Иван елисеев. Елисеев иван дмитриевич

1.Дед родился точно в декабре 1900 года,но по всем архивам закрепилась дата 23 января 1901 поэтому ее оставим. Его мать рассказывала, что «Ваня родился почти накануне нового 1901 года».Старшая сестра Ивана Дмитриевича, Мария, утверждала, что «Когда Ваня пошел в армию, ему записали день рождения по новому стилю – и он как бы перешел из декабря 1900 года в январь 1901. а потом второй раз при какой-то регистрации добавили 13 дней».До 1905 г. в деревне Силиваниха, Дороховской волости, Богородского уезда, Московской губернии небыло метрических книг, поэтому сведения о дне рождения Иван Дмитриевич при записи в армию мог дать только со слов матери. Зато сохранились писцовые книги и "Ревизские сказки" по которым ДОКУМЕНТАЛЬНО ПОДТВЕРЖДАЕТСЯ например НАШ предок от 1550 года рождения./ЦГАДА ф.196 оп.3 ед.хр.№1539

2. Мемуары мой дед не писал можете не спрашивать.Все высказывания типа "Иван Дмитриевич Елисеев в своих воспоминаниях писал..." надо отнести к периоду когда дед был (03.1947 г.-09.1948 г.) Зам. отв. редактора;зам. гл. редактора журнала «Морской сборник»,а потом (12.1949 г.- 09.1951 г.) Гл. редактор журнала «Морской сборник».

3. Фото именно Елисеева Ивана Дмитриевича сделано 31.03.1941 года на обороте фото заверяющая надпись:"Личность Елисеева Ивана Дмитриевича заверяю печать и подпись.Фото сделано при назначении на должность Начальника штаба Черноморского флота. (Внесу немного мистики дата на фото: 31.03.41 г. совпадает с днем и месяцем моего рождения и сколько сейчас мне полных лет).

4.Повесил фото наградного листа с выпиской из личного дела.(Фото хорошего качества и увеличивается до огромных размеров) Даты от гражданина ЛУРЬЕ И Т.П. не предлагать часто не совпадают.

Если есть вопросы или предложение задавайте или пишите на емайл.

Троллить страничку не дам...
Тро́ллинг, редко тролление - вид виртуального общения с нарушением этики сетевого взаимодействия, выражающейся в виде проявления различных форм агрессивного, издевательского и оскорбительного поведения для нагнетания конфликтов. - Эта реплика добавлена участником I77 ( · )

• ВП:ПДН - способность поверить, что оппонент действует на благо проекта, но с правом поменять это мнение в ходе аргументированной дискуссии или как минимум её добросовестной попытки. Участники, лишённые такой способности или её не использующие, достаточно быстро могут оказаться в роли сторонних наблюдателей за дальнейшей судьбой их статей. То же относится и к ВП:ЭП .
  Помимо этого, и вне связи с предыдущим, обратите внимание на эту дискуссию на форуме авторских прав.
  P.S. И не забывайте подписываться . --NeoLexx 11:17, 24 июля 2013 (UTC)

Орден «Во славу флота российского» [ править код ]

При всем уважении, фото наградного листа из первых рук - это не источник, о котором идет речь. На мой взгляд эта "награда" вообще не стоит упоминания в статье. --Sigwald (обс.) 10:46, 7 января 2019 (UTC)

Послужной список [ править код ]

В своё время был в Википедии один участник, настаивавший, что все биографии военных надо делать в виде послужных список. Ему пытались объяснить, что так желать неправильно, он обиделся, обозвал нехорошими словами всех несогласных и саму Википедию в целом, после чего ушёл. До сих пор за ним статьи переделываем. Я к тому, что вместо послужного списка (дата-должность) должен быть рассказ о персоне. Лесовик-2 (обс.) 09:44, 14 января 2019 (UTC)

Елисеев Иван Дмитриевич

Основные события

• Западный фронт (1920-1921)Доброволец
• Советник респ.Флота Италии (1937-1938)
• Оборона Одессы (1941)
• Оборона Севастополя (1941−1942)
• Новороссийская операция (1942)
• Битва за Кавказ (1942−1943)
• Керченско-Феодосийская десантная операция (1941)
• Керченско-Эльтигенская десантная операция (1943)
• Новороссийско-Таманской операция (1943)

Вершина карьеры

Вице-адмирал.

• Орден Ленина (1945)
• Орден Красного Знамени (1938)
• Орден Красного Знамени (1942)
• Орден Красного Знамени (1944)
• Орден Красного Знамени (1950)
• Орден Нахимова I степени (1944)
• Орден Ушакова II степени (1945)
• Орден Красной Звезды (1937)
• Медаль «За оборону Одессы»
• Медаль «За оборону Севастополя»
• Медаль «За оборону Кавказа»
• Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»
• Медаль «Двадцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»
• Медаль «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии»
• Медаль «30 лет Советской Армии и Флота»
• Медаль «40 лет Вооруженных Сил СССР»
• Медаль «50 лет Вооружённых Сил СССР»
• Медаль «В память 800-летия Москвы»

Елисеев Иван Дмитриевич (23 января 1901 - 28 сентября 1974) - советский военачальник, вице-адмирал.

Биография

Родился в декабре 1900 года в деревне Селиваниха (Дороховской волости, Богородского уезда, Московской губернии, ныне сельское поселение Дороховское, Орехово-Зуевского района, Московской области). В РККА с 23 марта 1920 года; в ВМФ с 1923 года; член ВКП(б) с 1928 года.

Дата	Должность и наименование части
03.1920	Красноармеец, 2-й запасной кавалерийский дивизион, г. Рыбинск.
06.1920	Красноармеец, 3-й кавалерийский полк 8-й стрелковой дивизии, Западный фронт.
01.1921	Старший переписчик Оперативного Отдела Штаба 8-й стрелковой дивизии, г. Бобруйск.
04.1923	Переписчик; Старший делопроизводитель; Заведующий делопроизводством Главмортехозуправление, г. Москва.
02.1926	И.д.ст.секретарь Упр. Помнаморск по техническо-хозяйственной части, г. Москва.
09.1926	Слушатель, параллельные классы при Военно-морском училище им. М. В. Фрунзе, г. Ленинград.
10.1929	Исполняющий должность штурмана канонерской лодки «Красная Грузия».
05.1930	Младший штурман, легкого крейсера «Профинтерн».
12.1931	Слушатель, штурманский класс, Специальных курсов комсостава ВМС РККА, г. Ленинград.
06.1932	Помощник начальника сектора 1-го Отдела, Штаб черноморского флота.
02.1933	Командир 1-го сектора; Помощник командира корабля; Старший пом.командира лёгкого крейсера «Червона Украина».
12.1936	Слушатель, курсы командиров миноносцев при Специальных курсах усовершенствования командного состава ВМФ.
05.1937	Советник командующего флотилии эсминцев республиканского флота Испании.
07.1938	Начальник штаба, Бригада крейсеров ЧФ.
06.1939	Начальник штаба, Эскадра кораблей ЧФ.
11.1940	Слушатель, КУВКС (Курсы Усовершенствования Высшего Командного Состава) при ВМА им. К. Е. Ворошилова.
04.1941	Начальник штаба Черноморского флота.
05.1941	присвоено звание контр-адмирал.
05.1942	Заместитель командующего ЧФ и Начальник штаба, Черноморский флот.
04.1943	Освобожден от занимаемой должности и назначается в распоряжение Командного Управления ВМФ.
01.1944	Приказ НК ВМФ от 9 Апрель 1943 года. Отменен.
01.1944	От занимаемой должности освобожден и назначен в распоряжение Упр. Кадров офицерского состава ВМФ.
03.1944	Постановлением ГКО понижен в воинском звании до капитана 1 ранга.
04.1944	Помощник Начальника Управления - начальник второго отдела, Управление Боевой Подготовки ГМШ ВМФ
07.1944	восстановлен в звании контр-адмирал.
08.1944	Заместитель Начальника Управления,Оперативное Управление ГМШ ВМФ.
07.1945	Помощник начальника ГМШ ВМС.
03.1947	Зам. ответственного редактора; заместитель главного редактора журнала «Морской сборник».
09.1948	Нач. кафедры ВМС − военно-морского отдела, военно-морского факультета Высшей военной академии им. К. Е. Ворошилова.
12.1949	Главный редактор журнала «Морской сборник».
09.1951	Нач-к НТК Военно-морского министерства.
11.1951	присвоено звание вице-адмирал.
04.1953	Помощник начальника ГШ ВМС, заместитель начальника ГШ ВМФ.
12.1965	В распоряжении главкома ВМФ.
03.1966	В отставке.

Участие в Гражданской войне в Испании

Перед участием в гражданской войне с отличием прошел курсы обучения испанскому языку. С мая 1937 года по июль 1938 года Иван Дмитриевич Елисеев занимал должность советника командующего флотилии эсминцев республиканского флота. Участвовал в обучении личного состава, а также участвовал в боевых действиях. Ночью с 17 на 18 сентября 1937 года 3 республиканских эсминца вышли в море, для сопровождая транспорта на Маон (остров Менорка). В 21.25 они обнаружили на юго-востоке тяжелый крейсер Canarias. Конвой лёг на обратный курс, но в 21 час 35 мин. Лидеры конвоя повернули и пошли на сближение с крейсером. Эсминец Almirante Antequerra сблизился с крейсером раньше лидеров и пустил по крейсеру две торпеды, а лидеры эсминцы Gravina и Sanchez Barcaiztegui к этому моменту ещё продолжали сближение. Canarias увернулся от торпедного залпа и открыл по Almirante Antequerra ответный огонь. Эсминцы Gravina и Sanchez Barcaiztegui, прекратив сближение, не выпустив торпед, закрывшись дымовой завесой стали отходить. Крейсер франкистов стал преследовать отступающих лидеров, ведя по ним артиллерийский огонь. По приказу командира флотилии Sanchez Barcaiztegui атаковал крейсер из-за дымовой завесы двумя торпедами. Canarias вторично уклонился от торпед и прекратил преследование. В этом бою транспорты были спасены благодаря Елисееву. Когда эсминцы встретились с крейсером Canarias, командир флотилии пытался уйти, бросив транспорты на произвол судьбы, и лишь вмешательство советника спасло суда. По его настоянию эсминцы вышли в атаку, выпустив по крейсеру торпеды, благодаря чему транспорты удалось отстоять. Ещё был бой у мыса Палос в ночь с 5 на 6 марта 1938 года - важнейшее морское сражение Гражданской войны в Испании. Это было быстротечное столкновение эскадр противоборствующих сторон, в котором основной удар нанесли республиканские эсминцы с помощью торпед. В результате флагманский корабль франкистской эскадры, тяжелый крейсер Baleares, затонул, а крейсер Canarias получил серьезные поврежденя. Это стало самой крупной победой республиканского флота за всю войну. Бой показал высокую выучку личного состава и возросший опыт командования республиканского флота, которые были получены при участии советников из СССР. В период участия в Гражданской войне в Испании Елисеев И. Д. был награжден Орденом Красной Звезды (1937), и Орденом Красного Знамени (1938).

Родился в деревне Селиваниха Дороховской волости, Богородского уезда, Московской губернии (ныне сельское поселение Дороховское, Орехово-Зуевского района, Московской области) в семье мещанина. Отец - Дмитрий Иванович держал раздаточную контору – получал пряжу на фабрике Морозовых в Орехово-Зуеве, раздавал ее ткачам на домашних станах, а затем отвозил готовые штуки тканей в Орехово-Зуево. Такое посредничество обеспечивало жизнь семьи и содержание усадьбы – двухэтажного кирпичного дома и участка земли при нем.

В восьмилетнем возрасте Иван начал ходить в четырехклассное земское училище, находившееся в соседней деревне Титово. Училище окончил в 1912 году, некоторое время помогал отцу в делах, но в марте 1913 г. Иван Дмитриевич в возрасте 36 лет умер от прободения язвы желудка; вдова и шестеро детей переехали из деревни в Москву к отцу матери. Здесь Иван пошел в ремесленную школу учиться на слесаря. «Дипломную работу» по окончании ремесленного училища Иван Дмитриевич сдал на «отлично», - ему было задано изготовить из металла письменный прибор.

В марте 1920 года Иван Дмитриевич был призван в Красную Армию, определен в кавалерию и после непродолжительного обучения попал на Польский фронт. О переходе на флот Иван Дмитриевич шутливо рассказывал так: «Пришел к нам в полк матрос и стал агитировать: на флоте, дескать, норма – полтора фунта хлеба, четверть фунта мяса да осьмушка сахару, - а у вас что? Ну, и стали записываться во флот. Я – тоже».

В 20-е годы Иван Дмитриевич служил в Москве в ведомстве помощника Начальника морских сил республики. Курс высшего Военно – Морского училища им. М.В Фрунзе он проходил по сокращенной программе. По окончании учебы служил на Черноморском флоте, какое-то время на крейсере «Червона Украина», где командиром был Н.Г. Кузнецов, будущий нарком Военно–Морского флота.

Когда Иван Дмитриевич был назначен в группу, отправляющуюся в Испанию, возникла необходимость в знании испанского языка. Группе был определен преподаватель, и через два месяца «испанцы» могли уже бойко объясняться на бытовые темы. С мая 1937 года по июль 1938 года Иван Дмитриевич Елисеев был советником командующего флотилии эсминцев республиканского флота. Принимал участие в обучении личного состава, а также непосредственно участвовал в боевых действиях.

После Испании Иван Дмитриевич в числе других интернационалистов был награжден орденом Красной Звезды, вся группа приезжала в Москву, где ордена героям вручал лично М.И. Калинин.

В дальнейшей службе на Черноморском флоте Иван Дмитриевич последовательно прошел путь от начальника штаба бригады крейсеров до начальника штаба Черноморского флота. Контр-адмирал (21.05.1941).

В ночь с 21 на 22 июня 1941 г. начальник штаба Черноморского флота контр-адмирал Иван Дмитриевич Елисеев находился в штабе флота, поддерживая связь с наркомом ВМФ Н.Г. Кузнецовым и извещая командующего флотом вице-адмирала Ф.С. Октябрьского об обстановке. В 3 часа 06 мин. посты наблюдения донесли, что слышат шум моторов самолетов, идущих в сторону Севастополя. И.Д. Елисеев отдал приказ об открытии огня по самолетам. Этот эпизод довольно подробно описан Н.Г. Кузнецовым (Накануне. Москва, 1966, стр.332). Чтобы отдать такой приказ, Иван Дмитриевич должен был выбрать между «не поддаваться на провокации», как того требовала директива Генштаба, и долгом защитника Родины. В историю Великой Отечественной войны приказ И.Д. Елисеева об открытии огня вошел как первый, отданный на уровне флота, военного округа, армии.

В дальнейшем с мая 1942 г. по апрель 1943 г. - заместитель командующего и начальник штаба ЧФ. В апреле 1943 г. за ряд военных неудач и больших потерь на флоте снят с должности и до января 1944 года находится в распоряжении Управления кадров офицерского состава ВМФ. В марте 44-го понижен в воинском звании до капитана 1 ранга, однако в апреле в звании был восстановлен. С апреля 1944 года - помощник Начальника Управления - начальник второго отдела Управления боевой подготовки Главного морского штаба (ГМШ) ВМФ. С августа 1944-го - заместитель начальника Оперативного управления ГМШ ВМФ.

После войны продолжил службу на флоте: с июля 1945 года - помощник начальника ГМШ ВМС, с марта 1947-го - заместитель ответственного редактора; заместитель главного редактора журнала «Морской сборник». С сентября 1948 года - начальник кафедры ВМС − военно-морского отдела, военно-морского факультета Высшей военной академии им. К.Е. Ворошилова.

Декабрь 1949 – сентябрь 1951 гг. - главный редактор журнала «Морской сборник; сентябрь 1951 – апрель 1953 гг. - начальник Научно-технического комитета Военно-морского министерства. С апреля 1953 года - помощник начальника ГШ ВМС, заместитель начальника ГШ ВМФ. С декабря 1965-го в распоряжении Главкома ВМФ, с марта 1966 года – в отставке.

Награжден орденами Ленина, четырьмя Красного Знамени, Нахимова 1-й степени, Ушакова 2-й степени, Красной Звезды и медалями.

(1941), Керченско-Эльтигенская десантная операция (1943),
Новороссийско-Таманской операция (1943).

Награды и премии Автограф

Елисеев Иван Дмитриевич (23 января (19010123 ) - 28 сентября ) - советский военачальник, вице-адмирал .

Биография

Участие в Великой Отечественной войне

В 03:06 22 июня 1941 года начальник штаба Черноморского флота контр-адмирал И. Д. Елисеев приказал открыть огонь по фашистским самолётам которые вторглись далеко в воздушное пространство СССР , чем и вошёл в историю: это был самый первый боевой приказ дать отпор напавшим на Советский Союз фашистам в ходе Великой Отечественной войны .

Боевые операции в которых принял участие:

Награды

• Орден Красного Знамени (1938)
• Орден Красного Знамени (1942)
• Орден Красного Знамени (1944)
• Орден Красного Знамени (1950)
• Орден Ушакова II степени (1945)
• Орден Красной Звезды (1937)
• Медаль «За оборону Одессы»
• Медаль «За оборону Севастополя»
• Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»
• Медаль «Двадцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»
• «За воинскую доблесть. В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина».

Напишите отзыв о статье "Елисеев, Иван Дмитриевич"

Литература

• Кол. авт. под руководством С. А. Макарова // Книга Памяти Военной академии Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации. Издание 2016 г., стр. 334.
• Кузнецов Н. Г. Ночь на 22 июня // Накануне. - М.: Воениздат, 1989. - 400 с. - ISBN 5-203-00805-1 .
• Жуков Г. К. Начало войны // Воспоминания и размышления. В 2 т. Т. 1. - М.: Олма-пресс, 2002. - 415 с. - ISBN 5-224-03195-8 , 5-224-03196-6.
• Морозов Мирослав Эдуардович Глава 2. ФРОНТ ВДАЛЕКЕ (Боевые действия в июне - первой половине сентября 1941 г.) //Воздушная битва за Севастополь 1941-1942.- Эксмо, 2007. - 432 с. - ISBN 978-5-699-20863-0
• Золотарев В. А., Козлов И. А. Черноморский флот 1941–1945 // Три столетия Российского флота. 1941–1945 - СПб.: ООО «Издательство «Полигон», 2005. - 764 с., ил. - (Военно-историческая библиотека). - ISBN 5-89173-297-1 .
• Игорь Степанович Маношин // Июль 1942. Падение Севастополя. - М.: ООО "Издательский дом «Вече», 2009. - 400 стр., 25 иллюстраций - ISBN 978-5-9533-4018-2 .
• Кол.авт. Главное архивное управление г. Москвы; Сост. Раиса Васильевна Кузнецова, Алексей Алексеевич Киличенков, Л. А. Неретина; Отв. ред. Михаил Михайлович Горинов.//Адмирал Кузнецов. Москва в жизни и судьбе флотоводца: Сборник документов и материалов - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Изд-во Главного архивного управления г. Москвы, 2004. - 543 c. - ISBN 5-7228-0122-4
• Кузнецов Н. Г. Курсом к победе. - М., 1987. - С. 119-120, 316.
• А. В. Шталь. Малые войны 1920-1930-х годов. - М .: АСТ, 2003. - С. 319-323. - 544 с. - (Военно-историческая библиотека). - 1000 экз. - ISBN 5-17-016557-9 .
• В. В. Шигин. Морские драмы Второй мировой. - Вече, 2013. - С. 55. - 464 с. - (Военные тайны XX века). - 3000 экз. - ISBN 978-5-4444-0969-5 .
• В. М. Гришанов. Все океаны рядом. - М .: Воениздат, 1984. - 256 с. - (Военные мемуары). - 100 000 экз.
• ЦВМА, личные дела № 23685, 23686; ф. 3, оп. 1, д. 1146, л. 70; д. 1269, л. 364-365; оп. 42, д. 4, л. 66.
• РГА ВМФ, ф. р-322, оп. 2, д. 829.
• РГА ВМФ, ф. 10, д. 39324, л. 2-4.
• Красная звезда. - 02.10.1974.
• Морской сборник. - 1974. - № 11. - С. 127.

Архивные материалы и фото

Архивные материалы и фото

Примечания

Отрывок, характеризующий Елисеев, Иван Дмитриевич

Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там. Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n"y a pas d"autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C"est un rayon de lumiere dans l"ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d"une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.

Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.

На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.
– Ну вот, я вам, княжна милая, привез мою певунью, – сказал граф, расшаркиваясь и беспокойно оглядываясь, как будто он боялся, не взойдет ли старый князь. – Уж как я рад, что вы познакомились… Жаль, жаль, что князь всё нездоров, – и сказав еще несколько общих фраз он встал. – Ежели позволите, княжна, на четверть часика вам прикинуть мою Наташу, я бы съездил, тут два шага, на Собачью Площадку, к Анне Семеновне, и заеду за ней.
Илья Андреич придумал эту дипломатическую хитрость для того, чтобы дать простор будущей золовке объясниться с своей невесткой (как он сказал это после дочери) и еще для того, чтобы избежать возможности встречи с князем, которого он боялся. Он не сказал этого дочери, но Наташа поняла этот страх и беспокойство своего отца и почувствовала себя оскорбленною. Она покраснела за своего отца, еще более рассердилась за то, что покраснела и смелым, вызывающим взглядом, говорившим про то, что она никого не боится, взглянула на княжну. Княжна сказала графу, что очень рада и просит его только пробыть подольше у Анны Семеновны, и Илья Андреич уехал.
M lle Bourienne, несмотря на беспокойные, бросаемые на нее взгляды княжны Марьи, желавшей с глазу на глаз поговорить с Наташей, не выходила из комнаты и держала твердо разговор о московских удовольствиях и театрах. Наташа была оскорблена замешательством, происшедшим в передней, беспокойством своего отца и неестественным тоном княжны, которая – ей казалось – делала милость, принимая ее. И потом всё ей было неприятно. Княжна Марья ей не нравилась. Она казалась ей очень дурной собою, притворной и сухою. Наташа вдруг нравственно съёжилась и приняла невольно такой небрежный тон, который еще более отталкивал от нее княжну Марью. После пяти минут тяжелого, притворного разговора, послышались приближающиеся быстрые шаги в туфлях. Лицо княжны Марьи выразило испуг, дверь комнаты отворилась и вошел князь в белом колпаке и халате.
– Ах, сударыня, – заговорил он, – сударыня, графиня… графиня Ростова, коли не ошибаюсь… прошу извинить, извинить… не знал, сударыня. Видит Бог не знал, что вы удостоили нас своим посещением, к дочери зашел в таком костюме. Извинить прошу… видит Бог не знал, – повторил он так не натурально, ударяя на слово Бог и так неприятно, что княжна Марья стояла, опустив глаза, не смея взглянуть ни на отца, ни на Наташу. Наташа, встав и присев, тоже не знала, что ей делать. Одна m lle Bourienne приятно улыбалась.
– Прошу извинить, прошу извинить! Видит Бог не знал, – пробурчал старик и, осмотрев с головы до ног Наташу, вышел. M lle Bourienne первая нашлась после этого появления и начала разговор про нездоровье князя. Наташа и княжна Марья молча смотрели друг на друга, и чем дольше они молча смотрели друг на друга, не высказывая того, что им нужно было высказать, тем недоброжелательнее они думали друг о друге.
Когда граф вернулся, Наташа неучтиво обрадовалась ему и заторопилась уезжать: она почти ненавидела в эту минуту эту старую сухую княжну, которая могла поставить ее в такое неловкое положение и провести с ней полчаса, ничего не сказав о князе Андрее. «Ведь я не могла же начать первая говорить о нем при этой француженке», думала Наташа. Княжна Марья между тем мучилась тем же самым. Она знала, что ей надо было сказать Наташе, но она не могла этого сделать и потому, что m lle Bourienne мешала ей, и потому, что она сама не знала, отчего ей так тяжело было начать говорить об этом браке. Когда уже граф выходил из комнаты, княжна Марья быстрыми шагами подошла к Наташе, взяла ее за руки и, тяжело вздохнув, сказала: «Постойте, мне надо…» Наташа насмешливо, сама не зная над чем, смотрела на княжну Марью.
– Милая Натали, – сказала княжна Марья, – знайте, что я рада тому, что брат нашел счастье… – Она остановилась, чувствуя, что она говорит неправду. Наташа заметила эту остановку и угадала причину ее.
– Я думаю, княжна, что теперь неудобно говорить об этом, – сказала Наташа с внешним достоинством и холодностью и с слезами, которые она чувствовала в горле.
«Что я сказала, что я сделала!» подумала она, как только вышла из комнаты.
Долго ждали в этот день Наташу к обеду. Она сидела в своей комнате и рыдала, как ребенок, сморкаясь и всхлипывая. Соня стояла над ней и целовала ее в волосы.
– Наташа, об чем ты? – говорила она. – Что тебе за дело до них? Всё пройдет, Наташа.
– Нет, ежели бы ты знала, как это обидно… точно я…
– Не говори, Наташа, ведь ты не виновата, так что тебе за дело? Поцелуй меня, – сказала Соня.
Наташа подняла голову, и в губы поцеловав свою подругу, прижала к ней свое мокрое лицо.
– Я не могу сказать, я не знаю. Никто не виноват, – говорила Наташа, – я виновата. Но всё это больно ужасно. Ах, что он не едет!…
Она с красными глазами вышла к обеду. Марья Дмитриевна, знавшая о том, как князь принял Ростовых, сделала вид, что она не замечает расстроенного лица Наташи и твердо и громко шутила за столом с графом и другими гостями.

В этот вечер Ростовы поехали в оперу, на которую Марья Дмитриевна достала билет.
Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.