"), В. А. Озеров (трагедия "Дмитрий Донской"), А. А. Блок (поэтический цикл "На поле Куликовом").
