Она неописуема, но вот две разные попытки:
Originally posted by fastcult
at Калласотерапия: Марии Каллас 90 лет. Могло бы быть
По этому поводу Google , как у него заведено, сделал очередной прекрасный Doodle с изображением американской певицы греческого происхождения.
Урождённая София Сеселия Калос прожила не слишком долгую (всего 53 года), но яркую творческую жизнь, в течение которой её голос изменился от драматической колоратуры до меццо-сопрано. Согласно данным врачей, вокальные способности Марии Каллас изменились вследствие редчайшего заболевания соединительной ткани и мускулатуры - дерматомитоза.
http://ru.wikipedia.org/wiki/Мария_Каллас
Мы решили вспомнить Марию и сделать свой YouTube-трибьют в честь её Дня рождения. А заодно и подлечить оперной музыкой истерзанные понедельником нервы.
Истинное признание:
2) описание "эмоциональной расточительности" Каллас у Веры Стратиевской:
http://socionika-forever.blogspot.com/search/label/Деклатимы?m=0
6.КОНКУРЕНЦИЯ ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ ТРАКТОВОК В КВЕСТИМНОЙ и ДЕКЛАТИМНОЙ МОДЕЛЯХ
6-1.МАКСИМАЛИЗМ КВЕСТИМНОЙ ("ГАМЛЕТОВСКОЙ") ЭТИКИ ЭМОЦИЙ (+ЧЭ) КАК МАКСИМАЛЬНЫЙ (БЕСПРЕДЕЛЬНО РАСШИРЯЮЩИЙСЯ) ДИАПАЗОН ЭМОЦИОНАЛЬНОГО САМОВЫРАЖЕНИЯ
КВЕСТИМ чувствами на сцене не торгует. Он ими живёт и с ними умирает (вместе со своим звуком, героем, музыкой). Для КВЕСТИМА в чувствах технологий нет, есть только жизнь. Даже, если он учится по традиционным артистическим методикам, расписывает чувства по нотам, по сценарию, ежедневно шлифуя своё профессиональное мастерство, его чувства на сцене живут яркой, насыщенной жизнью, пульсируют, взрываются и расходятся по залу ударной волной так, что публика оказывается в самом эпицентре всех его переживаний.
Способность увидеть сложное в простом и простое в сложном - характерна для дедуктивного мышления и в музыке, и в театре. Особенно, если за дело берётся ЭИЭ (Гамлет). Он может сделать глубоко реалистичной самую надуманную и неправдоподобную театральную фабулу. И в спектаклях открывает фантастическую глубину, как в том убеждает нас пример неподражаемой Марии Каллас (ЭИЭ, Гамлет).
На пределе эмоций (+ЧЭ1) исполняла она партию "Джоконды" в одноимённой опере А. Понкьелли, открывая бездонную пропасть отчаяния перед героиней в своей коронной арии "Suicidio" /"Суицид") - неотвратимую и притягивающую к себе, как "чёрная дыра".
Maria Callas - Suicido! - La Gioconda 1952 Studio with Sound (4:36)
www.youtube.com/watch?v=7Xws7wKuc4w
The greatest recording of this aria ever made in great sound:)
Причём, делает это невероятно просто (если не считать фантастического звучания голоса): двумя нотами первых двух тактов. Всего две ноты! А зритель начинает чувствовать себя так, словно эта "чёрная бездна" открывается прямо у его ног. Это он ощущает себя летящим в чёрную пропасть, он же и является участником страшного выбора, не находя для себя в жизни никаких более привлекательных альтернатив. Сидит и не может пошевельнуться, придавленный мощным потоком её энергии.
Разумеется, сказывается здесь и фантастическая сила воздействия гениальной ("экстремальной") музыки Амилькаре Понкьелли, с её поразительными драматическими и трагическими формами, с её мощной динамикой и "изломанным" ритмическим рисунком. (Ритмы, как удары молнии "пронзают" мелодию, создавая леденящий душу аккомпанемент.) Но никому не удавалось исполнять её с такой пронзительной силой как певице певиц и величайшей трагической актрисе ХХ века, возродившей в наше время жанр классической музыкальной трагедии, Марии Каллас (ЭИЭ, Гамлет).
Про таких певиц говорят: "они рождаются раз в тысячелетие!". Не выходя за рамки музыкальной партии, она могла творить чудеса голосом, артистизмом и музыкой. Она была неподражаема в "Анне Болейн" Гаэтано Доницетти - опере, которую специально для неё восстановили в "Ла Скала". Она была феноменальной Медеей в одноимённой опере Луиджи Керубини: "Одержимость языческой царицы, покинутой возлюбленным и превратившейся в ужасную фурию, Каллас передавала ослепительным каскадом вокальных средств и богатейшим языком жестов: её сильный голос, резкий и предельно выразительный, напряжённые от ужаса черты античной маски, убедительная игра рук - всё в кровном соединении пения и мимики, страсти и стилизованных форм воскрешало дух античной музыкальной трагедии."
Maria Callas - Anna Bolena 1957 Highlights BJR Fantastic Sound (15:04)
www.youtube.com/watch?v=IiOinTnoPq8
six wonderful selections from the greatest recorded performance of Anna
А какая это была магическая, завораживающая Норма! (В одноимённой опере В. Беллини.) Лучшая исполнительница этой роли за всю историю её существования.
Создавая эту новую, как сейчас бы сказали "продвинутую" версию античной, мифологической Медеи, она не пожалела красок на раскрытие глубочайших психологических нюансов образа. В её интерпретации отвергнутая возлюбленным жрица друидов ценой невероятных усилий преодолевает в себе желание отомстить тем, кого она так искренне и безответно любит, кто дал ей надежду на счастье и сам же отнял её - своему мужу, детям, подруге-сопернице. Следуя классической КВЕСТИМНОЙ схеме: "если нет других виноватых, винить и наказывать приходится только себя", Норма мстит себе, как виновнице всех своих несчастий. Себя же и отправляет на костёр, избавляясь от необходимости и дальше жить мучительной для неё двойной жизнью, несовместимой с её представлениями о долге, чести и любви.
Maria Callas, Norma - Casta Diva - Bellini (7:19)
www.youtube.com/watch?v=B-9IvuEkreI
Maria Callas..........Norma 1954 Casta Diva Norma Tullio Serafin Milano.
Мария Каллас - это абсолютный рекорд, исполнительского мастерства ЭИЭ. И, вне всяких преувеличений, предел и вершина эмоциональной выразительности в музыке, на сегодняшний день. Судя по сохранившимся видеозаписям, залы взрывались шквалом оваций после каждого её выступления.
Сохранилась и видеозапись её феноменального исполнения партии Тоски в одноимённой опере Дж. Пуччини.
Немыслимо злющей тигрицей налетает она на барона Скарпиа в финале второго акта. Её лицо моментально преображается и из очень красивого становится жутким и страшным. В считанные секунды она созревает для мести, глядя на нож, а потом взрывается яростью, и в следующий миг её противник лежит уже поверженным на полу.
Tosca - Maria Callas - Great aria and breathtaking scenes - ( 9:37)
http://www.youtube.com/embed/3Jpu40Iq8WI
Tosca, opera of Giaocomo Puccini Great and famous aria "Vissi d"arte", Scarpia"s death ...
Программа " предела отчаяния" КВЕСТИМНОЙ модели, - программа предельного сгустка эмоций (+ЧЭ1) человека, решающегося на отчаянный шаг, наиболее ярко звучит в интерпретации Каллас в кульминационных ариях, в сценах отчаяния её героинь. Особенно это заметно в операх Джакомо Пуччини "Тоска" или "Мадам Баттерфляй".
Если отвлечься от визуального ряда, ощущение возникает такое, словно её героини летят головой в пропасть. Причём "пропасть" открывается в самом голосе Каллас - в этом сгустке эмоций, который "взрывает" её верхние кульминационные ноты и создаёт ощущение "предела отчаяния", предельно насыщая каждый звук энергией и с невероятной силой расширяя пространство звука энергетически. Так что зритель оказывается в самом эпицентре этого "взрыва отчаяния", в эпицентре этой пропасти, этой открывшейся бездны. Представить это без того, чтобы услышать и пережить невозможно. Надо, как минимум послушать её записи и именно исполнения трагических и драматических арий Пуччини. Предел накала страстей концентрировался у неё (почему-то) именно там. (И именно на верхнем си бемоль, которое безусловно было "её нотой".)
Каллас с такой силой любила и жалела своих героинь за все перенесённые ими страдания, что публика обожала их вместе с ней. И обожала её вместе с ними. Потому, что одно было неотделимо от другого. А уж во что выливалось это обожание, - в какие страсти в артистическом и музыкальном мире, - это уже другой вопрос. Желание приобщиться к её жертвенному страданию, - причаститься к нему, - выражалось в стремлении проникнуть в "святая святых" её чувств, в самые глубины её души. Отсюда и ненасытный интерес к её частной жизни, и желание потрепать её имя и поскандалить о ней, посплетничать и позлословить на её счёт.
Каллас была для них живым божеством, которое позволяло себя терзать на сцене, исполняя роли жертвенных героинь, но она хорошо умела постоять за себя в жизни. И этот контраст очень многих удивлял по той простой причине, что она была предельно искренна в роли жертвы. Даже исполняя таких злодеек- хищниц как Медея или леди Макбет, она делала их жертвами своих страстей.
Все были уверены, что она и в жизни такая же хрупкая, ранимая, трепетная и беззащитная как и её жертвенные героини. И предел прочности её терпения многим хотелось проверить. Она и была хрупкой и трепетной, как её героини, но только внешне эту хрупкость прикрывали острые "шипы" (квестимной модели), надёжно защищая чистый и трепетный "родник" её души, "вечный огонь" на её жертвенном алтаре - аспекте этики эмоций (+ЧЭ1).
ДЕКЛАТИМЫ придерживаются противоположных позиций. Их лозунг в театре: " Поменьше натурализма, побольше искусства и красоты!" Они часто одёргивают КВЕСТИМОВ на репетициях, пытаясь договориться о допустимой амплитуде эмоций. Но всё меняется, когда КВЕСТИМ выходит на сцену: эмоции для него оказываются на первом месте, а договорённость отходит на второй план. Он словно говорит себе: "Сейчас, или никогда! " И "выжимает" эмоции "по полной"…
Это его звёздный час, минуты его триумфа!
Потом, конечно, ему приходится нести свою повинную голову режиссёру, выслушивать упрёки и обвинения товарищей по цеху: "Это непрофессионально! Что вы себе позволяете?! Вы же не один на сцене!.."
КВЕСТИМ всё это терпеливо выслушивает, понимая, что такова справедливая плата за творчество, за служение искусству и призванию. А на сцену он по - прежнему будет выходить для того, чтобы жить полной жизнью своих героев. И другого отношения нет, и не будет, кто бы там, что ни говорил.
КВЕСТИМ каждый раз играет, "как в последний раз" (особенно, ЭИЭ, Гамлет). И чем щедрее растрачивает свои чувства, тем больше их у него остаётся, по его пылкой и неистощимой эволюционной этике эмоции (+ЧЭ). По крайней мере, ему так кажется, хотя жизнь и природа вносят свои коррективы.
6-2. ЭМОЦИОНАЛЬНАЯ РАСТОЧИТЕЛЬНОСТЬ КВЕСТИМА (+ЧЭ)
Во всём, что касается эмоциональной расточительности ЭИЭ не знает предела, а точнее, не хочет его признавать. Известен случай феноменальной эмоциональной расточительности, оборвавшей жизнь великой оперной дивы Марии Фелиситы Малибран (ЭИЭ, Гамлет) на двадцать восьмом году жизни. (Младшая сестра М.Ф. Малибран - звезда первой величины, выдающаяся певица своего времени, Полина Виардо (ИЭЭ, Гексли), хорошо известна в России как друг и бессменная муза великого русского писателя И.С. Тургенева.)
Но блистательная Мария Фелисита Малибран ("Любимица богов", как называли её критики) затмевала младшую сестру великолепием свою гигантского дарования, превосходя её и красотой, и артистизмом, уровнем вокальных данных и исполнительского мастерства. Карьера Малибран была ослепительно успешной и продолжалась около десяти лет. При чрезвычайно высоком уровне конкуренции, все мыслимые и неоспоримые победы доставались только ей. Это была настоящая Жанна д"Арк в опере - человек редкой самоотверженности и беспредельной творческой самоотдачи. Искромётный, огненный темперамент, широчайший кругозор и диапазон интересов в сочетании с феноменальной работоспособностью и уникальными природными данными позволяли ей творить чудеса и достигать вершин, о которых другие служители муз могли только мечтать. После пятичасовой репетиции она могла вечером петь в театре, а после спектакля ночи напролёт выступать с концертами в салонах друзей и подруг.
От природы она была человеком общительным, отзывчивым, добрым. В искусстве была щедра до абсолютного самопожертвования. Была невероятно образована, славилась хорошим вкусом, разбиралась в литературе, хорошо рисовала, сочиняла музыку. Обожала спорт, увлекалась верховой ездой. По части соревнований она была невероятно азартным человеком. И это роковым образом отразилось на её судьбе. Не успев оправиться от травмы, полученной при падении с лошади, она приняла участие в многодневном музыкальном конкурсе - марафоне: выступала в спектаклях и в сольных концертах, превозмогая усталость и боль, соревновалась со скрипачом - виртуозом, исполняя голосом ("дьявольски трудную") сонату для скрипки Тартини, пела дуэт Меркаданте в паре с английской певицей. Обезумевшие от восторга зрители в течение нескольких часов не отпускали её, вызывая на бис бесчисленное множество раз. Устроители вечера пытались убедить её не поддаваться воодушевлению публики. На что она им отвечала: "Я буду петь, даже если мне придётся заплатить за это своей жизнью". Больших трудов стоило уговорить её зайти в гримёрную и поправить причёску. Провожаемая шквалом аплодисментов, она ушла за кулисы, но на сцену уже не вернулась: в гримёрной потеряла сознание и через девять дней (23 сентября 1837 года) скончалась.
(Впоследствии она стала прообразом убивающей себя пением ангелоподобной Антонии - героини оперы Оффенбаха "Сказки Гофмана". Суть образа в том, что "ангел не может не петь", но на Земле эту жертву не многие ценят.)
Судьба Марии Фелиситы Малибран в полной мере подтвердила известное античное изречение: "боги забирают к себе молодыми тех, кого они больше любят". Эту мысль выражают и стихи Ламартина, высеченные на мраморной статуе певицы, установленной в её мавзолее на кладбище Лэкенер близ Брюсселя:
"Красота, гениальность, любовь - таково её имя мирское,
Что впечатано в трепетный взор и в звучание губ колдовское".
6-3. ЭМОЦИИ КВЕСТИМА
Эмоции КВЕСТИМА - его "вечный огонь". Он не даёт им на сцене угаснуть. Проносит через весь спектакль с момента своего первого появления на сцене.
В трагедии, в драме ДЕКЛАТИМЫ не достигают такого накала страстей, как квестимы. (В музыке это особенно слышно.) Они опасаются, что эмоции разрушат целостность формы (–ЧС). А этого они не допускают ни при каких обстоятельствах. И если КВЕСТИМ совершенно естественно и органично доводит эмоции до их максимального развития. То ДЕКЛАТИМ совершенно естественно и органично эмоции приглушает (–ЧЭ). Как будто какой - то внутренний индикатор сбрасывает их с некоего "максимального" уровня и, "обнулив результат", возвращает к "оптимальному", который у КВЕСТИМОВ вообще бы не считался выразительным - нечто "ниже среднего" и не более того.
Для КВЕСТИМА же "сценическая убедительность" - явление не исключительное, а нормативное. Во время игры актёр полностью живёт в сценической "виртуальной реальности ", которая тем не менее (по его субъективному восприятию) существует отдельно от зрительного зала. Поэтому, не нужно думать, что за тебя переживают, как за актёра. Переживают за персонаж. А значит, менять местами причинно - следственные отношения в событиях сценической реальности тоже нельзя: "умерла, так умерла".)
ДЕКЛАТИМ с этим не всегда соглашается. По его мнению, всё, что угодно можно допустить, лишь бы зритель хорошо и приятно себя чувствовал в театре.
Опера - "развлечение для королей". И зритель в зале должен чувствовать себя так, словно все артисты играют только для него одного. Актёр ни на секунду не должен забывать, что театр - это учреждение коммерческое и обязан выдавать продукцию только высокого качества. А натурализма зрителю и за пределами театра хватает.
Вот, примерно, с таким набором требований ДЕКЛАТИМНАЯ программа (+БС) "ревизует" программу (+ЧЭ). А вместе с ней и всю КВЕСТИМНУЮ модель.
Эмоции ДЕКЛАТИМА (а "программаторами" здесь выступают СЭИ, Дюма и ЭСЭ, Гюго) - это, в первую очередь наслаждение радостью бытия – удовлетворение и умиротворённость во всём и нескончаемый "сеснорный" праздник.
]
Эстетические нормативы ДЕКЛАТИМА в вокале - это изысканнейшее "бельканто":
*Голос должен быть сладким, как мёд, сверкающим, как драгоценный камень.
*Весь ансамбль исполнителей должен быть совершенным и безупречным, как набор драгоценных камней, старательно отшлифованных искуснейшим ювелиром. Достоинства одного голоса должны оттенять красоту другого.
*Публика должна испытывать наслаждение от качества звука, а зритель должен выходить из зала потрясённый красотой увиденного и услышанного.
*Голос обязан шлифоваться годами, как бриллиант. Быть крепким, ярким, светлым и чистым как бриллиант.
*Он должен сверкать и переливаться всеми нюансами и оттенками обертонов во всех музыкальных формах, во всех регистрах, во всех темпах, на всех позициях.
Поэтому такого высокого качества звучания, какого достигает деклатим, квестим почти никогда не достигает. За редким, редким исключением мега-звёзд экстра-класса, которые, конечно не хотят уступать никому (в том числе и деклатимам) и ни в чём. Поэтому "феномен" Марии Каллас до сих пор является уникальным и неразгаданным. А в свете принципиальных различий КВЕСТИМНОЙ и ДЕКЛАТИМНОЙ моделей - "очевидным и невероятным".
В выразительности КВЕСТИМЫ по-прежнему удерживают пальму первенства. При всём стремлении к совершенству, они основную ставку делают на чувства и на естественную красоту исполнения, оставляя абсолютное и недостижимое совершенство ДЕКЛАТИМАМ.
Зато так "захлестнуть" весельем, "окатить" волной счастья, ощущением радости и полноты жизни, как это могут сделать деклатимы, причём, только деклатимы- сенсорики - позитивисты, квестимам к сожалению не удаётся. Об этом они не могут даже мечтать.
Хотя прочувствовать могут глубоко, до слёз. И то чувство стиля и исполнительского мастерства, которым обладают ДЕКЛАТИМЫ чуть ли не с момента рождения и которое они выстраивают по аспектам (–ЧЭ и + БС) КВЕСТИМЫ достигают только по мере накопления опыта и развития мастерства, в период исполнительской и творческой зрелости. Поскольку очень долго считают свою естественную эмоциональность единственно возможным для себя стилем. А потом с удивлением узнают, что, оказывается, есть ещё "что - то" , о чём они раньше и не догадывались, полагая, что уже и так владеют абсолютно всем арсеналом исполнительских средств, хотя коллеги и режиссёры пытались их убедить в обратном.
Что само по себе уже говорит о том, что обе модели, - и КВЕСТИМНАЯ и ДЕКЛАТИМНАЯ - глубоко замкнуты на самих себе и представляют достаточно закрытый в самих себе мир.
В искусстве КВЕСТИМЫ и ДЕКЛАТИМЫ хорошо и плодотворно учатся друг у друга. Хотя чаще всего нужное знание приходит как прозрение или озарение, к сожалению, слишком поздно. Но и такое гармоническое единство тоже возникает не так часто, как хотелось бы.
6-4.ОТНОШЕНИЯ ВЗАИМНОЙ НЕЙТРАЛИЗАЦИИ В МУЗЫКЕ
На сцене ДЕКЛАТИМ часто приглушает эмоции по аспекту (+БЭ) и себе, и другим, превращая высокую трагедию в лучшем случае в трагифарс. Так, что у КВЕСТИМА, который моментально это начинает чувствовать, возникает ощущение, что он теперь уже не живёт жизнью своих героев, а принимает участие в каком - то непристойном потешном действие, в какой - то детской забаве (в лучшем случае!), или разыгрывает спектакль для дошкольников в детском саду. Все чувства сразу становятся какими- то "кукольными", "игрушечными" - ненастоящими. (Особенно, если "в игру включается" ЭИИ (Достоевский). Он так начинает "глушить" квестима своей инфантилизирующе - "дурашливой" программой (+БЭ), которая и в театре (и не только!) камня на камне не оставляет от программы (+ЧЭ), разрушая и высмеивая всё самое для неё ценное и возвышенное, что КВЕСТИМУ начинает казаться, будто всё происходящее на сцене специально переводят в шутку, чтобы поглумиться и поиздеваться над ним. КВЕСТИМ, конечно, приходит в отчаянье от такого искажения трактовки. Потом в гримёрке разбирается с ДЕКЛАТИМОМ (особенно, с интуитом-этиком), а тот оправдывается: "А что было делать? Вы же играете, как живёте! А так нельзя. Мы же в театре!"
6-5. ЭМОЦИИ ДЕКЛАТИМА
Эмоции с точки зрения ДЕКЛАТИМА - совершенно другая концепция. И реализуется аспектами (–ЧЭ) и (+БС).
Эта реализация (следуя требованиям "элитарного" в ДЕКЛАТИМНОЙ модели ЭВОЛЮЦИОННОГО, ИНТРОВЕРТНОГО "блока" - аспектов: +БС, +БЛ, +БИ, +БЭ) сводится к следующему кодексу правил:
*Нехорошо лишать человека радости наслаждения.
*Нехорошо отравлять человеку удовольствие, которое он намерен был получить в театре, приобщаясь к источнику культуры, соприкасаясь с великими произведениями искусства.
*Нехорошо, когда в "бочку мёда" добавляется "ложка дёгтя".
*Нехорошо, когда в пение, в музыку, которая призвана дарить наслаждение привносится слишком много негатива, нехорошо, когда эмоции подаются на "грязном тембре", с хрипами, всхлипами и рыданиями в голосе. С судорожным подёргиванием связок и мышц гортани, со множеством всяких призвуков, которые искажают тембр, "срезают" окраску обертонов и даже искажают тон. Нехорошо всё это - некачественно! Слишком натуралистично!
*Нехорошо, с точки зрения ДЕКЛАТИМА и то, что зритель сидит до предела наэлектризованный эмоциями, которыми "зарядил" его исполнитель, дрожит от перевозбуждения, зуб на зуб у него не попадает. После спектакля выходит из зала, - сам бледный, губы дрожат, зубы стучат, впору его валерианой отпаивать или неотложку вызывать. (Это называется, - человек в театр сходил, удовольствие получил!) Нехорошо, когда театр, в котором зритель проводит несколько часов своего досуга, доводит человека до такого состояния. Нехорошо, негуманно это! Зритель, между прочим, за билет деньги платит. И значит удовольствие должно быть качественным, здоровым (+БС/–ЧЭ), позитивными и созидательным. А не разрушительным.
А эмоции должны быть чуточку искусственными (+БС). Зритель должен чувствовать, что герой на сцене страдает "понарошку" и умирает не так, чтобы совсем (–ЧЭ).
Если уважаемый зритель пожелает, герой может встать, раскланяться под аплодисменты и даже исполнить свою арию "на бис", а потом умереть заново.
И, кстати, по этому поводу Мария Каллас однажды устроила нагоняй одной из своих сценических партнёрш и отказалась с ней в дальнейшем работать только потому, что та, уже после того, как "умерла" на сцене, встала, не дожидаясь занавеса, раскланялась перед зрителем, а потом снова легла, "раскинув ручки" и "умерла" во второй раз. "Мы здесь не пустяками занимаемся! - бушевала в гримёрной Каллас. - Не буду с ней работать, пока она не научится себя вести!" А у ДЕКЛАТИМА одно оправдание: "Мы ведь не в жизни всё это разыгрываем, а в театре. Зритель не должен думать, что актёр умер по-настоящему…" (Видимо, актриса считала себя "слишком убедительной" в сцене смерти, поэтому решила встать и тут же "успокоить" зрителей.).
7. СЦЕНИЧЕСКОЕ ВРЕМЯ В КВЕСТИМНОЙ И ДЕКЛАТИМНОЙ МОДЕЛЯХ
ВРЕМЯ ДЕЙСТВИЯ В ТРАГЕДИИ НЕОБРАТИМО, потому что трагические события развиваются с необратимой последовательностью: уж если герой обречён, так он умирает и исправить уже ничего нельзя. (И актёр, по законам этого жанра, до окончания спектакля на сцену раскланиваться не выйдет: надо дать публике время выплакаться, пострадать, попереживать за него, поверить в то, что он действительно умер.)
ВРЕМЯ ДЕЙСТВИЯ В КОМЕДИИ ОБРАТИМО: публику огорчать и расстраивать нельзя, поэтому герой умирает, но "не насовсем", а только понарошку: каким-то образом ему удаётся перехитрить смерть и быстро вернуться к жизни ("принесли его домой, оказался он живой"), - публика должна получить удовольствие от спектакля, отдохнуть, развлечься и вернуться домой в хорошем настроении.
И это тоже будет хороший способ эмоциональной разрядки. Хотя с таким же успехом можно сходить на стадион и подключиться к общему настроению фанатов…
Тоже вариант - удобный и давно испытанный… Но конечно лучший способ физической и эмоциональной разрядки предоставлен КВЕСТИМАМ и ДЕКЛАТИМАМ самой дуальной природой социона в случае счастливого и успешного ВОССОЕДИНЕНИЯ В ДУАЛЬНОЙ ДИАДЕ ПРИ ВСЕХ ПРОЧИХ РАВНЫХ УСЛОВИЯХ СОВМЕСТИМОСТИ.
8.ГРАФИЧЕСКИЙ ТЕСТ НА КВЕСТИМНОСТЬ И ДКЛАТИМНОСТЬ
Исходя из далёких и близких пространственно - временных связей КВЕСТИМНОЙ и ДЕКЛАТИМНОЙ моделей, из стремления их форм к незавершённости (в КВЕСТИМНОЙ модели) и завершённости (в ДЕКЛАТИМНОЙ), различие по признаку КВЕСТИМНОСТИ - ДЕКЛАТИМНОСТИ можно попытаться определить следующим графическим тестом: предлагается нарисовать несколько концентрических спиралей. Каждую - одной линией и не отрывая руки.
ДЕКЛАТИМ рисует сжимающуюся спираль: начинает с крупных (внешних) витков и выводит к внутренним (мелким). Ведёт линию от периферии у центру. (Берёт курс на сближение и сокращение пространственных связей и отношений).
КВЕСТИМ рисует разжимающуюся спираль: начинает с мелких (внутренних) витков и выводит к крупным (внешним). Ведёт линию от центра к периферии. (То есть, берёт курс на расширение и отдаление пространственных связей и отношений).
Примечание: заранее зная результат и свой ТИМ, этот тест легко сфальсифицировать и оспорить.
Более полувека, но ее притягательность для новых поколений музыкантов и меломанов ничуть не уменьшается, хотя прошли уже десятилетия с тех пор как певица оставила сцену. Более того, армия поклонников таланта Каллас постоянно растет и пополняется, а ведь почти на сто процентов она сегодня состоит из людей, никогда не видевших Каллас на сцене и не слышавших ее вживую. Любое сопрано, берущееся исполнять репертуар бельканто, Верди или веризм неизбежно сравнивается с Каллас - и, как правило, не выдерживает этого сравнения. Тридцать лет нет с нами Каллас; более сорока прошло с памятного вечера в «Ковент-Гарден», когда она спела свой последний спектакль. Но свет давно погасшей звезды ярок сегодня почти также, как в дни ее прижизненной славы.
В чем же феномен Каллас? Ответить на этот вопрос пытались не раз. Еще в период расцвета карьеры певицы в итальянской прессе развернулась дискуссия о значении искусства певицы - ее отголоски можно найти на страницах выходившей в нашей стране в конце 1970-х годов книге о Каллас, ставшей очень скоро библиографической редкостью, несмотря на солидный тираж в тридцать тысяч экземпляров. И сегодня появляются монографии о певице, притом весьма солидные, где предпринимается попытка максимально всесторонне осветить многогранное и многоаспектное искусство греческой дивы. Из последнего, переведенного на русский язык, нельзя не назвать книги Юргена Кёстинга и Клода Дюфрена.
Безусловно, Каллас - это явление титанического масштаба в музыкальном искусстве ХХ века. Оно, как может быть никакое иное достойно всестороннего изучения и осмысления. Данная статья не претендует на глубокий анализ творчества певицы, да он и невозможен в рамках этого скромного публицистического жанра. Тем не менее, в год памяти великой актрисы хотелось бы еще раз коснуться основных составляющих феномена Каллас и, быть может, попытаться увидеть в нем новые грани.
Размышляя об искусстве певца первое, о чем необходимо сказать, это, безусловно, голос. Пытаться словами охарактеризовать человеческий голос - дело неблагодарное. Во сто крат оно неблагодарней, когда возникает необходимость попытаться описать голос Марии Каллас. Во-первых, потому, что голос этот - уникальный, выбивающийся за рамки классических представлений о певческом голосе. Во-вторых, потому что это голос, который известен всем - поклонники или недруги, неважно, но любой, кто хоть мало-мальски интересуется классической музыкой, непременно слышал Каллас.
В случае с Каллас встает еще одна трудность: собственно голос практически неотделим от образного мира певицы, от гениальных проявлений ее артистизма, магического таланта актрисы. Природа артистизма Каллас прежде всего вокальная - видимо, поэтому так «живучи» и популярны до сих пор ее записи: мы не видим артистки, но мы все слышим в источаемых ею звуках. Тем не менее, попытаемся поговорить о голосе как таковом.
Уникальность инструмента греческой дивы не подлежит сомнению и ее проявления многогранны. Он относится к редчайшему типу так называемых «soprano sfogati» или «безграничных сопрано», сочетающих в себе практически несочетаемые качества: широту диапазона, драматическую насыщенность звучания и сверхъестественную гибкость (подвижность). Во всей вокальной истории ХХ века больше не найти певицы, которая бы полностью соответствовала этому типу, хотя некоторые - например, Лейла Генчер, Джоан Сазерленд или Монсеррат Кабалье - приближаются к этому стандарту. Судя по сохранившимся описаниям в воспоминаниях современников в XIX веке к подобному типу принадлежали голоса, например, Джудитты Пасты и Полины Виардо.
Подобные голоса интересны, прежде всего, именно сочетанием столь диаметрально противоположных качеств, в то время как в отношении каждой из составляющих, если их рассматривать по отдельности, у них найдется немало достойных конкурентов. Широта диапазона Каллас было феноменальной (около трех октав), но не сверхъестественной. Певиц с огромным диапазоном в истории мирового вокала было не так уж мало. Румынская дива веризма Хариклея Даркле, выступая в России в опере «Жизнь за царя» с успехом чередовала спектакли, в которых появлялась то в партии Антониды (преимущественно вотчина колоратурных сопрано), то в партии Вани (бесспорно, написанной для контральто). Великая вагнеровская певица Фелия Литвин одинаково успешно справлялась с партиями Далилы и Джильды. Американка Мерилин Хорн в первое десятилетие своей успешной карьеры никак не могла определиться с амплуа, поскольку ее голосу было подвластно все, написанное в скрипичном ключе. Миру хорошо известен феномен француженки Мадо Робен, умевшей ласкать слух руладами в четвертой октаве. Можно еще вспомнить Ширли Веррет, Грейс Бамбри, Джесси Норман, а если говорить шире, о возможностях человеческого голоса вообще, то, выйдя за пределы академического пения, стоит упомянуть перуанку Иму Сумак, голос которой охватывал более четырех октав. Иными словами, большой диапазон - важная, но не единственная и не самая существенная характеристика уникальности голоса Марии Каллас. Куда важнее другое.
По тембральной насыщенности, по густоте звучания голос Каллас бесспорно можно отнести к драматическим сопрано. Это голос крупный, тяжелый, для которого, как писала итальянская пресса 1950-х годов, характерно «органное звучание». Нижний регистр певицы всегда был стабилен и крепок, вероятно, поэтому на заре туманной юности она пыталась начинать с Кармен и Сантуццы, а на закате творческого пути записала ту же Кармен и арии Далилы, Эболи и Орфея, прозвучавшие более чем убедительно. Драматические сопрано, как правило, испытывают значительные трудности с верхним регистром - достаточно вспомнить соперницу Каллас, великую Ренату Тебальди, которая, по утверждению Курта Хонолки, ставила в храме по большой свечке за каждый взятый си-бемоль второй октавы, и никогда не певшую, например, кабалетту «Sempre libera» из «Травиаты» в оригинальной тональности. За исключением самых последних лет карьеры (середина 1960-х годов) подобных проблем Каллас не знала. Более того, на самом верху выпевая сложнейшие колоратурные рулады, ее голос никогда не утрачивал драматической насыщенности, интенсивности звукового потока, это всегда было крепкое, плотное сопрано.
Эмиссия звука - одна из важнейших характеристик певческого голоса. Плотность звукового потока на единицу времени, интенсивность звучания, характер распределения этой интенсивности, ее равномерность - это как раз те моменты «физики» и «физиологии» пения, которые способны заворожить слушателя, либо, напротив, оставить его равнодушным. Уникальность голоса Каллас заключается помимо прочего в том, что она обладала идеальной, совершенной эмиссией: звук всегда подается плавно, равномерно, звуковые эманации ощутимы буквально физически, «саунд» густой, вязкий, но в то же время прозрачный, чистый.
Наконец, наиважнейшее качество голоса Каллас - его необыкновенная гибкость, подвижность. В любом регистре, в том числе и в предельно высоком, певица с изяществом и грациозностью, с математической точностью в ритме и интонации исполняет все пассажи, трели, стаккато, хроматизмы и пр. при этом, как уже отмечалось, ни на минуту не теряется объем звука, его драматическая насыщенность, плотность звукового потока - и, как ни странно, - никакой тяжеловесности, «крупного помола» в исполнении сложнейших, виртуозных вокальных фигур не наблюдается.
Голоса такого типа, каковым обладала Каллас, имеют и свои естественные недостатки, являющиеся следствием их природы. Прежде всего, это неодинаковость звучания регистров, что вполне объяснимо при таком колоссальном диапазоне. Во-вторых, это недолговечность, быстрый физический износ даже при самой блестящей вокальной технике. Однако в период своего расцвета подобный голос способен производить столь глубокое впечатление, что эти «недостатки» кажутся несущественными и неважными.
Характеризуя голос Каллас необходимо сказать еще об одном его уникальном свойстве - узнаваемости. Любой голос индивидуален и неповторим. Однако в ряду самых великих голосов инструмент Каллас - наиболее запоминающийся. Услышав однажды, вы запомните его навсегда и уже никогда не спутаете ни с каким иным. Особая напряженность звучания, местами «некрасивость» и колючесть, задевают в мозгу любого слушателя какие-то особые области, и этот неповторимый звук отпечатывается навсегда. Если когда-нибудь будет снят фильм о жизни Каллас, то трудно, практически невозможно себе представить, чтобы за кадром звучал не ее собственный голос, а, например, голос певицы - исполнительницы главной роли. По крайней мере, до сих пор кинематограф на это не решался - и в телесериале о жизни Аристотеля Онассиса, где роль Каллас сыграла «сериальная звезда» Джейн Сеймур, и в последней кинокартине Франко Дзеффирелли с блистательной Фанни Ардан в главной роли звучит подлинный голос Каллас.
Красив ли голос Каллас? Красив ли он в традиционном, гедонистическом понимании вокального искусства? Ответ на этот вопрос отнюдь не прост. Если мы говорим об искусстве вокала исключительно как об источнике слухового наслаждения, то, безусловно, голос Каллас уступает голосам, например, Розы Понсель, Зинки Милановой или Ренаты Тебальди. Его не назовешь «милым», «приятным», «чарующим», «обворожительным» и прочими эпитетами, обозначающими красоту звука как абсолютную и непререкаемую ценность. Бессмысленно с подобной шкалой подходить к оценке голоса великой гречанки. Голос Каллас, быть может, некрасив, или недостаточно красив, но он воистину прекрасен! Прекрасен во всех своих проявлениях - за что бы не бралась певица, какой бы репертуар она не исполняла, вы всегда слышите великий голос - исключительная выразительность, тонкая градуированность в передаче эмоционального состояния героинь; парадоксальное сочетание «крупного мазка» с филигранной нюансировкой. Голос Каллас быть может и не красив абсолютно, но он всегда «берет за живое» слушателя, делает его своим пленником, проникает в самое сердце. В нем определенно есть что-то колдовское, и легендарные гомеровские сирены, возможно, наиболее удачная аллегория для его обладательницы.
Как отмечалось ранее, говорить о вокальном феномене Каллас и об ее артистизме отдельно практически невозможно. Однако, что сегодня мы знаем о Каллас-актрисе? «Каллас - величайшая трагическая актриса наших дней», - эта раз сформулированная аксиома сегодня может найти подтверждение лишь в воспоминаниях людей, видевших певицу на сцене. Как ни парадоксально, величайшее явление театрального искусства ХХ века практически не зафиксировано кинокамерой. Все, что мы имеем сегодня, это два жалких обрывка из «Тоски» разных лет, где к тому же Каллас предстает не в самой лучшей вокальной форме. То, чем восхищались тысячи, то, за что ценили Каллас больше всего - бесследно кануло в лету. Конечно, определенное представление о творческом методе Каллас можно получить и по этим скудным отрывкам. Конечно, есть видеозаписи ее концертных выступлений, где каждая ария превращена в маленький спектакль. Наконец, есть гениальный фильм Пазолини «Медея», где героиня Каллас говорит очень мало (за исключением финального жуткого монолога исступленного горя, отчаяния и мести), но игра ее бесподобна - выразительное лицо, глаза, жесты делают слово как бы вовсе и не нужным.
Означает ли это, что драматическое, сценическое искусство Каллас утрачено для нас навеки? Конечно, нет: оно живо в ее аудиозаписях. Послушайте в исполнении Каллас хотя бы одну, самую короткую арию - и вы увидите живой театр! Пение Каллас настолько выразительно, настолько физически осязаемо, настолько способно создать иллюзию здесь и сейчас происходящего действия, что об отсутствии видеоряда, возможно, и не стоит сокрушаться. Искренность, эмоциональность, страстность, тончайшая нюансировка, умение пользоваться контрастами, бесподобное интонационное разнообразие - вот далеко неполный перечень того, что в комплексе создает магию артистизма Каллас, объяснить которую невозможно.
Насколько «визуален» театр Каллас можно судить по многим записям. Возьмем хотя бы партию Баттерфляй, одну из сложнейших в мировом сопрановом репертуаре. Исполнительница этой роли практически постоянно находится на сцене, она все время поет. Кроме того, необходимо вокально создать образ очень юной девушки, что для голоса, которому поручена роль (лирико-драматическое сопрано), сделать очень непросто. Разные певицы по-своему решали эту задачу. Тоти даль Монте нарочито придавала своему голосу детскость, ребячливость, начинала чуть ли не сюсюкать, чтоб максимально соответствовать образу пятнадцатилетней гейши. Любе Велич от природы был дан несколько «стеклянный» голос, почти белый звук - возможно, поэтому лучшие ее роли - это девушки-подростки (Саломея, Электра, Баттерфляй, Мюзетта). Большинство же певиц попросту не усложняли себе жизнь этой сверхзадачей - и были вполне хорошими Баттерфляй, но не совсем тем, что задумывали авторы оперы. Одна лишь Каллас дает здесь образец неподражаемого сочетания мощного трагического посыла и девственного, юного звука. Она не мельчит, не выплащивает звук - он по-прежнему объемный, густой и темный. Но интонационный строй полон некой целомудренности, прямолинейности (именно так, предельно честно, понимала жизнь молодая японка), душевной нерастраченности. То же мы слышим и в калласовской Джильде, и в никогда не петой на сцене Мими. Поэтому весьма спорным представляется утверждение Курта Хонолки, что роли тигриц и фурий - это вотчина Каллас, а чистые образы (например, Дездемона) не подвластны искусству певицы.
Неоднократно отмечалось различными исследователями творчества Каллас, ее биографами, что одно из важнейших направлений деятельности певицы, определяющих среди прочего ее колоссальное значение в мире оперы ХХ века, - это обращение к мало востребованному репертуару, возвращение к сценической жизни забытых или недооцененных произведений композиторов прошлого. В этой связи в первую очередь принято называть раннеромантическую оперу бельканто. Однако, что именно нового привнесла Каллас в исполнение этого репертуара? В чем именно состоит ее роль реаниматора? Ведь, например, «Норма» никогда не сходила с европейских (или уж, по крайней мере, итальянских) сцен и в довоенное время прекрасными ее исполнительницами были Роза Понсель и Джина Чинья. Да, Верди, а затем веристы несколько потеснили произведения Россини, Беллини и Доницетти, но «Пуритане», «Лючия ди Ламмермур», «Любовный напиток», «Севильский цирюльник», «Фаворитка» и многие другие прочно держались в репертуаре театров, составляя достойную конкуренцию более поздним операм. Строго говоря, произведения, которые были прочно забыты и которые вновь стала исполнять на сцене Каллас, это - «Медея» Керубини, «Анна Болейн» и «Полиевкт» Доницетти, «Весталка» Спонтини (хотя Эбе Стиньяни, примадонна предыдущего поколения, имела ее в своем репертуаре) и абсолютная новация (Каллас пела мировую премьеру забытого и никогда не исполнявшегося произведения) - «Орфей и Эвридика» Гайдна. Не так уж и много по сравнению, скажем, с нашей современницей Чечилией Бартоли, которая методично стряхивает пыль веков с давно поросших «травой забвения» партитур.
Здесь видятся два важных момента. Во-первых, Каллас была первой, кто обратился к подобному репертуару: сначала случайно, с подачи мудрого Туллио Серафина, а позже уже вполне целенаправленно сделав опусы бельканто мейнстримом своего творчества. Именно после Каллас интерес к забытым операм Беллини, Доницетти, Россини, Меркаданте, Спонтини, Понкьелли и других стали проявлять такие певицы как Генчер, Тебальди, Сазерленд, чуть позже Кабалье, Хорн, Беверли Силс, Джанет Бейкер, Тереза Берганса. Во-вторых, Каллас благодаря своему уникальному голосу и выдающемуся артистизму показала как могут и должны исполняться оперы раннеромантического репертуара. Ведь после утвердившейся в конце XIX - начале ХХ века дифференциации женских голосов одна певица никогда не пела, скажем, Виолетту и Леди Макбет, Лючию и Анну Болейн. Каллас вновь показала миру, что партии Нормы и Амины из «Сомнамбулы» написаны для одного и того же голоса (буквально для одной певицы - Джудитты Пасты), что Имогену из беллиниевского «Пирата» или Лючию неверно причислять к амплуа стопроцентных инженю - эти героини полны драматизма, мощи трагического пафоса. Своим чутьем гениального художника Каллас догадалась и сумела донести до слушателя подлинный романтический театр, доказав, что бельканто - это не только красивое пение. В казалось бы мертвые формы и формулы старой оперы она сумела вдохнуть новую жизнь, настоящие человеческие чувства. После Каллас уже больше невозможно исполнять этот репертуар так, как было принято раньше.
Однако ролью «реаниматора» незаслуженно забытых опер значение Каллас в искусстве не ограничивается. Она повлияла на практику оперного театра в целом. О том, что оперному театру необходима большая жизненная правда, говорилось задолго до Каллас. Искусство Фёдора Шаляпина - наивысшая точка этих исканий, достигнутая оперным театром в первой половине XX века. Каллас сумела по-новому поставить эту проблему и достичь небывалых вершин в трактовках различных оперных партий - как редких, так и самых популярных (например, партии Виолетты или Тоски). Сочетание необыкновенных талантов певицы, ее титанического труда и тех новаций, что она привнесла в искусство, неизгладимо действовало на публику. Вот одно из бесчисленных свидетельств того, как воспринимали зрители искусство великой гречанки.
«Был июньский субботний вечер, собиралась гроза, но во дворце Гарнье воздух был насыщен электрическими разрядами отнюдь не из-за приближавшейся непогоды. Собравшаяся в зале публика с нараставшим волнением ожидала появления своего кумира. И вот на сцену выходит она, ее движения неторопливы и не по-театральному скупы. Я отлично помню, как в моих ушах вдруг смолкли все звуки, и я не слышал, что и как она поет... Я только смотрел на нее; я следил за каждым ее жестом; мой взгляд следовал за ней, куда бы она ни передвигалась по сцене; я старался разглядеть переменчивое выражение ее лица; да, я пожирал глазами драматическую актрису вместо того, чтобы слушать певицу... Я отчетливо помню, как охватившее меня странное волнение мешало мне воспринимать ее голос; я ощущал всю нереальность происходившего, в то время как все мое существо постепенно наполнялось счастьем, будто в него, словно в сосуд, вливался волшебный эликсир... Без сомнения, и все сидевшие в зале люди, так же как я, полностью лишившийся объективности, погрузились в сказочную атмосферу, оказались под воздействием каких-то колдовских чар... И если Каллас обладала такой силой внушения, если одним только своим присутствием на сцене она была способна раздвинуть границы реального мира и повести за собой зрителя в царство, ключ от которого находился в ее руках, разве это не было свидетельством ее магической власти над людьми? Сколько времени я восторженно не отрывал от нее глаз, не могу сказать. Вдруг ее голос коснулся моего слуха; его тембр, тональность, теплота не походили ни на какой другой голос в мире; каждый его звук будто имел крылья и возносился к небесам. Этот голос манил зачарованных слушателей к далеким неизвестным мирам, они внимали ему, затаив дыхание, опасаясь только одного, что чары внезапно развеются и сладкая сказка закончится...»
Магия? Колдовство? Безусловно, да - в определенной степени, если мы склоны верить в подобные вещи. Священное чудовище оперы - несомненно, причем самое загадочное и непостижимое. Феномен Каллас, помимо прочего, еще имеет социо-культурный аспект, что для искусства оперы наших дней вовсе не характерно. Творя только в рамках академической музыки, классического искусства, Каллас вышла за узкие рамки примадонны оперной сцены. Самое удивительное, что случилось это до ее встречи с Онассисом, когда она стала завсегдатаем великосветской тусовки и неизменной героиней новостных колонок бульварных газет. Ее блистательное искусство сияло столь ярко, что СМИ, для которых высокое и вечное почти никогда не является интересным, поскольку не может становиться источником дешевых, но хорошо продающихся сенсаций, еще до того, как своим экстраординарным поведением она дала тому повод, поставили ее деятельность в центр своего внимания. В декабре 1958 года сольный концерт Каллас в Парижской опере транслировался Евровидением и многими радиостанциями, вживую его увидели и услышали более 40 миллионов человек - такого в истории оперы еще не было!
В искусстве Каллас никогда не шла на компромиссы, и потому мы по праву можем назвать ее подлинной богиней оперы. Для того, чтобы стать всемирно известной, узнаваемой не только оперными фанатами, Монсеррат Кабалье пришлось спеть «Барселону» с Фредди Меркьюри, а трем тенорам разогревать своим пением футбольных фанатов на каждом чемпионате мира.
Возможно, кто-то и порадуется, что хотя бы таким образом классическая музыка приходит в дома «широких масс трудящихся», но по большому счету подобные мероприятия трудно назвать искусством. По сути - это не эстетическое воспитание населения, подтягивание его до высокого, а низведение это высокого до уровня и вкусов толпы. Каллас единственная в мире оперы сумела сделать невозможное, не опуская планку ни на йоту. Возможно ли такое сегодня? Едва ли. Не потому ли до сих пор так сильна наша тоска по Каллас, что мы подсознательно (а кто-то вполне осознано) ощущаем, что греческая дива была последним божеством классической музыки, способной без всяких изъятий и компромиссов противостоять нашествию массовой культуры? Как мы знаем Мария-женщина в конечном итоге подпала под чары блестящего мира лжи; но Каллас-художник, Каллас-творец навсегда осталась непоколебима и недосягаема.
Греческая оперная певица, обладающая трёхоктавным диапазоном голоса. Настоящая фамилия – Калогеропулос. Каллас – псевдоним, избранный для гастролей в США.
Мария начала слушать классическую музыку с детства, в пять начала заниматься фортепиано, а к восьми годам - вокалом. В 14-летнем возрасте Мария Каллас начала учиться в Афинской консерватории.
В 1951 году Мария Каллас вступила в труппу миланского театра «Ла Скала», став его примадонной.
«В 1951 г. Мария заключила контракт со знаменитым театром Ла Скала. Первое время с ней на равных правах выступала и другая примадонна - Рената Тебальди, но Каллас поставила руководство перед выбором: она или соперница. Тебальди была вынуждена уйти. Администрации театра ни на одну минуту не пришлось усомниться в правильности выбора - в жизни Ла Скала началась новая эпоха. Благодаря инициативе и авторитету Марии Каллас стали создаваться новые спектакли, к работе привлекались лучшие режиссёры драматической сцены, прекрасные дирижеры. Афиши театра необычайно обогатилась. На сцену вернулись многие оперы, которые долгое время были забыты: «Альцеста» Глюка , «Орфей и Эвридика Гайдна , «Армнда» Госсини, «Весталка» Сионтини, «Сомнамбула» Беллини. «Медея» Керубини, «Анна Болейн» Доницетти.
Главные роли в них с блеском исполняла Мария. Публика была очарована ею. Несмотря на то, что примадонна была очень полной и не слишком привлекательной, завораживал и покорял её потрясающий голос - сильный и страстный.
Каллас без остатка отдавалась искусству: «Всё или ничего», «Я помешана на совершенствовании», - часто повторяла она. Для того, чтобы больше соответствовать ролям, она в 1954 г. похудела со 100
килограммов до 60
. […]
Она гастролировала по Европе и Америке, покоряя одну за другой сцены театров мира. Вместе с известностью к Каллас пришло и богатство. Певица много выступала, репетировала, подписывала новые контракты.
С каждым днём она становилась всё более нервной и раздражительной - сказывалось и резкое похудение, которое отразилось на состоянии нервной системы.
Мария была требовательна как к своей прислуге, так и к администрации театра, без конца ссорилась с коллегами и становилась зачинщицей многих скандалов.
Один из них произошёл в 1958 г. в Риме, когда Каллас прервала своё выступление в «Норме» и ушла за кулисы. Певице изменил голос, и она не пожелала давать какие-либо объяснения публике, несмотря на то, что в зале присутствовал президент Италии Гронки с супругой. После этого в Рим она не возвращалась, в основном гастролируя по Америке и Европе».
«После представления «Нормы» в Риме в 1958 году Мария была представлена судостроительному магнату Аристотелю Онассису. Каллас и её муж Менегини были приглашены на его яхту. Общественность с интересом следила за отношениями между певицей и магнатом, читая статьи об их мелодраматических ссорах, расставаниях и романтических примирениях. Многие годы в журналах печатались фотографии, где эта пара изображалась на яхте Онассиса в окружении таких знаменитостей, как Уинстон Черчилль , Элизабет Тейлор и Грета Гарбо . Они целовались, пили шампанское, танцевали и обедали в Париже, Монте-Карло и Афинах. Каллас говорила: «Аристо был полон жизни, я стала другой женщиной».
Ради Онассиса она пожертвовала карьерой. Каллас забеременела от него в сорок три года. Однако Онассис настоял, чтобы она избавилась от ребёнка. Каллас была сломлена. «Мне потребовалось четыре месяца, чтобы прийти в себя. Подумайте, как бы наполнилась моя жизнь, если бы я устояла и сохранила ребёнка». Друг и биограф Каллас Надя Станикова спросила певицу, что заставило её прервать беременность? «Я боялась потерять Аристо», - горестно вздохнула Мария.
Каллас мечтала о свадьбе с Аристотелем. Она рассталась с Менегини. После развода он сказал: «Я создал Каллас, а она отплатила мне, нанеся удар ножом в спину».
Но свадьба с Онассисом так и не состоялась. Мария спела свою последнюю оперу, «Норму», в 1965 году в Париже, где она жила после того, как её бросил миллиардер.
«Мария была без ума от этого чудовища, - вспоминал Дзеффирелли . - Я думаю, что он был первым мужчиной, с которым она испытала оргазм. До него она испытывала оргазм только тогда, когда пела. Но через четыре года Мария осталась одна и без денег. Потому что, будучи в компании грека, бросила заниматься».
Каллас жила отшельницей в своей парижской квартире. Мучилась бессонницей, проводила целые ночи, слушая свои пластинки. То есть жила воспоминаниями, среди алкоголя и таблеток, окружив себя греками. Быть может, она стала жертвой медленного отравления.
Мария Каллас умерла 16 сентября 1977 года. Ей было всего 54 года. Средства массовой информации объявили: «Голос столетия замолчал навсегда». Прах её был развеян над Эгейским морем».
Мусский И.А., 100 великих кумиров XX века, М., «Вече», 2007 г., с. 222.
Легендарная оперная певица греческого происхождения, одно из лучших сопрано 20 века. Уникальные голосовые данные, впечатляющая техника бельканто и подлинно драматический подход к исполнению сделали Марию Каллас величайшей звездой мировой оперной сцены, а трагическая история личной жизни постоянно привлекала к ней внимание публики и прессы. За свой выдающийся музыкальный и драматический талант она была названа ценителями оперного искусства «Богиней» (La Divina).
Мария Каллас , урождённая София Сесилия Калос (Sophia Cecelia Kalos), родилась 2 декабря 1923 года в Нью-Йорке в семье эмигрантов из Греции. Её мать, Евангелия Калос (Evangelia Kalos), заметив музыкальную одарённость дочери, заставила её заниматься пением в пять лет, что малышке совсем не нравилось. В 1937 году родители Марии расстались, и она переехала вместе с матерью в Грецию. Отношения с матерью только ухудшались, в 1950 году Мария прекратила поддерживать с ней связь.
Музыкальное образование Мария получила в Афинской консерватории.
Её педагог Мария Тривелла (Maria Trivella) вспоминает: «Она была идеальным студентом. Фанатичной, бескомпромиссной, полностью посвятившей пению свою сердце и душу. Её прогресс был феноменальным. Она занималась по пять-шесть часов в день и через полгода уже пела самые сложные арии».
В 1938 году состоялось первое публичное выступление Каллас , вскоре после этого она получила второстепенные роли в Национальной греческой опере. Небольшая зарплата, которую она получала там, помогала её семье сводить концы с концами в трудное военное время. Дебют Марии в главной роли состоялся в 1942 году в театре «Олимпия» и получил восторженные отзывы прессы.
После войны Каллас отправилась в США, где жил её отец Джордж Каллас (George Kalos). Она была принята в престижный Метрополитен-опера, но вскоре отказалась от контракта, предлагавшего неподходящие роли и низкую оплату. В 1946 году Каллас переехала в Италию. В Вероне она познакомилась с Джованни Баттистой Менегини (Giovanni Battista Meneghini). Богатый промышленник был намного её старше, но в 1949 году она вышла за него замуж. До их развода в 1959 году Менегини направлял карьеру Каллас , став её импресарио и продюсером. В Италии певице удалось познакомиться с выдающимся дирижёром Туллио Серафином (Tullio Serafin). Их совместная работа стала началом её успешной международной карьеры.
В 1949 году в Венеции Мария Каллас исполнила очень разноплановые роли: Брунгильды в «Валькирии» Вагнера и Эльвиры в «Пуританах» Беллини – небывалый случай в истории оперы. Далее последовали блестящие роли в операх Керубини и Россини . В 1950 году она дала 100 концертов, поставив свой личный рекорд. В 1951 году состоялся дебют Каллас на легендарной сцене «Ла Скала» в опере Верди «Сицилийская вечерня». На главной оперной сцене мира она участвовала в постановках Герберта фон Караяна (Herbert von Karajan), Маргериты Уоллманн (Margherita Wallmann),Лукино Висконти (Luchino Visconti) и Франко Дзеффирелли (Franco Zeffirelli). С 1952 года началось длительное и очень плодотворное сотрудничество Марии Каллас с Лондонской королевской оперой.
В 1953 году Каллас стремительно похудела, потеряв за год 36 кг. Она сознательно изменила свою фигуру ради выступлений. Многие считают, что резкое изменение веса стало причиной ранней потери голоса, в то же время неоспоримо, что она приобрела уверенность в себе, а её голос стал мягче и женственнее.
В 1956 году она триумфально вернулась в Метрополитен-опера с ролями в «Норме» Беллини и «Аиде» Верди . Она выступала на лучших оперных сценах и исполняла классику: партии в «Лючии ди Ламмермур» Доницетти , «Трубадуре» и «Макбете» Верди , «Тоске» Пуччини .
В 1957 году Мария Каллас познакомилась с человеком, который перевернул её жизнь, – мультимиллиардером, греческим судовладельцемАристотелем Онассисом . В 1959 Каллас ушла от мужа, жена Онассиса подала на развод. Громкий роман яркой пары привлекал внимание прессы на протяжении девяти лет. Но в 1968 году мечты Каллас о новом замужестве и счастливой семейной жизни рухнули: Онассис женился на вдове американского президента Жаклин Кеннеди (Jacqueline Kennedy).
Фактически её блестящая карьера закончилась, когда ей было немного за 40. Она дала последний концерт в Лондонской Королевской опере в 1965 году. Ее техника по-прежнему была на высоте, но уникальному голосу не хватало силы.
В 1969 году Мария Каллас единственный раз снялась в кино не в оперной роли. Она исполнила роль героини древнегреческих мифов Медеи в одноимённом фильме итальянского режиссёра Пьера Паоло Пазолини (Pier Paolo Pasolini).
Разрыв с Онассисом, потеря голоса и раннее завершение карьеры подкосили Марию. Самая успешная оперная певица 20 века провела последние годы своей жизни практически в одиночестве и скоропостижно скончалась в 1977 году в возрасте 53 лет от сердечного приступа. Согласно её воле, прах был развеян над Эгейским морем.
Певица Монсеррат Кабалье (Montserrat Caballé) о роли Каллас в мировой опере: «Она открыла перед всеми певцами мира дверь, за которой находилась не только великая музыка, но и великая идея интерпретации. Она дала нам шанс делать вещи, которые до неё казались немыслимыми. Я никогда и не мечтала достичь её уровня. Нас неправильно сравнивать – я намного меньше её».
В 2002 году друг Каллас Франко Дзеффирелли снял фильм в память о великой певице – «Каллас навсегда». Роль Каллас сыграла француженка Фанни Ардан (Fanny Ardant).
В 2007 году Каллас была посмертно удостоена премии «Грэмми» за выдающиеся достижения в музыке. В том же году она была названа «Музыкальным журналом BBC» лучшим сопрано всех времён. Спустя тридцать лет после её смерти Греция выпустила памятную монету достоинством €10 с изображением Каллас. Посвящения Каллас в своём творчестве делало большое количество самых разных артистов: группы R.E.M., Enigma, Faithless , певцы Селин Дион и Руфус Уэйнрайт .
Маэстро Карло Мария Гиулини (Carlo Maria Giulini) о голосе Каллас : «Очень трудно найти слова, чтобы описать её голос. Он был особым инструментом. Такое случается со струнными: скрипкой, альтом, виолончелью – когда ты впервые их слышишь, они производят странное впечатление. Но стоит послушать несколько минут, сродниться с этим звуком, и он приобретает магические качества. Таким был и голос Каллас».
Непревзойденная Мария Каллас - одна из самых известных и влиятельных оперных исполнительниц XX столетия. Критики восхваляли ее за технику виртуозного пения бельканто, широкий диапазон голоса и драматические интерпретации. Ценители и знатоки вокального искусства наградили певицу титулом La Divina (божественная). Известный американский композитор и дирижер дал высокую оценку таланту Марии Каллас, окрестив ее «чистым электричеством».
Ранние годы
Мария Анна София Кекилия родилась 2 декабря 1923 года в Нью-Йорке, в семье греческих эмигрантов Георгеса (Джорджа) и Евангелии Каллас. Брак ее родителей не был счастливым, супругов ничего не объединяло, кроме общих детей: дочерей Джеки и Марии, и сына Вассилиса. Евангелия была жизнерадостной и амбициозной девушкой, в детстве она мечтала заниматься искусством, но родители не поддержали ее устремлений. Георгес уделял жене мало внимания и не разделял ее любовь к музыке. Отношения между супругами ухудшились после смерти их сына Вассилиса летом 1922 года от менингита.
Узнав, что Евангелия снова беременна, Джордж принял решение переехать с семьей в Америку, и в июле 1923 года они отправилась в Нью-Йорк. Евангелия была убеждена, что у нее родится сын, поэтому появление на свет дочери стало для нее настоящим ударом. Первые четыре дня после родов она отказывалась даже смотреть на дочь. Когда Марии исполнилось 4 года, ее отец открыл собственную аптеку и семья переселилась на Манхэттен, где прошло детство оперной дивы.
Когда Марии исполнилось три года, родители обнаружили у нее музыкальный талант. Евангелия стремилась раскрыть дар дочери и сделать для нее то, в чем в свое время ей отказали ее собственные родители. Каллас позже вспоминала: «Меня заставляли петь, когда мне было всего пять лет, и я ненавидела это». Георгес был недоволен тем, что супруга во всем отдает предпочтение старшей дочери Джеки и оказывает сильное давление на Марию. Супруги часто ссорились, и в 1937 году Евангелия приняла решение вернуться в Афины вместе с дочерьми.
Образование
Музыкальное образование Мария Каллас получила в Афинах. Первоначально мать пыталась записать ее в престижную Национальную консерваторию Греции, но директор консерватории отказался принять девочку, так как она не обладала необходимыми теоретическими знаниями (сольфеджио).
Летом 1937 года Евангелия посетила талантливого педагога Марию Тривелла, которая преподавала в одной из афинских консерваторий, и попросила ее взять Марию в качестве своей ученицы за скромную плату. Тривелла согласилась стать наставницей Каллас и отказалась брать оплату за ее обучение. Позже Тривелла вспоминала: «Мария Каллас была фанатичной и бескомпромиссной ученицей, которая отдавалась музыке всем сердцем и душой. Ее прогресс был феноменальным. Она занималась музыкой по 5-6 часов в день».
Дебютное выступление на сцене
Дебют Марии Каллас состоялся в 1939 году на студенческом спектакле, в котором она исполнила роль Сантуццы в опере «Сельская честь». Успешно завершив свое обучение в Национальной консерватории, Каллас поступила в Афинскую консерваторию, в класс выдающейся испанской певицы и талантливого педагога Эльвиры де Идальго. Каллас приходила в консерваторию в 10 утра и уходила вместе с последними учениками. Она буквально «впитывала» в себя новые знания и стремилась познать все секреты искусства оперного пения. Мария Каллас и опера были неотделимы друг от друга. Музыка стала смыслом жизни для начинающей певицы.
Оперная карьера в Греции
Профессиональный дебют Каллас состоялся в феврале 1941 года. Она исполнила небольшую партию Беатриче в оперетте «Бокаччо». Успешное выступление певицы вызвало неприязненное отношение у коллег, которые пытались навредить ее карьере. Однако ничто не могло помешать Каллас заниматься любимым делом, и в августе 1942 года она дебютировала в главной роли, исполнив партию Тоски, в одноименной опере Пуччини. Затем ее пригласили исполнить партию Марты в опере Эжена д"Альберта «Долина». Арии Марии Каллас вызывали восторг у публики и получали восторженные отзывы критиков.
До 1945 года Каллас выступала в Афинской опере и с успехом осваивала ведущие оперные партии. После освобождения Греции от немецко-фашистских оккупантов, Идальго посоветовала ей обосноваться в Италии. Каллас дала серию концертов по всей Греции, а затем вернулась в Америку, чтобы увидеться с отцом. Она покинула Грецию 14 сентября 1945 года, за два месяца до своего 22-го дня рождения. Карьеру в Греции Мария Каллас называла основой своего музыкального и драматического воспитания.
Расцвет творчества
В 1947 году Каллас получила свой первый престижный контракт. Талантливой исполнительнице предстояло исполнить партию Джоконды в одноименной опере Амилькаре Понкьелли. Спектаклем дирижировал Туллио Серафин, по рекомендации которого Каллас пригласили выступать в Венеции, где она исполняла главные партии в операх «Турандот» Пуччини и «Тристан и Изольда» Вагнера. Публика с восторгом приветствовала арии Марии Каллас из опер двух величайших композиторов. Даже люди, которые в прошлом подвергали критике ее творчество, стали признавать уникальный талант певицы.
По прибытии в Верону, Каллас познакомилась с Джованни Батиста Менегини, богатым промышленником, который начал ухаживать за ней. Они поженились в 1949 году и прожили вместе 10 лет. Благодаря любви и постоянной поддержке супруга Мария Каллас смогла построить успешную оперную карьеру в Италии.
Каллас ответственно подходила к выступлениям и постоянно совершенствовала свои музыкальные навыки. Немало внимания она уделяла и своей внешности. В первые годы карьеры, при росте 173 сантиметра, она весила почти 90 килограммов. Мария начала соблюдать жесткую диету и за короткий срок (1953 - начало 1954 года) похудела на 36 килограммов.
В миланском оперном театре La Scala Каллас впервые выступила в 1951 году с партией Елены в «Сицилийской вечерне» Джузеппе Верди. В 1956 году она триумфально выступила в «Метрополитен-опера», где предстала перед публикой в роли Нормы в одноименной опере Беллини. Арию Марии Каллас "Каста Дива" (Casta Diva) критики тех лет причисляли к высшим достижениям артистки.
Отношения с Аристотелем Онассисом
В 1957 году, будучи в браке с Джованни Баттиста Менегини, Каллас познакомилась с греческим судоходным магнатом Аристотелем Онассисом на вечеринке, устроенной в ее честь. Между ними начался страстный роман, о котором много писали в газетах. В ноябре 1959 года Каллас оставила своего мужа. Она отказалась от карьеры на большой сцене, чтобы больше времени проводить с любимым.
Отношения Марии Каллас и Аристотеля Онассиса завершились в 1968 году, когда миллиардер покинул Каллас и женился на Жаклин Кеннеди. Предательство мужчины, которого она искренне любила и была ему предана, стало страшным ударом для оперной дивы.
Последние годы жизни
Каллас провела последние годы жизни в уединении, в Париже. 16 сентября 1977 года в возрасте 53 лет она умерла от инфаркта миокарда. До сих пор для биографов исполнительницы остается открытым вопрос, что послужило причиной ухудшения самочувствия певицы. Сердечная недостаточность могла развиться из-за диагностированной у нее редкой болезни - дерматомиозита. Согласно альтернативной версии медиков, проблемы с сердцем были вызваны побочным действием стероидов и иммунодепрессантов, которые Каллас принимала в период болезни.
20 сентября 1977 года в греческом православном соборе святого Стефана состоялось отпевание Марии Каллас. Прах величайшей оперной певицы, оставившей после себя богатое творческое наследие, был развеян над Эгейским морем.
Упоминание в массовой культуре
Фильм о Марии Каллас был снят в 2002 году режиссером В основу фильма «Каллас навсегда» положен вымышленный эпизод из жизни певицы, роль которой блестяще исполнила Фанни Ардан.
В 2007 году Каллас посмертно была награждена премией Грэмми за «Музыкальные достижения всей жизни». В том же году она была признана «Лучшим сопрано всех времен» по версии британского журнала BBC Music Magazine.
В 2012 году Каллас стала членом Зала славы, учрежденного авторитетным британским журналом Gramophone.
