К концу 19 века, когда в литературе России, Англии, Франции уже были созданы выдающиеся образцы романтического жанра, достижения немецкой литературы в этой области оставались весьма скромными. Только в начале 20 столетия здесь появилось произведение, ставшее явлением поистине международного масштаба. Это был первый роман молодого писателя Томаса Манна "Будденброки", написанный в жанре семейного повествования и знаменовавший расширение социального диапазона немецкой литературы и одновременно повышение в ней роли интеллектуального, идеологического элемента, тягу к проблемности и большим обобщениям. В "Будденброках" нет такой непосредственной злободневности. Действие здесь заканчивается задолго до развертывания и краха вильгельмовского периода. Все же этот роман содержит в себе глубокую общественную критику, хотя и в сложной, запутанной форме. Художественная форма "Будденброков" тесно связана с этой особой формой общественной критики и также чрезвычайно своеобразна: во всей немецкой литературе предвоенных лет нет ни одного романа, настолько законченного, спокойного и монументального по форме. Но не только в немецкой - во всей мировой литературе этого периода не много произведений, которые могли бы сравняться с этим романом в художественном отношении.
В своем романе Томас Манн решил описать среду, знакомую ему с детства. Не ограничившись воспоминаниями детских и отроческих лет, он тщательно собирет семейные документы, расспрашивал мать и других родственников.
Томас Манн изображает упадок старой буржуазии как внутренний процесс. Он показывает в своем романе четыре поколения старо купеческой семьи из Любека. Он прекрасно индивидуализирует персонажи и мастерски рисует как различие, так и фамильное сходство: "Старый Иоганн Будденброк неожиданно разразился смехом, вернее - хихикнул, громко и саркастически; этот смешок он уже давно держал наготове. Старика радовало, что вот опять удалось потешиться над катехизисом, - цель, ради которой, вероятно, и был учинен весь этот домашний экзамен". "Все стали вторить его смеху, - надо думать, из почтения к главе семьи. Мадам Антуанетта Будденброк, в девичестве Дюшан, захихикала совершенно как ее супруг". "Элизабет Будденброк, урожденная Крегер, смеялась тем крегеровским хохотком, который начинался неопределенным шипящим звуком; смеясь, она прижимала к груди подбородок". Перед нами возникают телесные и духовные черты, характерные для всех Будденброков; одновременно с этим мы видим, с одной стороны, как появляются в каждом новом поколении новые свойства, новые черты характера и, с другой стороны, как старые, унаследованные свойства приобретают в новой общественной обстановке и в связи к индивидуальностью каждого человека новое значение: "Маленькая Антония, хрупкая восьмилетняя девочка в платьице из легчайшего переливчатого шелка, чуть отвернув белокурую головку от лица деда и напряженно вглядываясь в пустоту серо-голубыми глазами, повторила еще раз: "Что сие означает?", - затем медленно произнесла: "Верую, что господь бог." - вдруг с прояснившимся лицом быстро добавила:". создал меня вместе с прочими тварями", - и, войдя в привычную колею, вся так и светясь радостью, единым духом выпалила весь член катехизиса, точно по тексту издания 1835 года, только что выпущенного в свет с соизволения высокомудрого сената." Томас Манн написал: "Я действительно написал роман о своей собственной семье… Но по сути дела я сам не осознавал того, что, рассказывая о распаде одной бюргерской семьи, я возвестил гораздо более глубокие процессы распада и умирания, начало гораздо более значительной культурной и социально-исторической ломки".
Рассказ о жизни купеческой семьи стал повествованием об эпохе. Во-первых, перипетии семейной жизни у Манна оказываются теснейшим образом связаны с ходом истории. Приметы времени, ритм исторических и социальных перемен непрерывно ощущается в развитии действия: "Будденброки сидели в "ландшафтной", во втором этаже просторного старинного дома на Менгштрассе, приобретенного главой фирмы "Иоганн Будденброк", куда совсем недавно перебралось его семейство. На добротных упругих шпалерах, отделенных от стен небольшим полым пространством, были вытканы разновидные ландшафты таких же блеклых тонов, как и чуть стершийся ковер на полу, - идиллии во вкусе XVIII столетия, с веселыми виноградарями, рачительными хлебопашцами, пастушками в кокетливых бантах, сидящими на берегу прозрачного ручья с чистенькими овечками на коленях или целующимися с томными пастушками.".
Томас Манн показывает, какое влияние оказывали на частную жизнь Будденброков реальные события германской жизни - учреждение таможенного союза, революция 1848 г., воссоединение Германии под эгидой Пруссии: "Ну да, Кеппен, твое красное вино, и еще, пожалуй, русские продукты. не спорю! Но больше мы ничего не импортируем! Что же касается экспорта, то, конечно, мы отправляем небольшие партии зерна в Голландию, в Англию, и только. Ах, нет, дела, к сожалению, вовсе не так хороши. Видит бог, они в свое время шли куда лучше. А при наличии таможенного союза для нас откроются Мекленбург и Шлезвиг-Голштиния. Очень может быть, что торговля на свой страх и риск."
Через все повествование проходит мотив генеалогического древа - "фамильной тетради", в которую записываются все важнейшие факты жизни семьи: бракосочетания, рождения детей, смерти. Тетрадь становится символом преемственности поколений. Устойчивости и стабильности быта Будденброков: "Она взяла тетрадь в руки, перелистала ее, начала читать - и увлеклась. В большинстве своем это были незатейливые записи о знакомых ей событиях, но каждый из пишущих перенимал у своего предшественника торжественную, хотя и не напыщенную, манеру изложения, инстинктивно и невольно воспроизводя стиль исторических хроник, свидетельствовавший о сдержанном и потому тем более достойном уважении каждого члена семьи к семье в целом, к ее традициям, ее истории. Для Тони ничего нового здесь не было, не впервые читала она эти страницы. Но никогда еще то, что стояло на них, не производило на нее такого впечатления, как в это утро. Благоговейная почтительность, с которой здесь трактовались даже самые маловажные события семейной истории, потрясла ее".
Второй причиной, по которой "Будденброки" стали повествованием об эпохе, стало то. Что история семьи у Манна подчинена идее упадка, очень точно совпадавшей с главенствующим мироощущением рубежа 19-20 вв. Важными сюжетными вехами в романе становятся картины семейных празднеств, ритмически, по нарастающей выражающие идею вырождения.
Будденброки - бюргеры. В это понятие Томас Манн вкладывал особый смысл: с ним у него связаны представления о безукоризненной честности, прочности семейных и нравственных начал, трудолюбии, чувстве долга. Кодекс бюргерской морали точно выражен в фамильном девизе Будденброков: "С охотой верши дела свои днем, но лишь такие, чтобы мы могли спокойно спать ночью".
Таким образом, в своем творчестве Томас Манн показал драматическую судьбу бюргерства в империалистическую эпоху. Он осознавал, что бюргерская, интеллигентная среда может создать не только утонченного, привлекательного, но способного лишь сломаться Томаса Будденброка или талантливого, но обреченного на гибель Ганно. Идее романа соответствует его поэтика, его художественная логика. Поразительно стройна композиция "Будденброков", повествование обстоятельно и в то же время внутренне динамично, насыщено иронией, символическими образами и коллизиями, отличается структурной целостностью и завершенностью. О том, что Томасу Манну, по его собственным словам, написавшему книгу, "сугубо немецкую по форме и по содержанию", удалось создать книгу, интересную не только для Германии, но и для Европы, - книгу, в которой отражен эпизод из духовной истории европейского бюргерства. Писатель показал кризис семейства, падение, опасность, его полное уничтожение.
Начало пути. «Будденброки»
В восьмидесятые годы прошлого века, когда Томас Манн и его старший брат Генрих были детьми, читающая публика Западной Европы только еще начинала широко знакомиться с русской литературой. «Преступление и наказание» впервые появилось в немецком переводе в 1882 г., «Война и мир» - в 1885 г.
В девяностые годы, когда братья Манны - каждый на свой лад - совершали свои первые шаги в литературе, имена величайших русских романистов уже были известны на Западе каждому образованному человеку. Книги Толстого, Достоевского, а также и Гоголя, Гончарова, Тургенева появлялись одна за другой, вызывая оживленные отклики в печати.
Все или почти все крупные немецкие писатели, которые вступили в сознательную жизнь в конце XIX или начале XX в., знали русскую литературу, живо интересовались ею, в той или иной форме учились у нее. Гергарт Гауптман написал свои первые прославленные реалистические пьесы под прямым влиянием толстовской «Власти тьмы». Бернгард Келлерман в романе «Der Tor» («Глупец» или «Идиот») создал образ странного и прекраснодушного проповедника, во многом близкий князю Мышкину. Райнер Мария Рильке тянулся к русской культуре, пытался писать стихи на русском языке, побывал у Толстого в Ясной Поляне. Леонгард Франк, создавший в дни первой мировой войны одну из первых книг антимилитаристской прозы - «Человек добр», считал Достоевского своим учителем. Однако можно смело сказать, что Томас Манн по глубине восприятия русской классической литературы, по полноте своих духовных связей с нею превосходил всех немецких писателей своего поколения.
Генрих Манн, которому русская литература была гораздо менее близка, чем его брату, написал в своей книге воспоминаний «Обзор века» несколько ярких страниц о том, как воспринимались книги русских писателей в странах Западной Европы в конце прошлого столетия. Генрих Манн говорит здесь о взаимодействии между литературой и освободительным движением в России. «Октябрьская революция, как всякая подлинная, глубокая революция, - осуществление того, что в течение столетия накоплялось в литературе». Именно эта подспудная связь, по мысли Г. Манна, определила нравственную силу русской литературы, ее «непримиримую правдивость».
Русская литература XIX века, пишет Генрих Манн, «событие неимоверной важности и такой просветительной силы, что мы, привыкшие к явлениям упадка и ломки, с трудом можем поверить, что были ее современниками… Как читался Достоевский, как читался Толстой?
Они читались с трепетом. Они читались - и глаза раскрывались шире, чтобы воспринять все это обилие образов, все это обилие мысли, и в качестве ответного дара струились слезы. Эти романы, от Пушкина до Горького, звено за звеном в безупречно спаянной цепи, учили нас более глубоко познавать человека, его слабости, его грозную мощь, его неисполненное призвание - и они принимались как поучение».
В другой главе той же книги Генрих Манн вспоминает, как по-разному проходили у него и у его брата Томаса годы литературного ученичества. «Когда мой брат вступал в двадцатые годы своей жизни, он был привержен русским мастерам, а у меня добрая половина существования определялась французской словесностью. Оба мы научились писать по-немецки - именно поэтому, как я думаю».
Генрих и Томас Манн оба заняли исключительно важное место в истории своей национальной культуры.
Оба они подняли искусство немецкой реалистической прозы на большую высоту, заложили основы немецкого романа XX в.: это стало их общим делом, можно сказать даже - общим творческим подвигом. А в то же время они были по своему духовному складу очень различны, - это сказалось и в выборе тех художественных традиций, которым они следовали. Генрих Манн тяготел к сатире и вместе с тем - к конкретному социальному исследованию действительности: он находил много ценного для себя и у Вольтера, и у Бальзака, и у Золя. Томас Манн как художник чувствовал склонность к психологической и философской прозе; отчасти именно отсюда проистекал его повышенный интерес к мастерам русского романа.
Генрих Манн превосходил брата политическим радикализмом, он уже в молодые годы оторвался от бюргерской среды, ее традиционных взглядов и нравов. Томас Манн долгое время оставался тесно связан с этой средой. Однако русская литература рано стала для него опорой в критическом осмыслении действительности.
Ранние рассказы Томаса Манна - «Разочарование», «Маленький господин Фридеман», «Луизхен», «Паяц», «Тобиас Миндерникель» - этюды на тему о человеческом страдании. В них встают люди, обиженные судьбой, физически или духовно ущербные, внутренне отчужденные от окружающего их мира. Молодого писателя с первых же творческих шагов привлекали острые психологические коллизии: с их помощью он выявлял скрытый трагизм буржуазного, мещанского бытия.
Уже в рассказе-эскизе «Разочарование» (1896) появляется своего рода «антигерой» - немолодой одинокий человек: в беседе со случайным знакомым он изливает свое отвращение к жизни, к обществу, к «высоким словам», которыми люди обманывают друг друга. Это - робкая, в значительной мере еще неумелая вариация на тему повести Достоевского «Человек из подполья».
Более ясно очерченная фигура «антигероя» возникает в рассказе «Паяц» (1897). Он написан от первого лица, в той исповедальной манере, которая впервые была испробована Достоевским (в мировой литературе XX в. эта манера получила широкое развитие, но для Запада конца XIX в. она была совершенно еще новой). Близость к интонации Достоевского здесь очевидна, начиная с первой же страницы: «Я приготовил себе чистенькую тетрадку, чтобы рассказать в ней свою «повесть»; чего ради, собственно? Быть может, чтобы вообще хоть чем-нибудь заняться? Возможно - из склонности вдаваться в психологию и чтобы утешить себя сознанием неизбежности всего пережитого? Неизбежность - это так отрадно! А пожалуй - чтобы хоть несколько минут насладиться некоего рода превосходством над самим собой и каким-то подобием равнодушия? Ибо равнодушие, я это знаю, было бы своего рода счастьем…» (7, 41–42). В рассказе «паяца» о самом себе шутовство сочетается с неподдельным гневом, неуверенность - с самолюбованием, высокомерие с приниженностью: перед нами образ расколотого, разорванного сознания.
Очевидно, вместе с тем, различие между философом-парадоксалистом у Достоевского и молодым разгневанным бюргером из рассказа Томаса Манна. Кругозор «паяца», весь диапазон его переживаний по сравнению с трагическим героем «Записок из подполья» несравненно более узок. Однако рассказ дышит искренней неприязнью к миру преуспевающих «коммерсантов крупного масштаба»: неприкаянный «паяц», так или иначе, духовно намного выше той среды, от которой он по собственной воле откололся.
На пороге нового века Томас Манн работал над романом «Будденброки», который вышел в 1901 г. Книга была задумана первоначально как история бюргерской семьи, построенная на материале домашних преданий, - роман о старших родственниках, не более того. Начинающий писатель не мог предполагать, что эта книга положит начало его мировой славе, и что Нобелевская премия (он получил ее в 1929 г.) будет присуждена ему именно как автору «Будденброков».
Много лет спустя, в очерке «Мое время» Томас Манн свидетельствовал: «Я действительно написал роман о собственной семье… Но по сути дела я и сам не сознавал, что, рассказывая о распаде одной бюргерской семьи, я возвестил гораздо более глубокие процессы распада и умирания, начало гораздо более значительной культурной и социально-исторической ломки».
Пессимистическая философия Шопенгауэра подсказывала молодому писателю мысль о распаде и умирании, как неотвратимом роковом законе бытия. Но трезвость художнического видения жизни побуждала его рисовать упадок семьи Будденброков в свете конкретных, обусловленных законами истории, судеб буржуазного, собственнического уклада.
Перед нами встает вопрос: как помогла русская литература - и в частности и в особенности Толстой, на которого Томас Манн, как мы помним, прямо ссылался - зарождению «Будденброков», одной из замечательных книг XX в.?
В статье 1947 г. «Об одной главе из Будденброков» Томас Манн вспоминает о том, как он опирался в своей работе на опыт писателей других стран и не только русских. «Влияния, определившие облик этой книги как художественного произведения, шли отовсюду: из Франции, Англии, России, со скандинавского Севера, - юный автор впитывал их жадно, с ревностным усердием ученика, чувствуя, что не сможет обойтись без них в своей работе над произведением, психологичным по своим сокровеннейшим помыслам и намерениям, ибо оно стремилось передать психологию тех, кто устал жить, изобразить то усложнение духовной жизни и обострение восприимчивости к прекрасному, которое сопровождает биологический упадок». И - на той же странице - Т. Манн уточняет свою мысль: «…под моим пером возник скрытый под маской семейной хроники социально-критический роман…» (9, 195). Мотив «биологического упадка» в конечном счете оттесняется в «Будденброках» большой социально-критической темой.
Стоит учесть еще одно важное свидетельство Томаса Манна - из его книги «Размышления аполитичного» (1918). Там воспоминание о «Будденброках» всплывает по неожиданному поводу - в связи с именем Ницше. К этому философу, столь влиятельному в кайзеровской Германии, Томас Манн относился с большим уважением, высоко ценил его литературный дар (какие опасности для человечества были заложены в идеях Ницше - Томас Манн ясно увидел значительно позже). Однако в «Размышлениях аполитичного» Т. Манн отмежевывается от Ницше хотя бы частично. Он утверждает, что никогда, даже в молодости, не разделял идущего от Ницше культа грубой силы и эстетизации «брутальных инстинктов». Напротив - художественными ориентирами для него были произведения, порожденные «высоконравственными, жертвенными и христиански-совестливыми натурами». Тут назван «Страшный суд» Микеланджело, а затем - роман «Анна Каренина», «который придавал мне силы, когда я писал «Будденброков».
Мы имеем право предположить, что творчество Толстого - и своим реализмом, и своим нравственным пафосом - могло «придавать силы» молодому Томасу Манну в его - не вполне еще осознанном - противостоянии реакционным философским учениям. Но в чем же более конкретная, непосредственно художественная связь между этим романом и «Будденброками»?
Работая над повествованием о судьбах одной бюргерской семьи, Томас Манн изучал богатый опыт европейского «семейного романа». Его и в этом плане должна была привлечь «Анна Каренина», роман, в котором Толстой, по собственным словам, любил «мысль семейную». Его должно было привлечь вместе с тем, что в «Анне Карениной» история личных судеб, личных отношений героев неразрывно связана с историей общества - и заключает в себе сильнейший заряд социального критицизма, направленного против самих основ собственнического уклада жизни.
Томас Манн не чувствовал склонности к сатирическому гротеску, резкому заострению характеров и ситуаций. Тем ближе ему должен был оказаться толстовский способ изображения - безукоризненно достоверный и в то же время бескомпромиссно трезвый. В «Будденброках» он - подобно автору «Анны Карениной» - изображает тот класс, ту социальную среду, которая кровно близка ему. Он любит своих Будденброков, он сам плоть от их плоти. Но вместе с тем он нелицеприятно откровенен. Каждый из главных героев повествования рисуется в «текучести» живой противоречивости, переплетении доброго и недоброго. У клана Будденброков есть свои культурные и нравственные устои, свои твердые понятия о порядочности и честности, о том, что можно и чего нельзя. Однако романист спокойно, мягко, без нажима, но, по существу, безжалостно демонстрирует изнанку этой будденброковской морали - подспудный антагонизм, разъедающий отношения родителей и детей, братьев и сестер, те ходовые проявления себялюбия, лицемерия, корысти, которые вытекают из самой сути буржуазно-собственнических отношений.
В романе Т. Манна действие начинается в 1835 г. и доводится до конца XIX в., - перед читателем проходят четыре поколения Будденброков. Однако с наибольшим авторским вниманием крупным планом обрисована судьба третьего поколения - Томаса, Христиана, Тони. Закат их жизни приходится на те годы, которые последовали за воссоединением Германии. В первые годы империи Гогенцоллернов, как и в пореформенной России, - все «переворотилось и только укладывается». Как бы ни были несхожи общественные ситуации, изображенные в «Анне Карениной» и в последних частях «Будденброков», и там и здесь речь идет о быстрой ломке старых общественных устоев. Толстой воссоздал крушение патриархально-помещичьей России; Томас Манн, оперируя материалом своей национальной действительности, показал крушение стародавних устоев немецкого патриархально-бюргерского уклада. Та жизненная усталость, чувство обреченности, от которых страдает сенатор Томас Будденброк, а потом и его хрупкий и одаренный сын Ганно, находят объяснение не в каких-то метафизических законах бытая, а в законах немецкой и мировой истории.
Томас Манн мастерски передает в последних частях романа атмосферу тревоги, неуверенности, в которой живут его персонажи. Через судьбы своих героев он ощущает и воспроизводит не только крах старого бюргерства, торгового «патрициата» северогерманских городов, но и нечто гораздо более значительное: непрочность господства буржуа, собственников, шаткость тех основ, на которых построено капиталистическое общество.
Несколько раз, - властно и сильно - встает в «Будденброках» тема смерти. И тут творческая связь Томаса Манна с Толстым очень заметна. Мы можем тут вспомнить не только «Анну Каренину» (и, в частности, картины умирания Николая Левина), но и «Смерть Ивана Ильича». Повествуя о последних неделях жизни сенатора Томаса Будденброка, Т. Манн раскрывает духовную драму этого умного и энергичного буржуа; у которого перед лицом близкой смерти встают новые для него, мучительно трудные вопросы о смысле бытия, нарастают сомнения в том, правильно ли он прожил свою жизнь.
Однако содержание «Будденброков» ни в коем случае не сводится ни к теме умирания и распада, ни к сатирическим мотивам, которые местами, как бы незаметно, вкраплены в повествование. Художественное обаяние и своеобразие «Будденброков» в немалой степени основано на том, что автор душевно привязан к своим героям, к их быту, их семейным традициям. При всей своей трезвости и иронии, при всем социальном критицизме, составляющем идейную основу романа, писатель рисует уходящий будденброковский мирок с сочувствием и сдержанной грустью, «изнутри».
В «Будденброках» проявилось поразительное умение молодого романиста изображать людей и обстоятельства их жизни наглядно, зримо, с большой художественной пластичностью, в изобилии метко схваченных деталей. И в красочности бытовых эпизодов, жанровых сцен, интерьеров, в точности и богатстве психологических характеристик, в реалистической полнокровности общего семейно-группового портрета Будденброков, связанных общим фамильным сходством и все же столь во многом несхожих между собой, - во всем этом сказался самобытный и зрелый талант Томаса Манна и вместе с тем - его умение творчески воспринимать традиции классиков русского романа, в первую очередь Толстого.
Из книги Журнальные публикации (сборник) автора Пригов Дмитрий АлександровичГде начало того конца, которым оканчивается начало, или Преодоление преодолевающего «Звезда», № 4 за 2002 г.Почти все дискуссии на гуманитарные темы и почти всегда окрашиваются в апокалиптические тона. Особенно, когда сходящее со сцены поколение воспринимает исчерпание,
Из книги Об искусстве [Том 1. Искусство на Западе] автора Из книги В лабиринтах детектива автора Разин ВладимирI 1917 - 1935 Начало большого пути отечественного детектива Говоря о первом этапе развития советского “романа тайны”, нельзя не отметить, что постреволюционный детектив напрочь лишен преемственности. Ушли в прошлое разбойнички с большой дороги, разъяренные графы и
Из книги Путешествия без карты автора Грин Грэм Из книги Волкогоновский Ленин (критический анализ книги Д. Волкогонова “Ленин”) автора Трофимов ЖоресИзвращая начало пути В подглавке “Александр и Владимир” автор-генерал, сославшись на то, что о воспитании Владимира Ульянова написано “множество книг”, решил ограничиться приведением лишь “нескольких деталей, обычно выпадающих” из официальной Ленинианы. Как и
Из книги Том 3. Советский и дореволюционный театр автора Луначарский Анатолий ВасильевичПути Мейерхольда* Мне не кажется интересным вспоминать все пути Мейерхольда за последнее время. Я остановлюсь только на главнейшем.В свое время я призвал Мейерхольда к общему руководству театральным делом Республики1, сговорившись с ним заранее, что он будет строго
Из книги История русской литературы XIX века. Часть 2. 1840-1860 годы автора Прокофьева Наталья НиколаевнаНачало творческого пути: от романтизма к реалистическим принципам натуральной школы Свой творческий путь Тургенев, один из крупнейших писателей-прозаиков XIX в., начал в 1840-е годы. Обычно это десятилетие определяется как время торжества художественных принципов
Из книги Сочинения русского периода. Проза. Литературная критика. Том 3 автора Гомолицкий Лев НиколаевичПУТИ «ФОРМИЗМА» Среди эмигрантских поэтов, в большинстве унаследовавших традиции позднего «акмеизма», скитники не пожелали порывать линии преемственности, ведущей от символизма через русский футуризм. Было ли это сознательно принятой «программой», или пришло
Из книги История русской литературы XIX века. Часть 1. 1800-1830-е годы автора Лебедев Юрий ВладимировичНачало творческого пути. «Вечера на хуторе близ Диканьки». В июне 1828 года Гоголь окончил курс в Нежинской гимназии, а в конце года, заручившись рекомендательными письмами от влиятельных родственников, отправился в Петербург. Он ехал в столицу с самыми радужными
Из книги Труд писателя автора Цейтлин Александр Григорьевич Из книги Александр Безыменский автора Лелевич Г.8. Дальнейшие пути Каковы-же творческие перспективы, открывающиеся перед Безыменским? Помимо дальнейшего варьирования прежних творческих приемов, перед Безыменским встают три основных задачи.Одна из них - художественный показ реального рабочего от станка. Безыменский
Из книги Истории, связанные одной жизнью автора Штеренберг ЮрийНачало пути Мама и Инна решили совместить празднование окончания института с моим днем рождения. Пришли, конечно, все родные. Были в нашей семье праздники до этого, были и после, но такого не было. Мало того, что сам по себе повод был значительным – этот сопляк, Юрка, стал
Из книги Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания Статьи. Стихотворения автора Злобин Владимир Ананьевич Из книги Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны) [Избранные статьи и публикации] автора Фрезинский Борис Яковлевич1. На пути в Париж Напомним: Илья Григорьевич Эренбург родился 14 (26) января 1891 года в Киеве в семье 2-й гильдии купеческого сына; он был четвертым и последним ребенком (первым мальчиком) и рос болезненным, капризным, отличавшимся дерзкими, эксцентричными выходками; в 1895 году
Из книги За стеной: тайны «Песни льда и огня» Джорджа Р. Р. Мартина автора Лаудер ДжеймсПути мира Вестерос построен не на переменчивом хаосе. Действительно, здесь нет явно очерченного светлого пути к спасению. Тем не менее персонажи сталкиваются с болезненной карающей справедливостью, рожденной этическим абсолютизмом, который придает описанному в цикле
Из книги Марк Твен автора Ромм Анна СергеевнаРоман «Будденброки» был начат Томасом Манном в октябре 1896 года. Первоначально писатель планировал отразить в нём историю своей семьи (преимущественно старших родственников), но со временем биографическое повествование переросло в художественное и распространилось на четыре поколения людей, связанных одной общей семейной историей. 18 июля 1900 года роман был закончен, в 1901-м – издан, в 1929 году – удостоен Нобелевской премии по литературе.
В «Будденброках» тесно переплетены черты реалистического, исторического, психологического и семейного романа. Центральная идея произведения – разрушение старых буржуазных порядков – раскрывается на примере вырождения классической купеческой семьи, проживающей в немецком торговом городе Любеке. Время действия романа охватывает период с осени 1835 года по конец 70-х годов XIX века (точную дату установить сложно, так как после последнего, датированного осенью 1876 года, события из жизни Будденброков – ликвидации фирмы, продажи семейного дома и переезда Герды за Городские ворота, проходит ещё какое-то количество времени).
Открывается произведение сценой новоселья по случая приобретения Будденброками просторного старинного дома, некогда принадлежавшего разорившемуся семейству Ратенкампа, заканчивается – продажей не только «родового гнезда» на Менгштрассе, но и особняка, выстроенного последним главой фирмы «Иоганн Будденброк» - Томасом. За сорок лет жизни процветающее и пользующееся уважением Любека семейство вначале внешне разрастается (продолжающий дело своего отца Иоганн Будденброк является отцом двух сыновей – непутёвого Готхольда и свято блюдущего интересы дела – Иоганна, у которого, в свою очередь, рождается четверо детей – Антония, Томас, Христиан и Клара, жизнь которых и ложится в основу сюжета романа Манна), а потом постепенно сходит на «нет», вырождаясь как психологически, так и физически.
Цементирующая основа семьи Будденброков – преданность торговому делу нарушается каждый раз, когда в неё привносится чувственное начало (первый брак старого Иоганна Будденброка, женитьба его сына Готхольда по любви на лавочнице Штювинг, женитьба Христиана на куртизанке Алине и т.п.) или новая кровь (аристократическая – Элизабет Крегер, артистическая – ГердыАрнольдсен и т.п.). Торговые, рациональные натуры не выдерживают ни взаимодействия, ни смешения с духовными и чувственными, далеко отстоящими от деловых принципов отношения к жизни. Это становится понятно на примере третьего поколения семьи Будденброков, каждый представитель которого становится тупиковой ветвью как для сохранения семейного имени, так и дела.
Старшая дочь Иоганна Будденброка – Антония – романтически настроенная девушка, читающая в юности Гофмана и мечтающая о большой любви, выходит замуж по расчёту, причём не своему, а отцовскому. Расчёт оказывается неверным. Хваткий Грюнлих оказывается обычным проходимцем. Брак Антонии распадается. Второе замужество героини, вставшей на добропорядочный, деловой путь жизни, также завершается неудачей, поскольку она связывает свою жизнь с человеком, лишённым предпринимательского потенциала. Смириться с весёлым баварцем, господином Пермандером Антонии мешает и смерть новорождённой дочери, явившийся «первым звоночком» вырождения семейства Будденброков.
Томас Будденброк – продолжатель семейного дела, возглавивший фирму «Иоганн Будденброк» после смерти отца, только на первый взгляд кажется стабильным воплощением торгового духа. К концу жизни герой понимает, что всё это время он, повинуясь родовой традиции, только играл в делового человека, но не был им. Сын Томаса, рождённый любительницей музыки, Гердой Арнольдсен оказывается далёк не только от торгового дела, но и грубого, реального мира. Неприспособленность мальчика к окружающему его обществу была видна с самого детства: маленький Ганно много болел, рос очень впечатлительным ребёнком и интересовался исключительно музыкой. Его смерть от тифа в рамках темы семейного вырождения выглядит совершенно естественной и предсказуемой.
Христиан Будденброк , с юных лет склонный к позёрству, внутреннему самокопанию и нахождению у себя несуществующих болезней, остаётся таким же и в зрелом возрасте. Он не способен ни быть компаньоном крупной торговой фирмы, ни работать в качестве наёмного сотрудника. Всё, что интересует Христиана, - это развлечения, женщины и он сам. Герой понимает, что он не соответствует деловому духу семьи, но просит своих близких быть снисходительными, тщетно взывая к их чувству христианского человеколюбия: Томас принимает брата таким, как он есть, не раньше, чем признаёт свою собственную слабость. Для Христиана он (на протяжении всей своей жизни) является сдерживающим фактором: как только Томас умирает, младший Будденброк тут же женится на куртизанке, уносит из семьи часть наследственного капитала и оказывается помещённым в сумасшедший дом своей не в меру предприимчивой женой.
Клара Будденброк с рождения представляет собой замкнутый, религиозный, строгий тип характера. Выйдя замуж за священника, она не оставляет после себя потомства, и умирает от туберкулёза мозга.
К моменту окончания романа в живых остаются только женские представители семьи Будденброк, не являющиеся прямыми продолжателями семейного дела и носящие другие фамилии: Перманедер (Антония), Вейншенк (её дочь Эрика), старая дева Клотильда, незаконнорождённая дочь Христиана – Гизела, о которой в произведении упоминается мельком и сам факт её биологического отношения к Будденброкам ставится под сомнение. Единственный наследник семьи – Ганно Будденброк покоится на кладбище. Семейная фирма – ликвидирована. Дом – продан.
Художественной особенностью романа является чередование подробных описаний событий (новоселье в доме Будденброков, смерть Элизабет Будденброк, один день из школьной жизни Ганно и т.п.) с «ускоренной перемоткой» истории, представляющей важность только в своём номинативном значении. Исторические приметы времени выражены в романе застольными разговорами о наполеоновском вторжении в Германию, социальными настроениями 40-х годов, превратившимися в в 1848 году в республиканские беспорядки, торговым расцветом Любека, пришедшимся на капиталистическое развитие страны в 60-70-х годах XIX века. Психологизм романа проявляется в диалогах, описаниях внутренних переживаний, наиболее трагических (расставания, смерть, осознание своего внутреннего Я) или прекрасных моментов (объяснения в любви, празднование Рождества и т.п.) из жизни героев.
8 ноября в рамках модуля «Стокгольмский синдром» с докладом о Томасе Манне и его нобелевском романе выступил профессор Дирк Кемпер , заведующий кафедрой германской филологии Института филологии и истории РГГУ. В своем выступлении он рассмотрел роман «Будденброки» в различных ракурсах.
Нобелевская премия
Томас Манн гордился своими произведениями, ценил отклик ― и читательский, и в прессе; Нобелевская премия для него, как и для почти всех писателей-лауреатов, ― вершина литературной карьеры. Однако формулировка в дипломе его смутила и даже рассердила: премия была присуждена за роман «Будденброки».
Жена писателя Катя Манн, едва ли не единственный член семьи, не занимавшийся литературным творчеством и не оставивший мемуаров, объяснила эту реакцию в единственном позднем интервью (под названием «Мои незаписанные воспоминания»): Томас Манн к 1929 году был известен уже как автор романа «Волшебная гора», он сам находил этот роман много лучше ранних «Будденброков». Однако в Нобелевском комитете был германист Бёк, не любивший нового романа: он считал «Волшебную гору» книгой труднопереводимой, слишком немецкой («zu Deutsch») и вообще малопонятной для читателей из других стран. Манн возражал: как же роман невозможно перевести, если уже существуют многочисленные переводы! Катя Манн говорит, что реакция Бёка ― глупость, поскольку «Будденброки», изданные в 1901 году, не могли послужить поводом для получения премии в 1929 году.
В подобном положении оказываются многие авторы: эта участь не миновала и Гете, долгое время ассоциировавшегося у современников со «Страданиями юного Вертера». Томас Манн был возмущен, что его имя связывают с ранним романом, когда он стал уже другим человеком, стал лучше писать и совсем изменился.
Создание романа
В 1897-1898 гг. Томас Манн и его брат Генрих жили в Италии. Появление замысла романа относится к этому времени: Томас составляет план и рисует генеалогическое древо семейства Будденброков. В городе Палестрине братья создали нечто вроде литературного бюро: они писали десятки писем близким и дальним родственникам, расспрашивая их об истории семьи. История Маннов должна была лечь в основу романа о Будденброках. С ответными письмами они получили и «семейную библию» ― большую кожаную папку с документами: там были свидетельства о браках, рождениях, смертях, приглашения на важные приемы и новоселья, бумаги о заключении выгодных сделок. Год за годом ― настоящая хроника: так организован и роман.
К итальянскому периоду относится еще один эпизод ― любопытный штрих к облику Томаса Манна, которого мы привыкли видеть серьезным, хорошо воспитанным, сдержанным. В Италии молодые люди не только работали, но и веселились ― ими был создан иллюстрированный «Дневник послушного ребенка» («Дневник хорошего мальчика»), они рисовали шаржи и всячески дурачились.
Семейная хроника
Обращение к «семейной библии», толстой тетради в кожаном бюваре (прототипом были материалы семьи Манна) ― один из ключевых лейтмотивов романа. В романе есть два эпизода, где в основе приема лежит осмысление семейной хроники как книги судеб.
Первый пример: Тони, разведенная уже во второй раз, делает запись о расторжении брака собственноручно.
А когда решение о разводе было уже вынесено судом, она вдруг спросила с важной миной:
― Ты уже занес это в семейную тетрадь, отец? Нет? О, тогда я сама это сделаю… Дай мне, пожалуйста, ключи от секретера.
И она под строками, четыре года назад начертанными ее же собственной рукой, горделиво и старательно вывела: «Этот брак расторгнут в феврале 1850 года», потом положила перо и на минуту задумалась.
В этом уже читается начало разрушения традиции: все записи по обычаю делались только старшим членом семьи. Когда Тони сама берет ключи и пишет в книге ― для Томаса Манна это знак начинающегося распада. Отец уже потерял верховную власть над семейной хроникой.
Второй эпизод еще ярче акцентирует идею упадка. Представитель последнего поколения, Ганно, совсем не интересуется семейным предприятием, приобщить его к практическим занятиям отец не может. Но однажды он вмешивается в ведение семейной истории:
Ганно беспечно соскользнул с оттоманки и направился к письменному столу. Тетрадь была раскрыта на той самой странице, где почерком его предков, а под конец рукой его отца было нарисовано родословное древо Будденброков со всеми подобающими рубриками, скобками и четко проставленными датами. Стоя одним коленом на стуле и подперев ладонью русую кудрявую голову, Ганно смотрел на рукопись как-то сбоку, с безотчетно критической и слегка презрительной серьезностью полнейшего безразличия, в то время как свободная его рука играла маминой ручкой из отправленного в золото черного дерева. Он пробежал глазами по всем этим мужским и женским именам, выведенным одно под другим или рядом. Многие из них были начертаны по-старомодному затейливо, с размашистыми росчерками, поблекшими или, напротив, густо-черными чернилами, к которым пристали крупинки тонкого золотистого песка. Под конец он прочитал написанное папиным мелким, торопливым почерком под именами Томаса и Герды свое собственное имя: « Юстус-Иоганн-Каспар, род. 15 апреля 1861 года». Это его позабавило. Он выпрямился, небрежным движением взял в руки линейку и перо, приложил линейку чуть пониже своего имени, еще раз окинул взглядом все это генеалогическое хитросплетение и спокойно, ни о чем при этом не думая, почти машинально, провел поперек всей страницы аккуратно двойную черту, сделав верхнюю линию несколько более толстой, чем нижнюю, как полагалось в арифметических тетрадках. Затем он склонил голову набок и испытующим взглядом посмотрел на свою работу.
После обеда сенатор позвал его к себе и, нахмурив брови, крикнул:
― Что это такое? Откуда это взялось? Это ты сделал?
На мгновение Ганно даже задумался ― он или не он? ― но тут же ответил робко, боязливо:
― Да!
― Что это значит? Зачем ты это сделал? Отвечай! Как ты смел позволить себе такое безобразие? ― и сенатор ударил Ганно свернутой тетрадью по лицу.
Маленький Иоганн отпрянул и, схватившись рукой за щеку, пролепетал:
― Я думал… я думал, что дальше уже ничего не будет…
(Цитата приводится в переводе Натальи Ман)
Декаданс
Упадок ― центральная проблема романа, и в связи со сменой поколений Будденброков можно говорить о типологии упадка в романе.
Старший в роду ― Иоганн Будденброк ― тип наивного человека, живущего и действующего без особой рефлексии. Жан уже задумывается о расширении семейного предприятия, о смысле дела. Поддержкой для него становится вера, и успех дела он осознает как миссию, задание свыше.
Следующий, Томас, сентиментален; он бы и хотел жить как старшие, но не может. Как самому успешному представителю семейства, городскому сенатору, ему необходимо черпать откуда-то силы для этой роли ― и источником становится его страсть к театрализации происходящего. Собственную жизнь он инсценирует. Автор постоянно описывает, как он стоит перед зеркалом, переодевается трижды в день, выстраивает свой облик.
Наконец, юный Ганно вял, слаб, ему недостает энергии ни для участия в семейных делах (хотя от него и ждут мало), ни даже для учебы в школе, где он последний ученик. Всю свою небольшую жизненную силу он вкладывает только в музыку; музыкальные занятия ― его единственный контакт с внешним миром, зато в этом он по-настоящему одарен.
Можно увидеть, как физическое здоровье убывает, в каждом поколении его все меньше, но это компенсируется возрастанием творческих сил. Эту распространенную идею Томас Манн почерпнул у Ницше. В романе она развертывается во времени.
Лейтмотивы
«Кажется, во всемирной литературе нет писателя, равного Л. Толстому в изображении человеческого тела посредством слова. Злоупотребляя повторениями, и то довольно редко, так как большею частью он достигает ими того, что ему нужно, никогда не страдает он столь обычными у других, даже сильных и опытных мастеров, длиннотами, нагромождениями различных сложных телесных признаков при описании наружности действующих лиц; он точен, прост и возможно краток, выбирая только немногие маленькие, никем не замечаемые, личные, особенные черты и приводя их не сразу, а постепенно, одну за другою, распределяя по всему течению рассказа, вплетая в движение событий, в живую ткань действия», ― пишет Д. С. Мережковский о Л. Н. Толстом. Его сочинение «Л. Толстой и Достоевский» публиковалось как раз в 1900-1902 гг. , когда вышли «Будденброки». Эти слова, однако, можно отнести и к Томасу Манну.
В интервью Манн говорил, что техника лейтмотивов унаследована им от Вагнера, но, вероятно, ему следовало упомянуть и Толстого, к произведениям которого он обращался во время работы над романом. Особенно ярко это сказалось в деталях. Один из лейтмотивов ― зубы героев: у каждого следующего поколения все больше стоматологических проблем (Томас Будденброк умирает как раз из-за зубной болезни).
Также поддаются типизации описания рук: если у представителей старшего поколения руки крепкие, белые, с короткими пальцами, то у младших кисти тонкие и красноватые, а пальцы достаточно длинны, чтобы брать октаву на фортепиано.
Рукам героев Толстого Мережковский уделяет значительное внимание в своем труде; но ввиду одновременной публикации говорить о влиянии именно его идей на Манна нельзя.
В целом структура лейтмотивов в романе ― благодатный материал, приятная тема для студенческих работ и всевозможных учебных сочинений.
Антисемитизм?
Именно так ― со знаком вопроса. Ракурс неожиданный, в романе проявлений антисемитизма не видно. Однако иногда описание семьи Хагенштрем квалифицируют как антисемитское. Если Будденброки руководствуются протестантской этикой, их действия прозрачны и просты, то Хагенштремы играют на бирже и не столь благообразны. Но в целом это вернее оценивать как изображение двух разных миров ― патриархально-незыблемого и буржуазного, отражение новых тенденций экономики.
Причина поисков антисемитизма в тексте кроется в обстоятельствах молодости Манна, когда он публиковался в журнале «Двадцатый век»: хотя статьи его были критическими откликами на литературные произведения, сам журнал, в котором они были напечатаны ― предельно националистический, антисемитский. Генрих Манн был его издателем и публиковал там свои статьи, откровенно придерживающиеся подобного уклона. Статьи Томаса (их было напечатано восемь) не были антисемитскими, но националистическими были вполне, а основная идея немецкого национализма тех лет ― необходимость отвоевать себе пространство для жизни у Российской империи. Томас Манн вполне придерживался в молодости этого правого мейнстрима.
Однако позже оба брата вычеркнули статьи в «Двадцатом веке» из своих библиографий, никогда не обсуждали ни друг с другом, ни с кем-либо еще. Один германист обнаружил эти статьи Томаса Манна спустя восемь лет после его смерти, и тогда разгорелась дискуссия.
Современная литература?
Структура романа «Будденброки» абсолютно традиционна ― подобных романов-хроник в девятнадцатом веке было немало, этот жанр хорошо разработан. Повествователь, всезнающий автор ― отнюдь не новое изобретение, почти все в технике и манере письма Томаса Манна читателю привычно. Также произведение не отнесешь ни к авангарду, ни к символизму или другому актуальному течению.
Современным роман делали две идеи ― во-первых, идея упадка, декаданса, пышно расцветшая на рубеже веков, а во-вторых, идея противопоставления буржуазии и художников, почерпнутая в философии Ницше и актуальная для искусства переходной эпохи.
Самореклама
26 ноября 1901 года Томас Манн пишет письмо своему школьному товарищу Отто Граутоффу с просьбой рецензировать его роман, написать об истинно немецком духе, сказавшемся в двух темах ― философии и музыке. В декабре того же года были опубликованы рецензии друга, почти дословно воспроизводящие инструкции.
Экранизации
Последним пунктом доклада были немецкие кинопостановки романа «Будденброки». Их было три: в 1959 году экранизировали первый том, в 1979 году сняли восьмисерийный телефильм, пытаясь воспроизвести содержание романа один к одному, перенести текст полностью, наконец, был снят фильм в 2008 году ― костюмы и реквизит в нем были на высоте, но содержательно это пустышка. Впрочем, и другие в художественном отношении мало что из себя представляют, к сожалению, так что остается только обратиться к первоисточнику.
Маргарита Голубева
Томас Манн родился в старинном городе Любек. Его отец глава торгового дома, сенатор, внук и правнук любекских бюргеров. Писатель глубоко чтил отца, у которого унаследовал суровость честных правил, эстетическое начало, которое в большей части совпадает с понятием бюргерского. В 1891 г. отец умер, а его фирма, торговавшая зерном, была ликвидирована. В Мюнхене Томас, работая страховым агентом, опубликовал свой первый рассказ “Падшая”, написанный под влиянием Мопассана. Затем Манн поступил вольнослушателем в Мюнхенский университет. С братом они путешествуют по Италии. Возвратившись, сотрудничает с журналом “Симплициссимус”. Еще в Италии Манн начинает работать над автобиографическими записками, которые в конечном счете становятся романом “Будденброки. История гибели одного семейства”. “Ядром замысла был образ Ганно и переживания этого болезненного, впечатлительного мальчика, последнею отпрыска угасающего рода... но инстинкт эпика заставил меня включить в повествование всю предысторию моего героя, то вместо новеллы о мальчике, которая мало бы чем отличалась бы от других произведений этого жанра, появившихся тогда в Германии, под моим пером возник... роман”. Сам писатель называл роман натуралистическим и признавался, что решился взяться за эту книгу после знакомства с сочинениями братьев Гонкур. Интерес Манна к натурализму напоминает о себе подзаголовком романа. Но история гибели оказывается сложным процессом взаимодействия побед и неудач, что не позволяет давать однозначные оценки событиям и героям. Не вызывает сомнения, что семейство Будденброков пришло к гибели как в социальном, так и в биологическом смысле, в то время как в начале романа оно кажется уверенным в своем будущем и жизнеспособным. В финансовом плане хлеботорговая фирма, которую обосновал глава семьи Иоганн Будденброк, постепенно утрачивает свой пристиж в Любеке, что связано со снижением духа деловой активности хозяев фирмы из поколения в поколение. В романе также сказались традиции немецкой прозы (новеллы Т Шторма), влияние импрессионизма и лейтмотивной техники Вагнера, так как писатель исследует тему музыкальности как рокового свойства бюргерской духовности. В центре романа - немецкое бюргерство. Это понятие не столько социальной, сколько духовной природы. Величайшим представителем бюргерства, по мнению Манна, был Гете. В докладе “Гете как представитель бюргерской эпохи” Манн утверждает: “Его основная сердечная склонность - доставлять людям удовольствие, делать для них мир приятным... и это чисто бюргерская черта Гете”.
Иоганн Будденброк- основатель рода, легендарная личность. Он был символом процветания купеческой семьи. Именно благодаря ему строится семейный дом - символ процветания, здоровья духовного и физического. Он противник ханжества и восхищается идеями просвещения, на нем даже одежда напоминает костюм 18 века. Его сын Иоганн Будденброк младший старается жить по отцовским законам, но время изменилось. Он лучше образован и внешне даже более удачлив, чем отец, например, в политической сфере. Но в нем нет полнокровности, душевной молодости, он нуждается в опоре - в религии, что превращается в религиозное ханжество. Традиционные качества бюргерства воплощены в центральном персонаже романа Томасе Будденброке. Он способен продолжить славное дело деда и отца, отличается трудолюбием и порядочностью. При нем совершается строительство нового дома. Правда в отличие от Иоганна Будденброка, работа не всегда приносит ему радость, он тщательно скрывает свое равнодушие к фирме, а мир его семьи далек от той органической цельности бытия, которое олицетворяют доставшиеся ему по наследству Библия и семейное серебро. И дело не в том, что рядом с ним его брат Христиан, эгоист и беспринципный человек. “Заблудившийся бюргер” - сам Томас, натура нервная и впечатлительная. Все, что для его предков было реальной ценностью, для него не более, чем роль. Жизненный план Томаса заключается в том, чтобы быть великим в малом, чтобы доставшиеся ему жизненные подмостки воспринимать как сцену, которая представляет весь
мир. Его жизненный план рушится. “Шутить работая и работать шутя, полувсерьез, стремиться к цели, которой придаешь чисто символическое значение - для такой умной половинчатости потребны свежесть, юмор, спокойствие духа, а Томас Будденброк чувствовал себя чрезмерно усталым, надломленным”. Характерно, что он берется за чтение Шопенгауэра, а также отваживается на признание, едва ли возможное в прошлом для его отца: “Мне кажется, что что-то ускользает из моих рук... Счастье и успех внутри нас... И как только тут, внутри, что -то начинает размягчаться, тогда и там, во вне, все силы вырываются на свободу, восстают против тебя, ускользают из-под твоего влияния”. Он закрытый человек и за внешним благополучием (образ маски, лица, хозяин которого может им управлять) скрывается чувство катастрофы - ранняя смерть от непосильного напряжения (умер, упав лицом в грязь). В нем соединились делец и мечтатель, что неизбежно ведет к трагедии.
Рядом с Томасом всегда выступает его брат Христиан, его подобие и карикатура. Он бездельник, заставляет подчеркивать свою непригодность повсюду, играть роль неудачника. Таким способом он привлекает к себе внимание, а также добиваетя успеха у публики. Его интересует только собственная персона.
Интересен образ Тони - сестры Томаса. Она обладает всеми лучшими семейными качествами, но судьба сложилась трагично: вышла за муж не по любви, но муж оказался неудачником. Второй брак также не принес счастья. Жизнь прожита впустую.
Последний представитель угасающего рода - сын Томаса и музыкантши Герды Ганно. Ганно наделен фамильным бюргерским гением, но у него он лишен практической ориентации и потому в силу своей нематериальности и музыкальности обречен на бегство и небытие: он живет в мире души, музыки. Его можно истребить, но не перевоспитать. Для него не существует стимула, ради которого стоило бы крепко цепляться за жизнь.
В жанровом плане этот роман - семейная хроника. Ведется неторопливое повествование в линейном времени. Воспроизводятся все мелочи и детали: блюда, одежда, украшения, важную роль играет семейная тетрадь, в которой глава семьи фиксирует важнейшие события в жизни семьи и фирмы, в которой маленький Ганно подводит под своим именем черту. Центральное пространство романа - дом, семейный портрет в интерьере. Но это роман и социальный, т.к. Будденброки - символ немецкого бюргерства, и психологический, и роман о творчестве, в котором художник представлен как заблудший бюргер.
Влияние музыки Вагнера сказалось прежде всего в лейтмотивах (мелодический отрывок, ассоциирующийся с определенным образом). Лейтмотивы в Вагнеровских операх как конкретны, так и символичны, и организуются они по принципу контрастной полифонии. Манновские лейтмотивы служат прежде всего для портретной характеристики. Наибольшее количество лейтмотьивов в романе связано с Тони Будденброк, т.к. именно она определяет эмоциональную атмосферу семейства.
В романе также чувствуется влияние философии Ф. Ницше. В эссе “Философия ницше в свете нашего опыта” (1947 г.) Манн писал: “Ницше вызвал такое изменение духовной атмосферы, такой психологизм немецкой прозы, что консервативно немецкий дух стал душным и утратил всякий высокий смысл”. Ницшевский пласт романа связан с его главными проблемно-тематическими узлами: декаданс, разрушение органической целостности культуры, болезненность современного гения. Влияние ницше и втрактовке музыкальности у Манна: “Музыка...область демонического”.
Томас Манн датирует появление “Будденброков” концом 1900 г. и сообщает, что он был признан публикой и рецензентами.
Роман Г. Манна (1871-1950) “Верноподданный”
По жанру этот роман можно назвать семейным, а также романом воспитания -наиболее распространенные романные жанры в немецкой литературе. История молодого человека, подробная биография главного героя Дидериха. Но подзаголовок “История общественного сознания в эпоху Вильгельма” указывает на типичность главного героя для этого времени. История начинается с самого детства, чтобы показать условия формирования верноподданного. Отец - владелец небольшой бумажной фабрики, маленький диктатор в рамках одной семьи и предприятия. Фамилия его - Геслинг - переводится как “уродливый”. Мать - сентиментальная мещанка, сначала безропотно подчиняющаяся мужу, а затем - сыну. С детства Дидерих боялся сильных и презирал слабых. Он упивался своей властью над слабыми учениками класса и собаками. Следующая ступень - пребывание в школе, где он раболепствует перед учителями и ненавидит талантливых одноклассников. Благодаря благосклонности классного учителя он становится первым учеником и тайным доносчиком. “Он доносит на одноклассников как добросовестный исполнитель, подчиняясь суровой необходимости”. Становится ясно, что он готов выполнить любой приказ. Эти наклонности мальчика не развились бы, если бы не встречали поддержки со стороны взрослых. Образ учителя, который калечит тело и душу подростков выведен им в романе “Учитель Гнус”. Он наделен гротескной внешностью: желтые ногти, беззубый рот, иссохшее тело, ядовито-зеленое поблескивание глаз. Он навязывает детям свои комплексы, например, мечтая о телесной любви, заставляет детей писать сочинение о женщине как сосуде греха. Его тайная любовь - певичка Роза Фрелих. Когда же ему удается подчинить себе женщину, он мечтает с помощью ее развратить весь город, который в лице учеников гимназии так и не захотел ему подчиниться. Но гения зла из Гнуса не получается: он сходит с ума от алчности и его в конце романа увозит полицейская карета. Учитель в романе “Верноподданный” прекрасно существует в провинциальном обществе и формирует коллективных негодяев. Поступив в университет, Дидерих становится членом “Тефтонского братства” - шовинистически настроенной организации, дающей молодым неуверенным людям чувство коллективной силы через совместные попойки и поиски общих врагов. Военная казарма уничтожает в нем последнее человеческое достоинство: он преуспел только в заучивании приказов, строевой ходьбе и подобострастном обожании начальства. Дидерих добивается своей дембелизации по состоянию здоровья. Вернувшись в Берлин, он становится свидетелем демонстрации голодных рабочих, которых усмиряют сначала оружием, а потом выезжает сам молодой кайзер, перед которым народ расступается. Дидерих возмущен митингующими, и даже избивает одного сочувствующего народу интеллигента с лицом художника. Наконец, Дидерих обрел для себя неоспоримый объект для подражания, и подтверждает это, упав в грязь перед монархом. Излечить его от этой болезни не способна даже ангелоподобная девушка, влюбленная в него, с которой он поступает как последний негодяй и лицемер. Дидерих все более начинает быть похожим на кайзера: и внешне (те же усы, тот же огонь в глазах), и в речах (его речь написана выдержками из разных речей кайзера (в наше суровое время)), и даже пишет телеграмму от лица кайзера, в которой хвалит солдата, убившего рабочего. Он сверяет и жизненные маршруты: едет в свадебное путешествие в Италию, как и кайзер - мотив двойничества. Символическими в романе являются сцены разгона голодной демонстрации с их лозунгами: “Хлеба! Работы!” и открытие памятника кайзеру, во время которого начинается гроза, которая превращается в сцену апокалипсиса: желтый, как сера, цвет, капли величиной с яйцо, продолжающий играть оркестр, сваленный забор, груды шевелящихся тел. В этой сцене Манн показывает живучесть Дидериха, который под трибуной пересидел грозу и наверняка станет оплотом будущего фашизма. Генриху Манну во время прихода к власти фашистов пришлось покинуть Германию, так он сразу выступил против империалистической политики, и считал, что интеллигенция не должна чуждаться поли гики, чтобы политика стала интеллигентной.
Джон Голсуорси (1867-1933) “Сага о Форсайтах”
Английский писатель родился в семье состоятельного юриста. Закончил Оксфордский университет по специальности “мореходное право”. Литературную деятельность начал под влиянием Джона Рескина и примкнул к неоромантическому направлению, например, “Четыре ветра”. В 1804 году написал роман “Остров форисеев”, который стал первым в ряду социально бытовых романов. В статье “Аллегории о писателе” Голсуорси подчеркивал общественную роль литературы. Он уподоблял писателя человеку с фонарем, чей свет проникает в самые темные закоулки, помогая увидеть не только дурное, но и хорошее. В статье “Создание характера в литературе “ подчеркивал, что “создание характера - главная задача и главная движущая сила романиста”. Они должны быть жизненными, в чем писатель видел “ключ долговечности всякой биографии, пьесы или романа”. Первые упоминание о Форсайтах мы находим в романе “Вилла Рубейн” (1900). В сборнике рассказов “Человек из Девона” есть рассказ “Молчание”, в котором эпизодическим персонажем является Джолион Форсайт - председатель правления угольной компании. Первый роман из жизни Форсайтов “Собственник” был написан в 1906 году, еще до возникновения грандиозного замысла романа-эпопеи. После войны Голсуорси пишет романы “В петле”, “Сдается в наем”, которые вместе с романом “Собственни” и новеллой “Пробуждение” составили трилогию “Сага о Форсайтах” - историю английского буржуазного общества конца 19 века до первых лет после войны (1914-1918 гг.). Ирония содержится уже в названии “Сага” - сказание о подвигах героев, богатырей, совершающие чудеса храбрости.
В романе “Собственник” противопоставлены два мира: собственности (Соме и его родственники) и мир свободы и красоты, олицетворением которого в романе являются жена Сомса Ирэн и архитектор Босини. Мы знакомимся с семейством Форсайтов в период, когда они живут на доходы с капиталлов, накопленных отцами и дедами. Родоначальником семьи был “Гордый Досеет”, простой каменщик, разбогатевший на выгодных строительных подрядах. Его дети и внуки преуспели в преумножении оставленных им средств. Расчетливость и практицизм составляют наиболее характерные черты их натуры. “Как известно каждому Форсайту, чепуха, которая имеет сбыт, вовсе не чепуха”. Чувство собственности определяет их взгляд на вещи, поведение и отношение к людям. Им чужды искусство и мир идеалов - все это не имеет определенной рыночной стоимости. Они живут в соответствии с правилами, принятыми в буржуазной среде, и протестуют против их нарушений. Белой вороной выглядит архитектор Босини, который явился на торжественный прием в дом старого Джолиона не в традиционном цилиндре, а в мягкой фетровой шляпе. Босини - человек искусства и чужд духу стяжательства.
Способный и умный по природе Соме направляет всю энергию на накопление капитала. Ради этого он отказывается от государственной службы, поддерживает только деловые связи. У него нет друзей и потребности в духовном общении. Его единственное увлечение - коллекционирование картин, но и оно рассматривается как способ выгодного помещения капитала. На свою жену Ирэн он тоже смотрит как на собственность. Он ослеплен страстью и уверен, что он легко ее удержит с помощью своего главного козыря -богатства. Но Ирэн, которая любит Босини, уходит из семьи, демонстрируя полное равнодушие к деньгам и мнению общества. Семейная драма Сомса - первая трещина в крепком фундаменте здания форсайтизма.
С большой тщательностью описан в романе мир вещей, в котором живут герои. Форсайты любят и ценят вещи, и все, что их окружает, - прочно, удобно, солидно. Голсуорси - большой мастер литературного портрета, который является отражением внутреннего мира персонажа. Например, на узком и бледном лице Сомса как бы застыла презрительная гримаса, у него осторожная и крадущаяся походка человека, который кого-то подстерегает. Писатель использует прием многократного повторения одних и тех же характерных черт героев, достигая этим четкое зрительное восприятие образа.
