Может ли общественное мнение оказаться ошибочным. Череповецкий муниципальный район

Когда измену можно простить?

Во все времена ценятся верные и преданные люди. Но нередко случается так, что тот, от кого не ждешь предательства, изменит. Что приводит человека к роковой черте? Что позволяет ему оступиться? Можно ли этот проступок простить? Попробую в этом разобраться.

По-моему, в ситуации опасности человек может повести себя порой непредсказуемо. Во время военных действий, когда ощущается угроза жизни, проходит проверка на нравственную стойкость, бесстрашие. Тот, в ком нет внутренней силы, способен предать своих, забыть о чести и воинском долге. Думаю, что подобного рода измену простить невозможно.

В романе А.С.Пушкина «Капитанская дочка» дан образ человека, оправдать поступки которого нечем – это Швабрин Алексей Иванович. Казалось бы, он смел, отправлен в Белогорскую крепость за «смертоубийство» во время дуэли, но в минуту опасности, увидев, что Пугачев силен, переходит на его сторону. Что приводит его к такому решению? На мой взгляд, Швабрин способен на любую подлость: оклеветать Марью Ивановну в глазах Гринева, написать родителям Петруши о состоявшейся дуэли. Уже до захвата Пугачевым крепости было понятно, что такой человек не будет рассуждать о том, что честно и благородно, а что подло и непорядочно. К измене его приводит отсутствие нравственных ориентиров. Простить такого человека сложно, его поступки вызывают лишь презрение.

Изменить можно не только во времена потрясений, но и в обычной семейной жизни. Что приводит к такому поступку одного из супругов? Думаю, что причина в отсутствии взаимного чувства любви и уважения. Возможно ли прощение в данной ситуации?

В пьесе А.Н.Островского «Гроза» главная героиня Катерина, замужняя женщина, изменяет своему мужу Тихону. Характер её совсем иной, чем у Швабрина. Она искренняя, душевная, открытая натура. Почему же способна на измену? Думаю, что для Катерины честнее было проявить чувства к Борису, чем делать вид, что она любит Тихона, которого даже уважать не за что. Измена Катерины мужу не воспринимается как подлый поступок, а наоборот, как проявление её силы и способности на протест. На этот шаг её подтолкнуло невнимание Тихона, гнет Кабанихи, постоянное ощущение несвободы. Поступок Катерины оправдан с моральной точки зрения, значит, она достойна прощения. После её гибели и Тихон воскликнет в адрес Кабанихи: «Это вы её погубили! Вы!» Он не держит на неё зла, он понимает неотвратимость случившегося. Такую измену можно простить.

В какой бы ситуации ни оказался человек, выбор, как поступить, остается за ним. На мой взгляд, прощения достоин лишь тот, в ком причиной для измены стала не внутренняя слабость, а сила духа и искреннее убеждение в своей правоте.

Какие поступки человека говорят о его отзывчивости?

Способность отзываться на чужую боль, забота о ближнем – эти качества присущи далеко не всем. Как отличить человека отзывчивого от равнодушного? Какие поступки будут характерны для людей, обладающих этим качеством?

Само понятие «отзывчивость» включает в себя мысли о других, готовность отдавать, а не брать. Отзывчивый человек будет стремиться сделать мир вокруг лучше.

Именно такой мы видим героиню романа И.А.Гончарова «Обломов» Ольгу Ильинскую. Она хочет спасти Илью Ильича от вечного сна, мечтает о том, как наполнить его жизнь движением, смыслом, вернуть его к осознанной деятельности, совершить чудо. Именно благодаря её стараниям Илья Ильич встает рано, читает книги, гуляет, на его лице нет и следа сна или усталости. И всё это благотворное влияние Ольги. Это ли не проявление отзывчивости? Другое дело, что Обломов лишь на время воспрял ото сна и вновь угас. Героиня пыталась изменить Илью Ильича, но ей это оказалось не под силу.

Отзывчивость может проявиться по отношению к разным людям, которым необходима помощь, к тем, кто оказывается в беде.

В повести Максима Горького «Детство» примером человека, заботящегося о других, является бабушка Акулина Ивановна. Всё семейство Кашириных держится на её душевном отношении ко всему окружающему. Во время пожара, случившегося у них, она беспокоится о том, чтобы огонь не перешел на соседний дом. Для неё важно благополучие ближнего. Ее отличает бескорыстная любовь к миру, жалость к людям, чуткость к чужой обиде и боли. Она всем старается помочь, поддержать, ухаживает за больными, лечит детей, разбирает семейные споры и ссоры. Именно бабушка помогает слепому мастеру Григорию, подает ему милостыню. И для Алёши она становится самым близким и дорогим человеком.

Способность думать о том, кто нуждается в поддержке, о том, кому необходимо участие, присуща, на мой взгляд, отзывчивым людям. Нужно не проходить мимо чужой боли, не замыкаться в своем мире, а откликаться на беду и по возможности стараться помочь.

Возможно ли счастье, построенное на несчастье других?

Стремление к счастью и душевной гармонии свойственно, пожалуй, всем людям. Каждый из нас хочет приблизить свою жизнь к некому идеалу. Какие же средства можно выбирать для достижения личных целей? Возможно ли, построить счастье на несчастье других? Попробуем в этом разобраться.

На мой взгляд, заботясь лишь о собственном благе, забывая о других, человек и себя делает несчастным. Достигая мнимого счастья, он остается неудовлетворен результатом, приходит к осознанию бессмысленности своих действий.

В романе М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» перед нами предстает образ такого человека – Григория Александровича Печорина, жаждущего жизни, ищущего её повсюду и невольно приносящего несчастье всем вокруг. Печорин в погоне за раскрытием тайны контрабандистов разрушает их налаженный ход жизни. Любовь к дикарке Белле тоже не приносит ему ожидаемого счастья. Она искренне смогла полюбить Печорина, он же быстро к ней охладел, стал невольным виновником её гибели. Княжна Мэри тоже становится жертвой его эгоизма и неспособности изменить жизнь. Сам Печорин скажет о себе: «...Моя любовь никому не принесла счастья, потому что я ничем не жертвовал для тех, кого любил».

Стремясь к счастью любой ценой, человек не достигает его сам и приносит лишь одни неприятности окружающим.

Герой романа А.С.Пушкина «Капитанская дочка» Алексей Иванович Швабрин влюблен в Марью Ивановну, хочет силой заставить её выйти за него замуж, принуждает её к этому. В письме к Петру Гриневу Марья Ивановна напишет о жестоком отношении к ней Швабрина, который держит её под караулом, на хлебе и воде, надеясь на возможность личного счастья. Но, принося ей только мучения, Швабрин не способен достичь желаемого.

Выходит, что действительно на чужом несчастье своего счастья не построишь. Необходимо взвешенно подходить к выбору средств для достижения своих целей, не заставляя страдать тех, кто рядом.

Чем смелость отличается от безрассудства?

Смелость – это то качество, которое проявляется в минуты опасности. Но кто-то может, не задумываясь, рисковать жизнью, не осознавая возможных последствий, а кто-то, всё тщательно взвесив, совершит геройский поступок.

Именно в способности трезво оценить обстановку, понять, насколько опасна ситуация, состоит разница между смелостью и безрассудством. Об этом нас заставляет задуматься Л.Н.Толстой в романе «Война и мир».

Его герои способны проявлять лучшие человеческие качества в минуты опасности. Смел капитан Тушин, оказавшийся в самой гуще событий, без подкрепления. Он не испытывает «ни малейшего неприятного чувства страха», напротив, ему становится «всё веселее и веселее». Умело ведет он бой, воображая себя могучим, огромным мужчиною, которому всё по плечу. Душевность Тушина, его простота, забота о солдатах, скромность и, конечно же, смелость вызывают уважение.

Если же человеком движет лишь чувство, на место смелости приходит безрассудство, неоправданный риск собственной жизнью.

Таков юный Петя Ростов, одержимый жаждой подвига, «не медля ни минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и гуще был пороховой дым». Петя погибает, будучи ещё совсем ребёнком. Он не просчитывал ситуацию, ему так хотелось быть в гуще событий, стать настоящим героем. Нелепая смерть Пети помогает нам понять, что необходима разумная смелость, а не геройский порыв.

Смел или безрассуден тот или иной человек зависит от того, что в нем сильнее развито: разум или чувство.

В повести Н.В.Гоголя «Тарас Бульба» Остап и Андрий ведут в бою себя по-разному. Остап может хладнокровно оценить обстановку, в нем заметны «наклонности будущего вождя». Андрий же погружается «в очаровательную музыку пуль», ничего заранее не измеряя, видит в битве «бешеную негу и упоение».

Во время тяжелых испытаний люди проявляют бесстрашие. На мой взгляд, важнее в бою разумная смелость, чем глупое безрассудство. Выигрывает не тот, кто в порыве чувств бросается навстречу опасности, а тот, кто способен рассчитать удобный момент и достичь результата. В этом отличие смелости от безрассудства.

Бывает ли общественное мнение ошибочным?

Человек на протяжении всей жизни находится в обществе. Казалось бы, найти отклик своим душевным переживаниям любому из нас не представляет труда. К сожалению, это не так. И, вращаясь в обществе, будучи человеком активным, можно остаться непонятым и даже отвергнутым. Общественное мнение зачастую бывает ошибочным. Когда же это может произойти?

На мой взгляд, те, чьи убеждения прогрессивны и опережают своё время, оказываются непринятыми большинством. В произведениях русской классической литературы есть примеры такого типа людей.

В комедии А.С.Грибоедова «Горе от ума» «фамусовским» обществом отвергнут Чацкий. Это передовой человек своего времени, понимающий, что продвижение по служебной лестнице должно быть благодаря заслугам и конкретным делам, а не умению угождать вышестоящим. Он ценит русскую культуру, критикует засилие иностранного, закоренелость нравов, низкопоклонничество и взяточничество. Чацкий образован, умен, прогрессивен, но одинок и в обществе, и в любви. Ни один из героев комедии не разделяет его взглядов, Софья распространяет слух о его сумасшествии. Как ни странно, все охотно верят этой сплетне, потому что только так можно объяснить, почему Чацкий мыслит иначе, чем все те, кто оказался в доме у Фамусова. Герой одинок от непонимания, его взгляды отличны от мнения большинства – в этом причина такого к нему отношения. Мнение «фамусовского общества» о Чацком ошибочно потому, что он опередил своё время.

Но не только носитель прогрессивных взглядов может быть не принят в обществе, но и тот, кто силен духом, кто лучше своего многочисленного окружения.

Так, в рассказе М.Горького «Старуха Изергиль» звучит легенда о Данко. Этот герой спас всех людей от верной гибели, он вывел их сквозь непроходимые леса. Путь был трудным, люди обессилили и обвинили во всем Данко, человека, который шел впереди их. Упрекали его в неумении управлять ими. Данко вырвал своё сердце и осветил им путь, спас людей ценой своей жизни, но осталась незамеченной его гибель. Он совершил подвиг во имя спасения людей. Обвинения же в адрес Данко были несправедливыми.

Когда общественное мнение может быть ошибочным? Я думаю, что это происходит, если личность опережает свое время по взглядам, мировоззрению, пониманию жизни или оказывается ярче, сильнее, отважнее тех, кто её окружает.

Ответ оставил Гуру

Общество - это сложная и постоянно развивающаяся система, в которой все элементы так или иначе связаны друг с другом. Общество оказывает огромное влияние на человека, участвует в его воспитании. Общественное мнение - это мнение большинства. Неудивительно, что оно оказывает большое влияние на человека. Считается, что, если многие придерживаются какой-либо позиции, значит, она верна. Но так ли это на самом деле? Иногда общественное мнение касательно какого-нибудь случая, явления, человека может быть ошибочным. Людям свойственно совершать ошибки, делать поспешные выводы. В русской художественной литературе есть множество примеров ошибочного общественного мнения. В качестве первого аргумента рассмотрим рассказ Яковлева «Багульник», в котором повествуется о мальчике Косте. Учителя и одноклассники считали его странным, относились к нему с недоверием. Коста зевал на уроках, а после последнего занятия сразу же убегал из школы. Однажды учительница Женечка (так её называли ребята) решила узнать, что является причиной такого необычного поведения её ученика. Она незаметно сопровождала его после уроков. Женечка была поражена тем, что странный и замкнутый мальчик оказался очень добрым, отзывчивым, благородным человеком. Каждый день Коста выгуливал собак тех хозяев, которые не могли сделать этого самостоятельно. Так же мальчик заботился о собаке, хозяин который погиб. Учительница и одноклассники были не правы: они сделали поспешные выводы. В качестве второго аргумента проанализируем роман Достоевского «Преступление и наказание». Немаловажным героем в этом произведении является Соня Мармеладова. Она зарабатывала тем, что торговала собственным телом. Общество считало её безнравственной девушкой, грешницей. Однако никто не знал, почему она так живёт. Бывший чиновник Мармеладов, отец Сони, лишился работы из-за пристрастия к алкоголю, его жена Катерина Ивановна болела чахоткой, дети были слишком малы, чтобы работать. Соня была вынуждена обеспечивать семью. Она «пошла по желтому билету», пожертвовала своей честью, репутацией, чтобы спасти родных от нищеты и голода. Соня Мармеладова помогает не только своим близким: она не бросает Родиона Раскольникова, который страдает из-за совершённого им убийства. Девушка заставляет его признать вину и едет с ним на каторгу в Сибирь. Соня Мармеладова - нравственный идеал Достоевского из-за его положительных качеств. Зная историю её жизни, сложно сказать, что она грешница. Соня – добрая, милосердная, честная девушка. Таким образом, общественное мнение может быть ошибочным. Люди не знали Косту и Соню, какие они личности, какими качествами обладают, и, вероятно, поэтому предполагали худшее. Общество сделало выводы, основываясь лишь на части правды и собственных домыслах. Оно не увидело в Соне и Косте благородство, отзывчивость.

Все мы привыкли судить других людей, пусть и стараемся не делать этого. Но любое мнение, будь оно хоть личное, хоть общественное, может оказаться ошибочным.

Как красноречиво восклицает в одном из своих монологов главный герой комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума» Александр Андреевич Чацкий: «А судьи кто?..». Действительно, кто? Откуда берется это осуждение и неприятие других, не таких, как мы?

Почему добрых простодушных людей мы нередко считаем «идиотами», как за глаза называли все князя Мышкина в одноименном романе Ф. М. Достоевского. А всех, кто бунтует и восстает против мнения большинства, мы сразу же причисляем к категории «Чацких» и стараемся поднять их на смех?

Наверно, каждому человеку важно чувствовать причастность к чему-то, поэтому он так стремится примкнуть к мнению большинства. «Если многие считают так, значит в этом есть смысл», - думает он и, позабыв о своих разумных сомнениях, присоединяется к «сильным мира сего».

Но все это хорошо лишь до тех пор, пока такой человек не оступится и не совершит ошибку, после которой знакомые станут осуждать его. И тогда, ощутив на себе их недовольный взгляд, он поймет, что такое мнение большинства и насколько оно может быть неприятно, если направлено против тебя.

Думаю, в подобной ситуации хотя бы раз оказывался каждый из нас. Каждый ощущал себя Чацким, Мышкиным, а, возможно, даже Базаровым. И как же в тот момент, наверно, хотелось доказать всем свою правоту или хотя бы отстоять свой выбор.

Но сделать это не так просто, поскольку общественное мнение не терпит посягательств на свою авторитетность. Всех, кто так или иначе пытается сделать это, оно автоматически причисляет к разряду «белых ворон». А, между тем, как правило, именно такие нестандартные личности, добившись в будущем успеха, становятся законодателями моды и формируют это самое общественное мнение.

Обнаружить факт ошибочности высказываний общест­венности можно, как известно, и не выходя за рамки анализа зафиксированных суждений, путем их простого сопоставле­ния, в частности путем обнаружения противоречий в их со­держании. Допустим, в ответ на вопрос: «Что, по-Вашему, больше свойственно Вашим сверстникам: целеустремлен­ность или отсутствие цели?» - 85,3 процента опрошенных остановили свой выбор на первой части альтернативы, 11 процентов - на второй, а 3,7 процента не дали определен­ного ответа. Это мнение было бы заведомо ложным, если бы, скажем, в ответ на другой вопрос анкеты: «Есть ли лично у Вас цель в жизни?» - большинство опрошенных ответило отрицательно - не может быть признано верным представ­ление о совокупности, противоречащее фактическим харак­теристикам единиц, из которых состоит совокупность. Как раз с целью обнаружения степени истинности высказываний в анкету вводятся взаимно контролирующие друг друга во­просы, проводится корреляционный анализ мнений и т. д.

Другое дело - природа ошибочности высказываний об­щественности. В большинстве случаев ее определение оказы­вается невозможным в рамках рассмотрения одних зафикси­рованных суждений. Поиски ответа на вопрос «почему?» (по­чему общественное мнение оказывается в своих рассужде­ниях то правым, то неправым? чем конкретно определяется место того или иного мнения на континууме истинности?) вынуждают нас обращаться к сфере формирования мнений.

Если подойти к вопросу в общем и целом, истинность и ложность высказываний общественности зависят прежде всего от самого рассуждающего субъекта, а также тех источ­ников, из которых он черпает свои знания. В частности, что касается первого, то известно, что различные социальные среды характеризуются неодинаковыми «признаками»: в за­висимости от их объективного положения по отношению к источникам и средствам информации они отличаются боль­шей или меньшей информированностью в тех или иных во­просах; в зависимости от уровня культуры и т. д.- большей или меньшей способностью к восприятию и усвоению посту­пающей информации; наконец, в зависимости от соотноше­ния интересов данной среды и общих тенденций социального развития - большей или меньшей заинтересованностью в приятии объективной информации. То же нужно сказать и об источниках информации: они могут нести истину или ложь в зависимости от степени их компетентности, от характера их социальных интересов (выгодно или невыгодно распростра­нять объективную информацию) и т. д. В сущности, рассмат­ривать проблему формирования общественного мнения озна­чает рассмотреть роль всех этих факторов (прежде всего со­циальных) в сложном «поведении» субъекта высказывания и источника информации.

Однако в наши задачи не входит анализ собственно про­цесса формирования общественного мнения. Нам достаточно обрисовать природу заблуждений общественности в общем виде. Поэтому мы ограничимся, так сказать, абстрактным, лишенным социальных характеристик рассмотрением этих ошибок. В частности, имея в виду источники информации, мы охарактеризуем каждый из них как обладающий, так сказать, своим определенным запасом «доброкачественно­сти», «чистоты», то есть истины и лжи (с точки зрения со­держания образующегося на его основе мнения).

Как известно, вообще говоря, в качестве базы образова­ния мнений могут выступать: во-первых, молва, слуху, сплетни ; во-вторых, совокупный личный опыт индивида, на­капливающийся в процессе непосредственной практической деятельности людей; наконец, совокупный коллективный опыт , опыт (в широком смысле слова) «других» людей, офор­мляемый в разного рода сведения, поступающие к индивиду теми или иными способами. В реальном процессе формиро­вания мнений значение этих источников информации крайне неравноценно. Разумеется, наибольшую роль играет послед­ний из них, поскольку он включает в себя такие могучие элементы, как современные средства массовой коммуника­ции и непосредственную социальную среду индивида (в ча­стности, опыт «малых групп»). Кроме того, названные вна­чале источники в большинстве случаев «работают» не сами по себе, не непосредственно, но преломляясь соответствую­щим образом через опыт социальной среды, действие офи­циальных источников информации и т. д. Однако с точки зрения интересов теоретического анализа предложенная по­следовательность рассмотрения кажется наиболее целесооб­разной, а изолированное, так сказать, в «чистом виде» рас­смотрение каждого из названных источников - не только желательным, но и необходимым.

Поэтому мы начнем со сферы деятельно­сти Аты. Уже в греческих мифах подчер­кивалось, что ей удается совращать не только одиночек, но и целые толпы. И это верно. Рассматриваемый теперь источник информации является весьма «оперативным» и наименее надежным. Мне­ния, образующиеся на его основе, если и не обладают всегда

Внешне, по механизму своего распространения , этот тип знаний весьма напоминает тот, что называют «опытом дру­гих» людей: слухи всегда поступают от других - или непо­средственно от того человека, который «сам» - собствен­ными глазами (ушами)!-видел, слышал, читал что-либо, или от того, который слышал нечто от какого-то другого человека, бывшего (по крайней мере утверждающего, что он был) непосредственным свидетелем (участником) обсуждаемого события. Однако в действительности эти два типа зна­ний совершенно различны. Дело прежде всего в том, что «опыт других», в отличие от молвы и сплетен, может рас­пространяться множеством разных способов, а не только путем непосредственных коммуникаций между двумя собе­седниками, носящих, к тому же, приватный, конфиденциаль­ный, целиком свободный от элементов официального харак­тер. Но это частность. Главное отличие сравниваемых типов знаний заключено в самой их природе, в способах их обра­зования.

Как известно, любое знание может быть ошибочным. В том числе и основанное на опыте - индивидуальном или коллективном, в том числе и скрепленное высоким авторите­том науки или провозглашенное в качестве строго официаль­ного. Но если человек или коллектив, «простой смертный» или «богоподобный» могут ошибиться, то сплетник передает сведения, которые с самого начала заведомо содержат неправду. Это совершенно ясно в отношении суждений, ко­торые, собственно, и называются «сплетнями»-представ­ляют собой сплошную выдумку, чистое, от начала до конца, измышление, не содержащее ни грана истины. Но это верно и в отношении суждений-слухов, опирающихся на какие-то факты действительности, отталкивающихся от них. В этой связи народная мудрость «Нет дыма без огня» не выдержи­вает критики не только в том смысле, что сплетни и слухи сплошь и рядом возникают абсолютно без каких-либо на то оснований. Даже тогда, когда «дым», стелющийся по земле в виде молвы, возникает от «огня», по нему никогда нельзя составить представление об источнике, его породившем. Вер­нее, это представление неизбежно будет ошибочным.

Почему? Потому что в основе знания, обозначаемого тер­минами «молва», «слухи», «сплетни», всегда лежит большая или меньшая доза вымысла, домысла : сознательного, наме­ренного или неосознанного, случайного - это безразлично. Такой вымысел присутствует уже в момент зарождения слуха, так как лицо, первым сообщающее сведение, порож­дающее слух , никогда не располагает всей полнотой точных, строго проверенных фактов относительно объекта суждения и потому вынуждено дополнять их собственной фантазией (в противном случае высказывание будет не «слухом», не «сплетней», а «нормальным», положительным знанием) В дальнейшем же, по мере передачи сведения от одного лица к другому и тем самым удаления его от первоначального источника, эти элементы вымысла растут как снежный ком: сообщение дополняется различными подробностями, всяче­ски живописуется и т. д., причем, как правило, людьми, ко­торые совсем уже не располагают никакими фактами о пред­мете разговора.

Разумеется, исследователю-социологу очень сложно от­личить такую заключающую в себе ложь «людскую молву» от истинного, основанного на точных фактах и проверенного знания, сообщаемого одним лицом другому. Однако, учиты­вая специфическую природу молвы, социология обществен­ного мнения выделяет этот тип знания в качестве особого и очень ненадежного источника образования мнений. При этом из того, что слухи крайне редко передают факты в том их виде, как они существуют в действительности, социология делает и практический вывод: мнения, основанные на лич­ном, непосредственном опыте людей, оцениваются ею, при прочих равных обстоятельствах, значительно выше, нежели мнения, сформировавшиеся на основе «слухов».

В нашем III опросе была зафиксирована группа молодых людей, которые дали резко отрицательную оценку советской молодежи, заявили, что не находят в ней никаких (или почти никаких) положительных качеств. В количественном отно­шении эта группа была незначительной. Однако, понятно, одно только это обстоятельство не давало оснований заклю­чить, будто мнение этой группы менее точно отражало дей­ствительность, нежели мнение подавляющего большинства, или, тем более, было ошибочным. Как и в каждом случае столкновения с плюралистическим мнением, задача как раз заключалась в том, чтобы определить, какая из полемизирую­щих позиций содержала в себе истину или по крайней мере была более близка к реальной картине вещей. А для этого очень важно было понять, что представляла собой названная группа молодежи, почему она так судила о своем поколении, на чем основывалось и каким образом возникло ее мнение.

Специальный анализ показал, что рассматриваемая оценка действительности давалась как раз чаще всего людь­ми, стоящими в стороне от больших дел своего поколения . И это определило отношение к ней исследователя. Разу­меется, немалую роль в возникновении такого мнения играл и так называемый личный опыт (здесь это был прежде всего опыт микросреды). Поэтому в данном случае нужно было говорить и о другой проблеме, к рассмотрению которой мы перейдем ниже,- о проблеме непосредственного опыта индивидов как источника образования мнений. Однако глав­ное тут все же заключалось в другом: мнение данной части молодежи оказывалось порождением не только фактов жизни, но и людской молвы, слухов.

Непосредственный опыт индивида

Напротив, убедительным свидетельством в пользу большей истинности мнения остальных участников опроса было то, что они проявляли близкое знаком­ство с предметом обсуждения. Это обстоятельство в оценке степени истинности мнения играло для нас не меньшую, если даже не большую, роль, чем фактор

количества (на­помним, что положительную оценку поколению дали 83,4 процента опрошенных). Было крайне важно, что точка зрения основной массы в составе единодушного большинства не заимствована извне, не подсказана со стороны, но выра­ботана на основе непосредственного опыта людей, их жиз­ненной практики, в результате их собственных размышле­ний и наблюдений за фактами .

Правда, социология общественного мнения давно уже экспериментально показала, что то, что люди сами опреде­ляют в качестве своего собственного, личного опыта, в дей­ствительности отнюдь не представляет собой непосредствен­ной базы образования мнений. Последние и при наличии «личного опыта» формируются прежде всего на основе ин­формации, относящейся, по нашей классификации, к «опыту других» - неофициальному (если речь идет об опыте микро среды, к которой принадлежит данный индивид) или офици­альному (если речь идет о коллективном опыте, распростра­няемом, скажем, средствами науки, каналами массовой ком­муникации и т. д.). В этом смысле личный опыт индивида, скорее, определенная призма, преломляющая информацию, поступающую «со стороны», нежели самостоятельный источ­ник информации. Однако, с другой стороны, любой коллек­тивный опыт включает в себя непосредственный опыт инди­видов. Поэтому последний должен быть рассмотрен само­стоятельно. И во всех случаях факт наличия или отсутствия упомянутой «призмы» в процессе выработки индивидуального мнения (а следовательно, и общественного мнения) иг­рает весьма важную роль.

Вместе с тем, когда мы подчеркиваем особую ценность мнения, подтверждаемого непосредственным опытом говоря­щего, необходимо учитывать, что значение этого мнения, степень его истинности не являются безусловными, но на­ходятся в прямой зависимости как от упомянутого «опыта других» (мы будем говорить о нем ниже), так и от характера самого индивидуального опыта (его границ), от меры способ­ности индивида анализировать опыт, делать из него выводы.

В частности, если иметь в виду характер индивидуаль­ного опыта , то он определяется рядом показателей. Один из них - продолжительность опыта. Не случайно на практике, как правило, отдают предпочтение мнению человека пожи­лого, прожившего долгую и сложную жизнь, как говорят, умудренного опытом, перед мнением зеленого юнца. Другим важным показателем является многократность опыта, его многосторонность - ведь одно дело, если мнение подкреп­ляется единичным фактом, и другое - если за ним стоит множество повторяющихся, дополняющих друг друга фак­тов. Наконец, очень важно и то, чтобы опыт имел не созер­цательный, а активный характер, чтобы человек выступал по отношению к объекту, о котором он судит, не в качестве пассивного наблюдателя, но как действующий субъект - ведь природа вещей постигается наиболее полно лишь в про­цессе их практического освоения, преобразования.

И все же, сколь ни важны перечисленные факторы, сте­пень истинности мнения, основанного на личном опыте (вер­нее, пропущенного через призму личного опыта), зависит прежде всего от способности суждения говорящего. В жизни довольно часто встречаются в высшей степени зрело рассуж­дающие «юнцы» и совсем «зеленые» старцы, точно так же, как и далекие от непосредственной практики, но тем не ме­нее обладающие истиной «теоретики» и впавшие в самые грубые ошибки деятели «от сохи». Природа этого явления проста: люди, независимо от своего непосредственного опыта, бывают более и менее грамотными, образованными, более и менее компетентными, способными к анализу. И ясно, что располагающий ограниченным опытом, но умею­щий точно анализировать явления человек скорее сформу­лирует истинное суждение, нежели тот, кто знаком с мас­сой фактов, но не может связать и двух из них. Суждение первого будет столь же ограничено по содержанию, сколь ограничен и его опыт: если он чего-то не знает, он так и ска­жет: «Не знаю», если знает что-либо плохо, так и скажет: «Мой вывод, может быть, неточен» - или: «Мое мнение но­сит частный характер, не распространяется на всю совокупность явлений» и т. д. Напротив, менее способный к само­стоятельному анализу человек и при наличии богатого лич­ного опыта может судить о мире ошибочно.

Природа таких ошибок бывает весьма различной. И прежде всего она связана с действием так называемых «стереотипов» в сознании людей, в частности элементов со­циальной психологии . Впервые на огромную роль этого об­стоятельства обратил внимание Уолтер Липпман. Показав, что разного рода эмоциональные и иррациональные фак­торы глубоко проникли в процесс формирования мнений, он писал, что «стереотипы» - это предвзятые мнения, управ­ляющие восприятием людей. «Они обозначают объекты как знакомые и незнакомые, причем так, что едва знакомые ка­жутся хорошо известными, а незнакомые - глубоко чуж­дыми. Они возбуждаются знаками, которые могут варьиро­вать от истинного значения до неопределенной аналогии»

Однако, к сожалению, У. Липпман, как и большинство социальных психологов Запада, во-первых, дал «стереоти­пам» ошибочное субъективистское истолкование , а во-вто­рых, чрезмерно гипертрофировал значение этих элементов массового сознания в процессе формирования обществен­ного мнения. Сделав акцент на «иррационализме» массового сознания, он пагубно упустил из виду другой важнейший мо­мент, а именно, что общественное мнение одновременно формируется и на уровне теоретического знания, то есть на уровне рациональном, и уже потому включает в себя эле­менты не только лжи, но и истины. Однако дело не только в этом. Даже и в рамках анализа природы ошибочного в об­щественном мнении вопрос не сводится к действию одних лишь «стереотипов». К делу непременно должен быть при­влечен весь механизм функционирования обыденного созна­ния со всеми его специфическими свойствами.

Взять хотя бы такую особенность обыденного сознания, как его неспособность проникать в глубь вещей, - ведь очень часто именно из-за этого непосредственный опыт индивида фиксирует не реальные, а кажущиеся таковыми отношения действительности. Так, в нашем V опросе общественное мне­ние единодушно (54,4 процента опрошенных) заключило, что главной причиной разводов в стране является легкомыслен­ное отношение людей к вопросам семьи и брака. При этом в обоснование своей точки зрения общественность ссылалась на такие факты непосредственного опыта, как «непро­должительность распадающихся браков», «молодость всту­пающих в брак» и т. д. Однако анализ объективной стати­стики показал ошибочность подобного мнения: лишь 3,9 про­цента из числа расторгнутых браков приходилось на браки продолжительностью менее года, в то время как основная масса - на браки продолжительностью в 5 и более лет; лишь 8,2 процента мужчин и 24,9 процента женщин вступали в брак в возрасте до 20 лет и т. п. .

Как же сложилось явно неверное представление о гла­венствующей роли фактора «легкомыслия»? Как кажется, дело объяснялось тут прежде всего тем, что идея легкомыс­лия является наиболее удобным способом объяснения слож­ного явления. Под эту идею можно подвести практически любой случай распада семьи. И именно так поступает обы­денное сознание, не умеющее глубоко анализировать сущ­ность вещей.

К тому же обыденное сознание не замечает, что оно сплошь и рядом путает реальные связи между явлениями, ставит их «с ног на голову». Каково, например, подлинное отношение между легкомысленным подходом людей к браку и продолжительностью расторгаемых браков? Очевидно, та­ково: если брак был в самом деле легкомысленным и должен быть расторгнут, то в подавляющей массе случаев расторже­ние его происходит действительно довольно скоро после свадьбы. Но не наоборот. Далеко не всякий краткий брак непродолжителен по причине человеческого легкомыслия. В обыденном же сознании внешняя связь воспринимается как связь существенная. И вот вместо того, чтобы утверж­дать: этот брак легкомыслен и потому непродолжителен, та­кое сознание полагает: этот брак непродолжителен и потому легкомыслен.

Существенной чертой обыденного сознания является и то, что оно не в состоянии исключить из опыта фигуру са­мого индивида, его «я». В этом обстоятельстве скрываются корни того субъективизма, в силу которого люди сплошь и рядом выдают свой частный, индивидуальный опыт, неиз­бежно содержащий множество элементов единичного, за опыт коллективный и даже всеобщий.

Чаще всего это проявляется в односторонности сужде­ния - неправомерном обобщении небольшого круга фактов, имеющих в действительности ограниченный характер, при полном сбрасывании со счетов фактов иного рода, противо­речащих обобщаемым. Именно с такого рода абсолютизацией вещей обыденным сознанием мы столкнулись в III опросе. В частности, мнение «нигилистов», сформировавшееся, как мы уже говорили, частично «по слухам», а частично на основе личного опыта, точнее, опыта их микросреды, в той своей части, где оно опиралось на опыт, как раз страдало односторонностью. Оно принимало в расчет одну группу фактов, только и известных говорящим, и совершенно не учитывало явлений противоположных .

Столь же односторонне-ошибочными, как и суждения «нигилистов», были и оценки молодежи, выдержанные в прямо противоположных красках,- мнения тех, кто не мог выйти за рамки безудержной восторженности и торопился объявить анафему всякому полагающему, что у советской молодежи есть распространенные отрицательные черты .

Следовательно, степень истинности мнения, подкрепляе­мого личным опытом, значительно повышается, если говоря­щий подходит к опыту критически, понимая его ограничен­ный характер, если он стремится принять во внимание всю совокупность разноречивых явлений действительности. С этой точки зрения в III опросе наибольший интерес для ис­следователя представляло конечно же мнение большин­ства- людей, которые, независимо от того, нравится им по­коление в целом или нет, обнаруживали способность видеть в мире не только белую и черную краски, но и множество различных оттенков. На основе такого рода мнений, свобод­ных от односторонности и субъективных преувеличений, можно было получить наиболее точное и реальное представ­ление об облике советского молодого поколения.

Иным выражением субъективизма обыденного сознания является объективирование индивидом своего индивидуаль­ного «я» - примешивание к содержанию обсуждаемых во­просов своих личных мотивов, переживаний, проблем или даже прямое утверждение своих индивидуальных свойств, потребностей, особенностей жизни и т. д. в качестве всеоб­щих, присущих всем остальным людям. В известном смысле эта ошибка совпадает с первой - и тут и там речь идет об абсолютизации ограниченного опыта. Однако между ними существует и разница. В первом случае говорящий был огра­ничен в своем суждении узостью, неполнотой опыта; он не мог охватить явление во всей его широте, поскольку стоял на «кочке зрения». Во втором - он судит о мире, что назы­вается, «со своей колокольни», а иногда даже утверждает, что мир ограничен стенами этой его колокольни,- совсем как свифтовские лилипуты, наивно полагавшие, будто весь мир устроен по образу и подобию их карликовой страны. Ясно, что узость мышления, присутствующая в последнем случае, имеет уже не только логическую природу, но вызы­вается недостаточной социальной сознательностью и воспи­танностью говорящего, например его неверной оценкой отно­шения между личным и общественным интересом и пр.

В том же III опросе не было недостатка в примерах та­кого рода мнений. Общая неудовлетворенность некоторых молодых людей поколением в целом оказывалась на поверку лишь отражением их личной неустроенности, была порож­дена сугубо личными мотивами .

Еще более опасными с точки зрения точности конечных выводов являются случаи, когда говорящие прямо ставят знак тождества между своим «я» и объективной действи­тельностью. Исследователь всегда должен иметь в виду воз­можность такой ошибки. Например, мы писали, что в нашем II опросе в качестве проблемы № 1 было названо жилищное строительство. Являлось ли, однако, это мнение истинным? Передавало ли оно действительную потребность общества? Ведь, абстрактно говоря, дело могло сложиться и так, что в опросе случайно приняли участие лишь люди, испытывав­шие личную потребность в жилье и выдавшие свой индиви­дуальный опыт за всеобщий. Специальный анализ показал, что названное мнение не было ошибочным. Об этом с доста­точной убедительностью свидетельствовал, помимо прочего, и тот факт, что оно с равной силой высказывалось людьми, которые имеют жилье или недавно получили его. Следова­тельно, речь в опросе шла не о личном, узко понятом инте­ресе, а действительно об интересе общества в целом.

Напротив, в III опросе мы то и дело сталкивались со случаями, когда, оценивая свое поколение в целом, говоря­щие приписывали ему качества, которыми обладали сами. И тут еще раз подтверждалось старое правило, что для ка­мердинера не бывает героев, а герои нередко не подозревают о существовании предателей...

Ясно, что подобного рода проекция личного опыта на всю исследуемую «вселенную» в целом не может способст­вовать образованию истинного мнения. Обычно происходит обратное. Однако, если говорить точнее, степень истинности таким образом сформированного мнения прямо пропорцио­нальна количеству лиц, его выражающих. Оно будет абсо­лютно истинным, если «вселенная» целиком состоит из та­ких отождествляющих себя со «вселенной» (то есть в данном случае друг с другом!) «я», и, наоборот, оно будет совер­шенно ложным, если таких «я», отождествляющих себя со всей «вселенной» в целом, немного, так что их личный опыт отличается от личного опыта большинства других людей. В последнем случае мнение меньшинства не может быть принято во внимание при характеристике исследуемой «все­ленной» в целом. Однако это не значит, что оно вовсе не бу­дет интересовать исследователя. Напротив, ложное само по себе, оно тем не менее может быть очень важным с точки зрения понимания тех или иных отдельных сторон действи­тельности, хотя бы природы и характера самого данного меньшинства и т. д.

Более свободным от ошибок следует признать то под­крепленное личным опытом говорящего (опытом его среды) мнение, которое включает в себя непосредственное знаком­ство с опытом других людей (сред).

Такого рода суждения в опросах нередки. Свидетельст­вуя, в частности, о том, что в своем стремлении самостоя­тельно анализировать явления действительности люди все больше пытаются выйти за рамки индивидуального бытия, активно вмешаться в жизнь, они принимают иногда форму выводов из самостоятельно проведенных опрашиваемыми микроскопических социологических исследований. Напри­мер, личный опыт участвовавшего в нашем V опросе члена Московского городского суда Л. А. Громова включал в себя специальный анализ 546 судебных дел о разводе, относя­щихся к концу 1959 и первой половине 1960 г. Ясно, что при прочих равных условиях мнения, сформировавшиеся подобным образом, глубже и точнее отражают действитель­ность, нежели те, что исходят из единичных фактов, ограни­ченных рамками узкого «я».

Теперь спрашивается: какое мнение следует признать более близким к истине - основанное на непосредственном зна­комстве человека с предметом, на его «личном опыте», жизненных наблюдениях и т. п. или почерпнутое «со стороны»,

основанное на опыте других людей (разумеется, исключая такой «опыт», как молва, сплетни, непроверенные слухи)?

Этот вопрос является весьма сложным. Более того, по­ставленный в столь общей форме, он не имеет ответа. Каж­дое же конкретное разбирательство предполагает учет це­лого ряда обстоятельств. Одни из них касаются качеств личного опыта (о которых мы только что говорили), иные - качеств коллективного опыта, или опыта «других». При этом дело чрезвычайно усложняется в связи с тем, что опыт «других» - понятие очень широкое. Оно включает в себя и разного рода неофициальные сведения (например, рассказ товарища об увиденном; некоторые негласные нормы поведения, принятые в данной среде, и т. д.), и строго офи­циальную информацию, освященную авторитетом государ­ственных, религиозных и прочих институтов (например, из­вестия, сообщенные по радио; школьный учебник; научные сведения и т. д.).

а) Ближайшее социальное окружение. Од­ним из самых важных видов опыта «других» является, как мы уже отмечали, опыт ближайшего социального окруже­ния индивида, его микросреды, «малой группы» и, в особен­ности, лидера этой среды (формального или неформального). С точки зрения процесса формирования общественного мне­ния анализ данной сферы и прежде всего механизма влия­ния среды на индивида представляется исключительно важным. Однако в рамках решения нашей задачи - с точки зрения определения своеобразного коэффициента истины или лжи, которым обладает тот или иной источник инфор­мации,- данная сфера образования мнений не представляет какой-либо специфики в сравнении с рассмотренным выше непосредственным опытом индивида. И мнение микросреды в целом, и суждение лидера так же испытывают на себе влияние «стереотипов» сознания, так же подвержены всем превратностям обыденного сознания, как и мнение отдель­ного индивида.

Правда, здесь наряду с характером опыта и способно­стью суждения огромную роль начинает играть еще один фактор, связанный с механизмом передачи сведения от од­ного лица к другому,- фактор установки на истинность источника информации: известно, что далеко не каждый, обладающий истиной, заинтересован в сообщении ее другим. Однако значение этого фактора лучше всего рассмотреть в связи с действием средств массовой коммуникации, где он проявляется наиболее отчетливо. Вообще же говоря, он при­сутствует практически во всех видах коллективного опыта, за исключением науки.

б) Научная информация. Могущая ошибаться, заблуждаться в своих выводах, наука не может быть не­правдивой по своей установке. Она не может знать одно , а говорить другое.

Конечно, в жизни случается, что дипломированные, от­меченные многочисленными почестями служители Минервы начинают изменять ей в пользу бесчестного Мома, встают на путь лжи, фальсификации фактов. Однако в конечном счете такое знание, сколь бы усердно оно ни драпировалось в тогу научного, всегда справедливо квалифицируется как ненаучное, антинаучное, не имеющее отношения к подлин­ной науке. Правда, прежде чем это происходит, фальсифи­каторам от науки удается иногда привлечь на свою сторону общественное мнение и долгое время опираться на него. В таких случаях массы, загипнотизированные авторитетами, впадают в ошибку. Ошибочным общественное мнение, ссы­лающееся на научные авторитеты, бывает и тогда, когда ученые еще не «докопались» до истины, когда они непред­намеренно заблуждаются, приходят к ложным выводам и т. д. И все же, взятая в общем и целом, наука является той формой опыта «других», которая заключает в себе сведения, отличающиеся наибольшей степенью всеобщности и истин­ности. Поэтому-то и общественное мнение, исходящее из положений науки (последние усваиваются людьми в про­цессе систематического обучения, научной деятельности, различных форм самообразования, в результате широкой пропаганды научных знаний и т. д.), оказывается, как пра­вило, максимально истинным в смысле отражения явлений действительности.

в) Средства массовой коммуникации. Зна­чительно более сложно обстоит дело с такими официаль­ными формами опыта «других», как пропагандистские вы­ступления и вообще сведения, поставляемые средствами массовой коммуникации - прессой, радио, телевидением, кино и др. В социалистическом обществе такого рода инфор­мация считается также максимально близкой к истине. Од­нако это верно лишь постольку, поскольку целью ее яв­ляется сообщение истины народу и поскольку в основе ее лежит строго научное знание. Социалистическая печать, ра­дио и другие средства делают бесконечно много для того, чтобы различными способами поднять сознание масс до научного уровня; они постоянно заняты распространением научных знаний, их популяризацией и т. п. Эту задачу ре­шают в своей деятельности и государство (в лице его раз­личных просветительных органов), и общественные органи­зации. То же нужно сказать и о пропаганде как таковой. В условиях общества, где идеология стала наукой, она пред­ставляет собой пропаганду прежде всего собственно науки - марксистско-ленинской теории и строится на основе поло­жений этой науки.

Вместе с тем даже в условиях социалистического обще­ства (и тем более при капитализме) поставить знак тожде­ства между названными сведениями и истиной невозможно.

Прежде всего потому, что цель достигается далеко не все­гда . Это становится ясным, если учесть, что в общей массе сведений, относящихся к рассматриваемой форме опыта «других», собственно научные положения занимают до­вольно ограниченное место. Скажем, если речь идет о га­зетном номере, это, как правило, материалы в 200-300, ну, в лучшем случае, 500 строк (и то, разумеется, не каждый день). Остальное - разного рода сообщения и мысли журна­листов или так называемых внештатных авторов, инфор­мация о фактах и событиях и пр. Такое же положение и в работе радио или телевидения, где к тому же огромное ме­сто занимает искусство.

Основная масса этих сведений, сообщаемых газетой или радио, не заключает уже в себе той бесспорной, «абсолют­ной» истины, что и доказанное положение науки. Не про­шедшие, подобно научным предложениям, через горнило точной проверки, не опирающиеся на систему строгого дока­зательства, все эти «сообщения», «мысли», «информации» не имеют характера безличных суждений, одинаково верных в любом изложении, который отличает собственно научное знание, но являются «сообщениями», «мыслями» и т. п. тех или иных конкретных людей, со всеми их плюсами и мину­сами в качестве источника информации. Следовательно, все они обладают лишь относительной истинностью: они могут быть точными, соответствующими действительности, но мо­гут быть и ошибочными, ложными.

Поскольку, повторяем, целью средств массовой коммуни­кации является сообщение истины, постольку сведения, по­ступающие к людям с этой стороны, приводят, как правило, к формированию истинного общественного мнения. Однако нередко они заключают в себе ошибки, ложное содержа­ние - тогда ошибочным оказывается и порожденное ими мнение масс. В этом легко можно убедиться, если внима­тельно следить хотя бы за одной рубрикой газет - «По сле­дам наших выступлений». В большинстве случаев под­тверждающие верность позиции газеты, публикации этой рубрики нет-нет да и отмечают фактические ошибки, допу­щенные корреспондентами в их критических материалах. Об ошибках противоположного толка, связанных с при­украшиванием фактов действительности, газеты вообще не пишут. Но известно, что такие ошибки также случа­ются.

Достаточно ярким примером массового заблуждения об­щественности может быть мнение о «стилягах», зафиксиро­ванное в период проведения нашего III опроса.

Тогда мы столкнулись с неожиданным результатом: среди наиболее распространенных отрицательных черт, при­сущих советской молодежи, опрошенные в качестве второй по силе черты назвали «увлечение стилем», «преклонение перед Западом» (эту черту отметило 16,6 процента всех опрошенных). Естественно, анализ должен был ответить на вопрос: действительно ли это явление столь распространено в среде молодежи или общественное мнение ошибается, впа­дает в преувеличение? Оснований для такого рода сомнений было тем больше, что «стиляжничество» - явление, как из­вестно, связанное по преимуществу с жизнью города, и в первую очередь города крупного,- очутилось в центре вни­мания в том числе и сельских жителей.

Содержательный анализ высказываний позволил обнару­жить, что оценка общественным мнением реальной опасно­сти рассматриваемого явления была неверной. Дело заклю­чалось прежде всего в том, что в силу специфических осо­бенностей функционирования обыденного сознания понятие «стиляжничество», «преклонение перед Западом» оказалось в толковании людей совершенно безбрежным по своему со­держанию. В одних случаях под «стилягами» понимались тунеядцы, ведущие на чужой счет «шикарный» образ жизни, эпигоны «западного стиля», поклонники модных тряпок и «оригинальных» суждений, кокетничающие своим высоко- мерно-презрительным отношением к окружающим, фарцов­щики, занимающиеся продажей заграничных вещей, и т. п.- здесь за основу идентификации явлений брались такие су­щественные признаки, как отношение людей к труду, к другим людям, к обществу и общественному долгу и т. д. В других случаях «стиляжничество» связывалось уже с чисто внешними признаками - со вкусами людей, с манерой их поведения и т. д., в результате чего получалось: носишь узкие брюки, остроносые ботинки, яркие рубашки - значит, стиляга; изменил прическу на более модную - значит, по­клонник Запада; увлекаешься джазовой музыкой - значит, плохой комсомолец...